- Прилетай ещё! – замахала полосатым чулком Прося, подпрыгивая и приплясывая рядом с отцом, - Лучше зимой! Вместе покуролесим!

Венька помахал ей рукой и полетел обратно – очень уж его дома ждали и волновались.

- Ну, вот, - всплеснула руками Серафима, когда Венька влетел в окно весь, до последней нитки, мокрый, - Так я и знала!

- И я знал, - съехидничал Добрыня, - что от дождя бывает сырость.

Стали дружно Веньку полотенцами растирать, одеялами укутывать и чаем горячим поить – чтоб не вздумал разболеться. А Венька ничего такого и не думал. Так только, кашлянул разок да чихнул раз пятнадцать…

- Будьте, Вениамин Иванович, здоровы! – хором сказали ему бабушки Серафима, Матрёна и Нюра.

Тут и домовой глаза закатил, за горло двумя руками схватился, на лавку завалился и ногами дрыгнул, будто помирает. Очень уж захотелось ему, чтоб и ему уши полотенцами растёрли и здоровья пожелали да богатства хорошего.

Только никто этих Добрыниных фокусов даже не заметил. Потому что все в это время в окно смотрели. Там, на подоконнике, сидел большой белый голубь. Сидел, головой вертел и гулькал призывно.

- Пора, видать, собираться, - сказала Серафима и подзатыльник Добрыне дала, чтоб не разлёживался.

Глава 18. Короткие сборы.

Собирались недолго. Пять минут – и все дела.

Венька-то поначалу за свой городской чемодан ухватился. Вытащил его, как мама, на середину комнаты. Крышку открыл. Побросал свои штаны и майки. Кроссовки из-под лавки достал.

- И куда ты, Вениамин Иванович, намылился? – поинтересовался у него Добрыня.

А Венька и не мылился вовсе. Сказала бабушка Серафима пора, значит пора. Ей сто пять лет, она лучше знает.

- Может, тебя ещё и не возьмут.

- Это тебя не возьмут! – огрызнулся Венька.

- Я домовой. Стало быть, при доме. Если меня брать, только вместе с избушкой. Серафима на своём горбу не дотащит.

- Есть!!! – раздалось из угла под часами, - Пить!!! Спать!!!

- Слыхал?! Кто, кроме меня, за этим упырём следить будет? И за мух я ответственный. Так что летите уж без меня.

Домовой картинно схватился за голову и театральным жестом смахнул с щеки несуществующую слезу.

- А куда? – шёпотом спросил у него Венька, - Куда лететь-то?

- Так! – Добрыня вытащил из кармана штанов огромный морской компас, свёрнутую рулоном карту, длинную деревянную линейку, - Курс зюйд-вест. Потом повернёте налево, в направлении зюйд-зюйд-ост. Через пятьсот миль и тридцать кабельтов поворот на зюйд-зюйд-вест-ост-норд-норд. Короче… если лететь со скоростью восемнадцать румбов за пятнадцать минут и шесть секунд…

Добрыня смял карту и сунул её в печку. Подумал немного и отправил туда же линейку. Ещё подумал. Покрутил в руках компас. И опустил его обратно в карман.

- В общем, через неделю на месте будете.

- На каком месте-то?

- Не скажу!

Сам, небось, не знает, вот и насмехается. Венька поджал губы и надулся.

- А ты не обижайся, Вениамин Иванович! С обидой далеко не улетишь. Обида, она кандалами вниз тянет. Гирями стопудовыми. Так же и зависть.

- Какая зависть? – ещё больше обиделся Венька, - Кто тут кому завидует?

- Ты мне завидуешь. Видел я, как ты на мой компас завистливо смотрел. Глазами моргал, носом нервно дёргал…

- Ну, Вениамин Иванович, готов? – раздался из сеней Серафимин голос.

Венька исподтишка показал Добрыне кукиш, захлопнул чемодан и с трудом поднял его за ручку.

- Ты что? – удивилась, входя в горницу, Серафима, - С этим добром лететь собрался?

- А то как же? – растерялся Венька, - Тут тёплые вещи, смена белья.

- Добро всяко-разно, оно тоже вниз тянет, - пояснил Добрыня, - Похуже зависти и обиды. Так что лучше сдай мне свой багаж на хранение. У меня не пропадёт.

Глава 19. Прощание с Полетаево.

Цап! – домовой выдернул чемодан из Венькиных рук.

Хлоп! – откинулась крышка подпола.

Шнырь! – Добрыня нырнул вниз вместе с чемоданом.

Через полминуты появился снова, уже налегке.

- Ну, как, Вениамин Иванович? – поинтересовался с хитрой довольной улыбкой, - Полегчало?

И правда, так легко стало вдруг Веньке – без чемодана и всякого спрятанного в нём добра. И обида сразу прошла. А зависти у него и не было никогда – это Добрыня всё выдумал.

- Когда вылетаем? – нетерпеливо спросил Венька у бабушки Серафимы.

- Да прям сейчас!

Только прям сейчас не получилось.

Потому что вся деревня, прознав про предстоящий перелёт, прощаться потянулась.

Пантелеймон пришёл нарядный, в новом пиджаке – с пуговицами.

- Видал? – гордо вертелся возничий перед Венькой, - Блестят, как медали!

Горыныч принёс готовый роман в двадцати девяти томах.

- Почитайте в дороге, - скромно потупился, протягивая весомый плод своего творчества, - Не сочтите за труд.

- Не сочтём, - пообещала бабушка Серафима и для интересу раскрыла седьмой том на триста двадцать пятой странице, - Ишь ты… мудрёно!

Вся страница сверху донизу была испещрена непонятными знаками. Вернее, одним знаком, повторенным много раз и изображавшим то ли букву «З», то ли цифру «3». То же самое было на четыреста седьмой странице, и на восемьдесят четвёртой, и в третьем томе, и в восемнадцатом, и в двадцать четвёртом.

- Всё про мою жизнь, - скромно прокомментировал Горыныч.

- Ну, и ладно, - сказала бабушка Серафима, - будет чем Добрыне печку топить в наше отсутствие.

Жаба Анисья притащила с болота целый жбан клюквы. Курочка Коряба золотых яиц полный кед снесла. Агриппина Селивёрстовна тоже жадничать не стала – молодильных яблочек пяток пожертвовала да с соседнего куста крыжовника надрала полную кружку.

Другие соседи тоже несли – кто пучок укропу, кто букет ромашек, кто берёзовых веников для бани.

- Спасибо, - говорила всем Серафима и кланялась в пояс, - Добрыне в хозяйстве всё сгодится.

- Всё сгодится, - кивал домовой, сверкая глазами, - Всё берём, всё принимаем и в подпол прячем. Добро шибко любим. Оттого никуда и не летаем.

Фр-р-р-р-р-р!!! – вспорхнул за окном белый голубь и устремился в лазурную высь.

- Теперь точно пора, - объявила Серафима, расцеловалась со всеми на прощание, крепко взяла Веньку за руку и вслед за голубем вылетела из дома.

Глава 19. Курс зюйд-вест, или шмундер-бундер-цугундер.

- Ну, куда нам путь держать и каким лететь курсом? – набирая высоту, поинтересовалась Серафима у Веньки, - Что там тебе Добрыня про это трындел?

- Кажется… м-м-м… курс зондер-шмуттер-унтер-винтер-зингер-штоллен… в общем, что-то в этом роде…

Всё-таки с непривычки тяжело было Веньке и мозгами шевелить, и за Серафимой поспевать – очень уж она резво летала.

- Этак мы с твоим курсом знаешь, куда залетим? В какую-нибудь шмундер-бундер-цугундер-пупперляндию!

- Ну, тогда… тогда…

Венька и так напрягал память, и этак прикидывал. Но ветер свистел в ушах. Небесная синева будоражила ум. Облака клубились вокруг и отвлекали внимание.

- Курс зюйд-вест! – весело протрубило справа.

- Зюйд-зюйд-ост! – пискнуло слева и пронеслось перед глазами, шмелём облетело сбоку, сверху, поднырнуло снизу, под пузом.

- Бабка Нюра! – несказанно обрадовался Венька, - Бабка Матрёна!

Точно! Они это были – добрые Серафимины и Венькины подружки.

- Куда ж вы без нас? – игриво ущипнула Веньку бабка Матрёна.

- А мы без вас? – Нюра шлёпнулась Веньке на спину и ногами пришпорила, как ездовую лошадь.

- Поимейте совесть! – прикрикнула на них Серафима, - Вениамин Иванович первый раз в такой дальний путь вылетел! Как бы не грохнулся с перепугу!

Но Венька грохаться и не собирался.

- Ого-го! – кричал он во весь голос, - Эге-ге! А-га-га!!!

Тут же за ними пристроились дикие гуси. Целая стая с вожаком во главе.

- Га-га-га!!! – кричали гуси, - А-га-га!!!

- Перелётные, - кивнула на гусей бабка Матрёна, - тоже к осени на юг подались.

- Тоже? – переспросил Венька, - Значит, и мы…