- Ладно! – там, наверху, устали ждать и решили действовать самостоятельно, - Ты, главное, держись! Сейчас дёрну!

Ух-х-х-х-х!!! Веньку, и правда, дёрнуло и подбросило в воздух. Лестница уплыла из-под ног. Ладони сразу вспотели и заскользили вниз по верёвке, обдираясь в кровь и цепляя занозы.

- А-а-а-а-а-а-а!!! – завопил Венька, отпуская руки.

- А-а-а-а-а-а-а!!! – заорали наверху, подхватывая его за шиворот и втягивая в какую-то молочно-туманную воронку, - Ещё летать не научился, а туда же, крыльями машет!

Венька так и не понял, как оказался на облаке. Оно было мягким, как гагачий пух. Податливым, как пластилин. Сладким, как воздушный нежный зефир.

- Обжора! – засмеялась над Венькой Прося.

Ну, да. Не удержался, отщипнул малюсенький кусочек. Венька вообще всё привык на вкус пробовать.

- Понравилось? – спросил тот самый голос, что с облака до этого кричал и с внучкой своей пререкался.

Господи! И как же Венька сразу этот голос не узнал! Ведь показалось, что где-то слышал…

- Ну, да, Вениамин Иванович, я это! – рассмеялась бабушка с носом-пуговкой, - Вижу-вижу, узнал старую знакомую. А я в тот раз, в поезде, представиться-то забыла! Авдотья Свиридовна я. Для своих - ветродуйная баба Дуня. Сейчас ка-а-ак дуну! Ка-а-ак засвирищу!

Тут баба Дуня и в самом деле как дунула! Как засвиристела!

У-у-у-у-у-у-у!!! – загудел буйный ветер, закружился вихрем, подхватил белое облако, погнал его, волчком завертел.

Бам-м-м-м-м!!! – ударило совсем рядом.

Трам-м-м-м-м!!!

Та-ра-рам-м-м-м!!!

И тут же сверкнуло, вспыхнуло, озарило всё небо сиреневыми сполохами.

Глава 10. Грозовых дел мастер.

- Молодец, сынок!!! – развеселилась баба Дуня, - Греми давай!!! Молоти-колоти!!!

И сразу снова грохнуло, прокатилось раскатами, расцвело ярким заревом поверх далёкого тёмного леса.

Веньке стало так страшно, что он нырнул поглубже в облачную перину, зарылся в неё с головой.

- Не бойся, - крикнула ему Прося, - Папка это мой. Он здесь грозовых дел мастером работает.

- Что-что? Грозных поделок фломастером?

От испуга Венька так законопатил себе уши туманной облачной пеной, что и слышал-то теперь с трудом.

- Кузнец он! Молнии кувалдой куёт, громы из наковальни выколачивает. Да вон же он, отсюда видать!

Венька осторожно, с опаской, высунул из облака голову. На соседней туче виднелся атлетического вида человек. Туча была иссиня-чёрная. Человек – огромный, бородатый и похожий на сказочного богатыря.

- Да это же…, - Веньке снова вспомнился поезд, бегущая по-над лесом луна, исполинский храп с верхней полки.

- Сынок мой, - гордо закивала головой Авдотья Спиридоновна, - Гераклид Аполлонович, собственной персоной.

В тот же миг раздался гром и могучая персона Гераклида Аполлоновича засияла красным светом, затрепетала, будто он весь превратился в огромный факел.

- Вдарил! – восхищённо прошептала баба Дуня, - Сейчас ка-а-ак жахнет!

И точно! Баба Дуня как в воду глядела. Жахнуло так, что Веньку подбросило в самое небо.

Ба-бах!!! – ударила молния совсем рядом.

Тр-р-р-р-рам-та-ра-рам!!! – прокатились по небу оглушительные раскаты.

Гераклид Аполлонович снова поднял свою кувалду.

- Погоди! – крикнула ему баба Дуня, - Дождику подолью!!!

И принялась лихо размахивать во все стороны своей садовой лейкой.

«Вот оно что! – догадался Венька, - Они, стало быть, тут циклонами командуют и за погоду отвечают. Ну и семейка!».

А Гераклид меж тем продолжал колотить по наковальне, вспыхивать молниями, грохотать, перекатывать гром.

- У-у-у-у-у-у-у!!! – ещё раз дунула со всей мочи баба Дуня.

Всё вокруг Веньки закрутилось, завертелось, зашкворчало, заскрежетало, завыло, заюлило. И вновь его подбросило, и обратно уронило, и спружинило, и подбросило ещё раз, и через голову перевернуло.

- Что-то побледнел ты? – участливо поинтересовалась у него ветродуйная бабуля, - Аль не видал никогда настоящей грозы?

- Н-н-не… н-н-не… н-н-не…, - от пережитых волнений и встряски в животе Венька стал сильно заикаться, - н-н-не...

- Домой тебе, пожалуй, пора, - вздохнула баба Дуня, - Загостился у нас… а ну-ка, внучка!

Прося послушно стянула с бабушкиной ноги разноцветный полосатый чулок и взмахнула им в сторону земли. Чулок стал расти, расти, удлиняться, вытягиваться – пока не превратился в пологую гладкую радугу, одним концом упирающуюся прямо в Серафимино крыльцо.

- Приходи ещё, - попросила Прося Веньку, - А то мне до зимы делать нечего.

- Как это?

- Ну, это ж я зимой вьюгой свищу и порошу гоняю, в ребят снежками пуляюсь. А сейчас снежков нет. Скучаю я…

- Дай, что ли, обниму тебя на прощание! - Авдотья Свиридовна отбросила в сторону свою лейку, отчего она тут же вылила на землю целый ливень воды, - Когда ещё свидимся?

Она прижала к груди Веньку и шепнула ему в самое ухо:

- Хорошая у тебя мечта, Вениамин Иванович! Просто замечательная!

- А откуда вы…

- Ты, главное, верь в неё, в мечту эту. И в себя верь. А на море синее я бы тоже посмотреть не отказалась…

Тут она подвела Веньку к краю облака, усадила на радугу и толкнула в спину хорошенько.

У-у-ух-х-х!!! – засвистел в ушах ветер.

Уи-и-и-и-и!!! – полетел, заскользил Венька вниз по радуге.

- Верь! – кричала ему сверху баба Дуня, - В себя, главное, ве-е-ерь!!!

- …верь, - раздался над Венькиным ухом Серафимин голос, - Проверь, говорю, часы-то! Часа три уже, поди, пополудни, а внучок всё спит и спит, как убиенный.

Венька глубоко вздохнул и в нос ему забились клочья шерсти, нещадно пропахшей болотной тиной. Он открыл глаза. Голова его всё так же лежала на зелёном плече Самсона. Сверху смотрели встревоженные и сморщенные лица Матрёны, Нюры и Серафимы. Домовой Добрыня, как веером, размахивал над Венькой своей мухобойкой, пытаясь привести его в чувства.

Глава 11. Печная труба и чистая совесть.

- Очухался! Ну, и слава богу!– всплеснула руками бабушка Серафима, - А я уж думала, опять у тебя припадок!

- Долго ж ты, Вениамин Иванович, спал! – пискнула бабка Нюра.

- Тот крепко спит, - заметила на это Матрёна, - у кого совесть чистая.

- У меня! У меня чистая! – подскочил с места Добрыня, - Я, знаешь, сколько спать могу! Сплю и во сне совесть свою до блеска ваксой и керосином начищаю! Целыми днями!

- Днями спишь, а ночами колобродишь, - проворчала Серафима, - колотушкой своей стучишь.

- А как же без колотушки?! – от возмущения домовой даже подпрыгнул и кубарем пять раз вокруг себя перевернулся, - Как без неё жить? Вот я сейчас…

Добрыня поискал у себя за пазухой, вытянул инструмент, руку отвёл в нужную позицию…

Бам-м-м!!! – грохнула об Добрынину голову колотушка, будто выстрелила.

- А-а-а-а-а-а-ах!!! – ахнули все хором.

Потому что Венька… неуклюжий, толстый Венька… тот самый Венька, что ни прыгать, ни бегать, ни через козла на физкультуре перескочить…

В общем, взлетел он от удара этой колотушки, будто его катапультировали. До самой крыши долетел и завис в районе печной трубы, как лёгкий воздушный шарик.

- Как же так, Вениамин Иванович? – встревожилась бабушка Серафима, - Как это у тебя получилось?

- Не зна-а-аю…, - крикнул Венька сверху слабым голосом.

- Я знаю! – самоуверенно заявила бабка Нюра, - Ничего он не ел со вчерашнего дня. Потому пустота в нём и образовалась. А там, где пустота, там и невесомость.

- Много ты про невесомость понимаешь! – взвился от негодования домовой, он вообще конкуренции не терпел в учёных вопросах, - Невесомость бывает только в космических дырах. Потому что там весов нет и взвесить не на чем. А у нас тут хоть и дыра глухоманная, а весы какие-никакие имеются. Вон у меня за печкой безмен завалялся. Хоть сейчас притащу и твоего Вениамина Ивановича по всем правилам завешу. Если достану, конечно. Что-то он высоко для первого раза забрался.