- Это ж сколько получается времени? – не могла взять в толк бабушка Серафима, - Обед-то готовить пора? Или рано ещё?

- Поздно уже! – возразила бабка Матрёна, - Слышишь, сорок семь часов проквакало. Спать пора укладываться.

- Какой спать? – возмутилась бабка Нюра, - Солнце высоко ещё!

- Если по солнцу смотреть, - прищурил глаз Добрыня, который лучше всех разбирался в астрономии и всяческих околонаучных приметах, - То выходит… получается… если по орбитальной солнечной астролябии и лунному надиру… по азимуту в зените… причём апогей со вчерашнего дня находится в перигее… получается, что сейчас ровно один час и двадцать семь с тремя четвертями минут пополудни или без десяти полночь.

- Ну, да, - кивнула бабушка Серафима, - Конечно. Ты соврёшь, недорого возьмёшь. Только поди тебя проверь…

«…верь …верь …верь», - зазвенело, застучало молоточками в тяжёлой, сонной Венькиной голове. Он заворчал в полудрёме, заворочался, пристраиваясь поудобнее к тёплому шерстяному боку Самсона. Вздохнул, окончательно проваливаясь в сон.

- Верь, Вениамин Иванович, верь.

Венька потряс головой и протёр глаза. Прямо перед ним вырос… или выросла… в общем, стояла… Кто такая? Она замерла навытяжку, как оловянный солдатик, только ружья не хватало… господи, да кто же это, в конце концов?

Венька снова протёр глаза и ещё сильнее потряс головой, чтобы привести мысли и зрение в порядок.

- Верь, говорю, в меня, Вениамин Иванович.

Ба! Да это же Дюймовочка! Та самая девчонка, что он встретил в поезде.

- Не Дюймовочка я, а Прасковья! То есть Прося, – поправила Веньку девчонка из поезда и кокетливо сдвинула набекрень свою маленькую красную шапочку.

Глава 8. Воздушная лестница.

- В тебя? – удивился неожиданному явлению Венька, - Почему это я должен в тебя верить?

- Тьфу ты! Опять перепутала! Она велела сказать «в себя». То есть, должно было выйти «верь в себя, Вениамин Иванович»!

- А-а-а, - сказал Венька, - Понятно!

Хотя на самом деле ничего ему понятно не было. Ни одного слова.

- Пойдём! – приказала Дюймовочка-Прося и решительно потянула Веньку за рукав.

- Куда?

- Туда!

Прося подняла маленький пальчик и показала наверх, в сторону неба.

- Зачем?

- Затем!

Довод был вполне ничего себе, весомый. Венька послушно поднялся, потянулся, разминая затёкшие бока.

- Ну, не знаю, - глядя на эти самые упитанные бока, с сомнением покачала головой Прося, - Приведи, говорит, да приведи. А получится ли?

- Что получится?

- Тяжёлый ты, говорю! Можешь не дойти.

- Куда не дойти-то?

Венька никак не мог уяснить, что происходит, и от этого начал сердиться.

- Туда! – Прося тоже начала сердиться, ещё больше Веньки, - Сказала ж тебе уже!

- А ты откуда вообще взялась?

- Оттуда! - она опять ткнула пальцем в небо, - Ну, идёшь ты или нет?

- Ну, пошли, раз так, - кивнул Венька.

Прося очень Венькиной сговорчивости обрадовалась и сразу вцепилась в его тёплую мягкую ладонь. Дёрнула. Повлекла за собой. Венька сделал шаг, другой, спустился с крыльца, шагнул ещё раз, и ещё, и ещё, и ещё…

И тут Венька догадался, что они уже и не по земле вовсе идут, а как будто бы поднимаются по лестнице. Он даже обернулся и вниз посмотрел.

Батюшки-светы!!!

Серафимин дом уменьшился и стал не больше обувной коробки. Яблоня превратилась в кустик герани – из тех, что в изобилии растут у бабушки Маруси на подоконнике. Все люди и нелюди выглядели теперь как маленькие куколки, с которыми девчонки играют в дочки-матери и укладывают их спать, накрыв носовым платком вместо одеяла.

- Как же это? – спросил Венька, - Что же это?

- Лестница. Не видишь?

Венька не видел. Потому что лестницы никакой и в помине не было. Крепко держась за руки, они с Просей поднимались словно по воздуху. Хотя вроде и по ступенькам. Во всяком случае, Венька ощущал под ногами… что-то такое чувствовал… то ли затвердевший туман, то ли сгустившийся кислород. Он ещё раз внимательно посмотрел себе под ноги. Ничего.

«Может, из стекла?» - подумалось Веньке. Он вообще любил всему находить правильное объяснение, поэтому и топнул со всей силы правой ногой.

- Ай! – закричала Прося.

И Венька тоже закричал – благим матом и не своим голосом. Потому что нога его по колено провалилась будто сквозь желе. И он болтался теперь наперекосяк между землёй и небом, безуспешно пытаясь ухватиться за что-нибудь твёрдое.

- А-а-а-а-а-а!!! – истошно орал Венька.

- Ка-а-а-а-ар!!! – шарахались от него пролетающие мимо вороны.

- Пых-х-х-х-х!!! – пыхтела Прося, с трудом вытягивая его из воздушной прорехи обратно на лестницу.

- Фу-у-у-у-х! – выдохнул Венька, оказавшись Просиными стараниями в относительной безопасности.

- И зачем я согласилась? – заругалась та, - Приведи, говорит, да приведи! Тяжесть такую! Сама бы и тащила!

- Да куда приведи-то?

- Увидишь, - буркнула Прося, - Больше так не шути.

Какие уж тут шутки? Веньке было не до них совершенно. Только сейчас он ощутил, как тяжело дышать и каким разреженным с каждым шагом становится воздух. И неприятно щекочет в животе, в груди, в горле и вообще везде. И всё страшнее и страшнее смотреть вниз, туда, где остались бабушка Серафима, и Матрёна, и Нюра, и милейший Добрынюшка-домовой.

«Где же вы, мои любимые друзья? На кого меня покинули? Тьфу ты, совсем наоборот! Это ж я вас покинул! И зачем я это сделал, простофиля доверчивый!».

Так Веньке вдруг захотелось обратно, что он даже от встречи с Самсоном не отказался бы. Главное, чтоб поближе к земле и к Серафиминым плюшкам-ватрушкам. Зачем он на уговоры этой аферистки поддался? Куда она его тащит? И не повернуть ли, пока не поздно, назад?

Венька дёрнул руку, пытаясь высвободиться из крепкой Просиной хватки.

- Поздно! – ехидно заметила она, - Пришли!

- Вот так встреча! – раздался голос, совсем близко и в то же время откуда-то сверху, - Какими в наши края судьбами?

Венька задрал голову и чуть с воздушной лестницы не свалился от увиденной картины. Прямо над ним висело облако – белое, воздушное и густое, как молочное суфле. С края облака свешивались чьи-то маленькие ноги в полосатых вязаных чулках.

Глава 9. Ветродуйная бабуля.

- Ну, и чего ты тут выдумываешь? – огрызнулась Прося в сторону облака, - Сама привести просила. А теперь «какими судьбами»!

- Ты, внученька, бабуле-то не груби!

Теперь из-за облака выглянула маленькая рука. В руке была огромная оцинкованная лейка.

- Р-р-разойдись!!! – весело крикнули сверху, и на Веньку с Просей, словно душ, хлынул тёплый летний дождик, - Мне цветочки полить надо!

- Врёт, - шепнула Прося Веньке, уворачиваясь от тонких вездесущих струй, - Цветочки она с утра поливала. А сейчас просто так. Хулиганит.

«Да кто она-то?» - хотел спросить Венька, но не успел. Потому что в ту же секунду лейка исчезла и вместо неё – бум!!! – ему на голову упал конец толстой пеньковой верёвки.

- Ой! – сказал Венька.

- Залезай! – крикнули с облака и оттуда, сверху, за верёвку подёргали.

- Как залезать? – растерялся Венька.

- А вот так!

Прося подпрыгнула, ловко вцепилась в верёвку руками, обхватила её ногами, подтянулась, перехватила руки, ещё подтянулась… Раз! – и она скрылась в молочном тумане. Два! – и голова её уже вынырнула из-за облака с высунутым острым языком.

- Эй, ты! Не трусь!

Венька и не трусил вовсе.

Хотя… если честно… очень даже трусил. Потому что не приспособлен был к лазанию совершенно. Хоть смейся, хоть плачь, хоть волком скули. Он и так подступался к верёвке, и этак. Хватал её, в руках вертел-перебирал, повисал толстым недвижным кулём, ногами дрыгал.

- Ты не виси! – кричали ему два голосу сверху, - Ты подтягивайся руками!

Подтягивайся! Скажут, тоже! У Веньки и руки-то для этого не предназначены, чтоб подтягиваться. И по физкультуре всегда тройка с большим минусом выходила.