Ортигоса перемещался между стендами разных книжных магазинов, и Альваро неизменно находил его, появляясь со своим экземпляром романа под мышкой. Писатель сначала удивлялся, потом недоумевал, а затем игра стала его забавлять. Он втянулся и с интересом ждал, появится ли молодой человек снова. Выходные закончились, и в течение рабочей недели Мануэль периодически вспоминал о настырном поклоннике, но к субботе и думать о нем забыл.

Когда Альваро снова оказался перед ним, писатель не смог сдержать изумления:

– Зачем вы это делаете?

– Хочу получить автограф, – спокойно ответил молодой человек.

– Но я уже подписывал вашу книгу, – возразил сбитый с толку Мануэль. – Раз пять.

Альваро наклонился так близко, что его губы коснулись волос Ортигосы, и тихо сказал, чтобы не слышали стоящие в очереди люди:

– А я вот взял и вернулся. Так что придется сделать это еще раз.

Сбитый с толку писатель отпрянул, внимательно всматриваясь в лицо молодого человека и пытаясь припомнить, не встречались ли они раньше.

– Ты… – Мануэль заглянул в книгу и прочитал собственный автограф, – Альваро?

Тот кивнул и ушел с очередным трофеем, явно довольный собой.

Ортигоса не был затворником. Да, он поклялся, что не пустит никого в свое сердце, чтобы не испытать горечь утраты снова, но на постель это не распространялось. Время от времени он проводил с кем-то ночь, не заводя серьезных отношений и не съезжаясь.

На следующий день Мануэль написал в книге Альваро свой номер телефона. Звонка он так и не дождался и всю неделю строил догадки: возможно, молодой человек почувствовал себя оскорбленным, или вообще не взглянул на страницу, или все это просто игра. Писатель не мог выкинуть настойчивого поклонника из головы и с трудом дождался субботы. Сессия началась в полдень и длилась до двух часов. Подходили читатели, Ортигоса раздавал автографы и позировал для снимков, которые ему не суждено было увидеть. Оставалось всего несколько минут до закрытия, когда он поднял глаза и заметил Альваро. Сердце замерло, писателю с трудом удавалось скрывать волнение. Он решил, что нужно что-то сказать, пригласить молодого человека выпить кофе или пива прямо на ярмарке, в одном из переполненных баров. Но когда тот подошел к столу, Мануэль не мог вымолвить ни слова и просто смотрел на него. На поклоннике была белая рубашка, и подвернутые рукава лишь подчеркивали загар и мускулы. Ортигоса взял книгу, не спеша нашел нужную страницу и увидел собственноручно написанный номер телефона и ниже четкий и уверенный почерк Альваро: «Не сейчас».

Не беспокоясь о том, что их могут услышать, Мануэль поднял глаза и с тоской спросил:

– А когда?

Тот промолчал. Чувствуя себя раздавленным, Ортигоса нацарапал очередной автограф и вернул роман, пытаясь скрыть досаду и разочарование. Игры всегда влекли его. Напряжение и ожидание обостряли чувства и усиливали удовольствие, требуя выдержки китайского монаха, отчего Мануэль получал особое наслаждение. Но поведение Альваро сбивало с толку; невозможно было понять, хочет ли молодой человек развивать отношения дальше. Он просто появлялся утром и днем, терпеливо стоял в очереди, как и все остальные, с единственной, как казалось, целью: получить автограф.

Ортигоса перестал ломать голову над этой загадкой. Все выходные он подписывал книгу юноши – каждый раз на новой странице – и протягивал ее с неизменной улыбкой, точно такой же, какую дарил всем читателям, решив, что больше не позволит заманить себя в ловушку. Мануэль подумал, что Альваро либо безобидный ярый фанат, либо коллекционирует автографы.

Последние дни работы ярмарки пришлись на выходные в середине июня. Центральная аллея парка Буэн-Ретиро была запружена посетителями. С утра и до обеда субботы Ортигоса работал на стенде, но молодой человек так и не появился. К концу автограф-сессии Мануэль решил, что больше его не увидит, и почувствовал внутри неприятную пустоту. Издательство организовало праздничный обед в соседнем ресторанчике, но писатель едва притронулся к еде, прислушиваясь к разговорам, бо́льшая часть которых сводилась к описанию забавных случаев, произошедших во время мероприятия. Подошла агент по связям с общественностью.

– Мануэль, ты выглядишь неважно. Переутомился? Ты каждые выходные сюда приезжал. – Она достала толстую пачку листов. – Сейчас тебе нужно отправляться к стенду книжного магазина Ли. Но если ты плохо себя чувствуешь, я принесу им извинения. Они милые люди и всё поймут. Это последняя сессия, народу должно быть мало.

Писатель побрел к палатке, в которой из-за июньской жары стояла невыносимая духота. Владельцы магазина подняли полог в задней части в надежде на освежающий сквозняк – увы, напрасно. Но даже палящее солнце было не в силах разогнать посетителей. Шумная толпа перемещалась между стендами, словно огромное живое существо, еще сильнее разогревая воздух. К восьми часам стало так многолюдно, что яблоку негде было упасть. Час спустя почти все разошлись. Вместо покупателей появились бригады рабочих: они разбирали палатки и увозили на грузовиках торговые автоматы. На этот раз торговцы не опустили металлические рольставни на стендах, а достали кучу картонных коробок и начали упаковывать всё, что брали с собой на ярмарку.

Мануэль еще какое-то время послонялся, прощаясь с довольными организаторами: продажи били все рекорды третий год подряд. Наконец у него не осталось повода задерживаться. Писатель отошел от палаток и разыскал свободную лавочку, откуда мог наблюдать за центральной аллеей и рабочими, разбирающими конструкции.

Рядом опустился Альваро.

– Я боялся, что не успею, – сказал он с извиняющейся улыбкой. – Хорошо, что ты еще здесь.

Сердце Мануэля забилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он не был уверен, что сможет произнести хоть слово.

– Я жду своего агента, – соврал писатель.

Молодой человек наклонил голову и посмотрел ему прямо в глаза.

– Она ушла вместе с другими авторами. Я встретил ее, когда входил в парк.

Ортигоса медленно кивнул и улыбнулся:

– Верно.

– Тогда почему ты еще здесь? – В глазах юноши по-прежнему сверкал озорной огонек. Точно такой же Мануэль увидит позже, когда будет смотреть детские фотографии Альваро.

– Сказать по правде, надеялся увидеть тебя.

– Тогда дашь автограф? – И молодой человек снова протянул книгу.

Писатель с улыбкой посмотрел на него. Ну вот, приехали. И чего этот парень добивается?

– Буду просить, пока не напишешь новый роман не хуже этого.

Офис юриста занимал целый этаж солидного здания в центре города. Как и обещал Гриньян, Мануэля ждал автомобиль, хотя до места назначения было совсем недалеко. Доваль проводил посетителя в небольшую комнату, примыкавшую к внушительных размеров переговорной, и принес кофе и булочки. Писатель без особого желания хлебал коричневую жидкость, а к выпечке не притронулся. От одной мысли о еде становилось плохо, хотя в последний раз Ортигоса ел позавчера за завтраком, до того как заявились лейтенант с сержантом, чтобы сообщить ему худшую в мире новость.

Писатель встал и слегка охнул, когда вес тела пришелся на поврежденную ногу. Порез был неглубоким, но шел через всю пятку. Несомненно, Мануэль поранился, наступив на один из длинных острых осколков, в которые превратил зеркало. Лодыжка немного побаливала, когда писатель проснулся, но после душа успокоилась – правда, давала о себе знать при ходьбе. Хорошо хоть похмелья нет. Одна пожилая дама, уча Ортигосу пить, говорила:

– Виски – отличное топливо для писателя: не мешает думать, пока ты пьян, и не вызывает похмелья. Так что на следующий день уже можно творить.

Жаль, что мудрая женщина не дала совет насчет желудка. После того как Мануэль накануне дотащился до кровати, ему пришлось еще пару раз бегать в ванную, и он ощущал себя так, будто его вывернули наизнанку. Проснувшись, Ортигоса чувствовал себя сносно, но едва попытался встать, как организм тут же дал понять, что в крови еще порядочно алкоголя.