– Я вроде ее хотела доделать… То ли стразы наклеить, то ли… А, ну точно. Я же повредила тогда титульную страницу. Залила клеем. Был грандиозный план – сделать титул лучше, чем предыдущий, нарисовать буковки от руки и вручить тебе это на День рождения…

– Который я никогда не отмечаю?

– Ну да. Ты тогда то ли к родителям смоталась, то ли вообще в Европу куда-то, ну я и решила, что подождет твоя обложка. Она, как видишь, все еще ждет.

Память – странная штука. Никогда не угадаешь, что там спрятано, а когда что-то достаешь, не можешь знать наверняка: это воспоминание или достоверная фантазия? Вера еще раз погуглила цитаты из сказок, имена героев и даже название «Книга неизбежностей и жуток». Ничего.

«Кто бы ни был автором книги, кажется, я – ее единственный читатель. И черт со всем этим, буду писать продолжение. Распечатаю его, потеряю, найду через двадцать лет. Будет, что почитать на пенсии».

В ночь с воскресенья на понедельник Вере снился телефон с диском для набора номера. По нему можно было звонить и заказывать цвет неба.

По легенде, в одном королевстве имя человека обладало удивительной силой: в устах любящего оно становилось заклинанием. Всех людей звали по-разному, все имена были разными, и заклинания – тоже. Мир был полон магии. Но потом начали случаться разные события, и людей начали называть похожими словами, чтобы заклинания лишались силы. Что это были за события, точно сказать трудно, но сохранилось письмо, текст которого вы найдете ниже.

«Мой принц, мне очень жаль, что все так вышло.

Я точно знаю, ты меня любил. Когда ты назвал меня по имени, на землю опускался южный ветер. Он согревал ворон и чаек, быстрее зрели виноград и вишня. Но иногда ты злился, что ветер слишком теплый. Что он не остужает твой напиток, не освежает твои щеки. Но так меня зовут: твоя любовь давала силу имени, но не могла его менять.

Ты верил, что твоя любовь взаимна. Что я не называю тебя вслух, чтобы не разбудить дракона, что дремлет на границе королевства. Порой мне кажется, что ты просил соседнего царя пойти на нас войной, лишь только чтобы в бой пошел дракон. Ты ждал, что, раз война в разгаре, тебя я назову, и имя твое тут же станет сильным. Но я молчала, и ты разозлился. Чужое войско наступало, а я все не могла сказать заклятие. Я знала, что оно не оживет.

И тут дракон проснулся. Тебя по имени назвал кто-то другой. Быть может, шепотом и рядом, быть может, далеко и громко – кто-то тебя любил и обратил твое имя в заклинание. Но это была не я.

Дракон проснулся и отогнал чужое войско. Потом он заскучал, ступил на нашу землю и на нее дыхнул огнем. Все начали кричать и разбегаться. Никто не знал, как усмирить дракона. Никто, кроме меня.

Мне в голову пришло одно словечко, что тоже было чьим-то именем. Когда я его прошептала, по всему королевству распустилась спящая мята. От запаха, что тут же пропитал весь воздух, уснули младенцы, уставшие рыбаки, седые норны и дракон.

И ты, мой принц, опять ужасно разозлился, хоть был и рад: опасность миновала. Ведь управлять драконом ты не мог. А имя то, что пробудило травы, тебе было известно. Ты видел, как шептали мои губы.

Врала ли я тебе? Или себе? Сейчас уже не знаю. О прошлом сложно мне судить сегодня. Но ты назвал тогда меня по имени последний раз. Ответом был уже не южный ветер, а южный вихрь. Он разорвал на части королевство, он раскидал по всей земле людей. Мне повезло: достался мне клочок, покрытый сонной мятой».

– Он сошел с ума! – воскликнула старушка, махая руками в сторону своего мужа.

Муж скептически на нее смотрел и качал кудрявой седой головой.

Я не понимала, как можно сойти с ума в таком месте. Это была маленькая деревушка, что выросла на скалах, рядом с дельтой реки, впадающей в океан. Здесь было ветрено и свободно. Пока не побываешь в таком месте, будешь думать, что оно бывает только в книжках. Но оно – есть.

Чего я никак не могла понять, так это низкой населенности деревни. Мне казалось, что каждый адекватный человек хочет жить прямо над океаном, купаться в нем вечером и ловить рыбу утром, выращивать олеандры и варить сны из мелкой гальки. Поэтому жители этой деревни казались мне самыми нормальными людьми планеты. Возможно, единственными уцелевшими. Даже этот хмурящийся мужчина, которого в безумии уличала жена.

– Вы же доктор, – умоляющими глазами смотрела она на меня.

Это было не совсем правдой. Я больше не практиковала психиатрию. Впрочем, это мастерство, скорее к сожалению, чем к счастью, никуда от тебя не девается. С другой стороны, мне ужасно не хотелось отсюда уезжать, и предлог остаться еще на какое-то время было очень заманчивым. Единственное местное кафе, где я успела заказать все меню и получить странные взгляды от хозяина в качестве десерта, уже закрылось. Сидеть на улице или на берегу было тоже неудобно – бесконечные порывы ветра радовали меня только тогда, когда я знала, где можно от них укрыться.

– Давайте вы мне расскажете, что случилось, – предложил я старушке.

– Пойдемте в дом, – кивнула она.

Мы вошли в уютный каменный дом с маленькими окнами и цветущим садом под ними. Старушка указала мне на дубовый стул и сделала чашку чая.

– Я ужасно за него волнуюсь, – сказала она. – Все было в совершенном порядке до этого лета. Он постепенно отходил от дел, больше отдыхал, помогал мне по дому и саду, писал письма детям.

– А кем ваш муж работал? – спросила я.

– Он чинил крыши. А теперь у него самого она поехала. Хоть мы всю жизнь жили рядом с океаном, был к воде равнодушен. Никакая морская романтика его не пленила. И тут вдруг месяц назад он ни с того ни с сего поехал в соседнюю деревню. Там раньше был порт, а теперь он почти заброшен. На каких-то старых парусниках нашел все эти канаты. Они висят на заднем дворе, я вам их покажу. Так вот, эти верёвки он притащил и теперь целыми днями их плетет.

– Вроде в этом нет ничего плохого, если у вашего мужа появилось новое хобби, – осторожно заметила я.

– Ах, если бы вы знали почему он это делает, какой бред несет! Я опасаюсь, что однажды обнаружу его болтающееся тело на одной из веревок. Доктор, умоляю, скажите ему, что он сошел с ума.

Я аккуратно согласилась поговорить с ее мужем. На заднем дворе, где я его нашла, действительно висели канаты разный толщины, завязанные самыми причудливыми узлами. Я не торопила мужчину. Он неспешно раскурил трубку, носом уловил направление ветра, выпустил по нему пар и начал говорить.

– Это началось с приезда этой девочки, внучки Петра. Она-то мне про все и рассказала. Хотя странные вещи творились тут задолго до ее приезда. Взять хотя бы Амелию. Она уже три года как умерла, от старости, как и положено, зато какой счастливой была до конца своих дней. Замуж так и не вышла, хотя у нее был жених, жил в соседней деревне. Они в молодости переписывались, каждый день Амелия на почту бегала, чтобы отправить свое письмо и получить его. И вдруг умирает жених, несчастный случай в порту. Амелия горюет, а письма ему продолжает носить. Мы ее не трогали, думали, пусть погорюет и само отпустит. Увидит, как письмо возвращается нераспечатанным, тогда до нее и дойдет, может, что случилось. И письма возвращались, невскрытые, конечно, а Амелия продолжала их писать. Так несколько лет прошло, и потом все прознали, что внутри всегда был ответ от ее жениха. И так полвека они переписывались – она с этого света, он с другого.

– Так что странные вещи тут не новость. Я вам не все могу рассказать, ведь люди живы еще, нехорошо секреты живых разбалтывать. Но эта девочка, внучка Петра, не пыталась что-то утаить. Наоборот, охотно рассказывала любому все, что видела. Другое дело, желающих слушать ее тут немного оказалось. Но я ничего не пропускал, хотя сначала тоже ей не верил.

Мужчина умолк и принялся пускать колечки дыма по непослушным местным ветрам. Я тоже молчала. Не было смысла впиваться в его рассказ уточняющими вопросами. По крайней мере, пока.