Мы петляем по пустым коридорам, неслышно ступая по зеленому ковролину. На стенах – старые киноафиши.

– Сбивает с толку, когда в привычные места заходишь с другой стороны. Замечал?

И я понимаю, что мы в «Грин Старе» – кинотеатре возле моей работы.

– Как ты узнала, что дверь открыта?

– Помнишь про фокусников?

Она снова берет меня за руку и тащит прямиком в стену.

– Кролик, стой! Не можешь же ты действительно…

Мы вываливаемся в зал, перед нами пустые ряды зеленых кресел. Мы выбираем центральные. Кролик снимает ботинки, на ней снова те криповые зеленые носки. Она закидывает ноги на соседнее кресло, а спиной облокачивается на меня. Свет гаснет, начинается фильм. В зале так никто и не появляется. Крутят «Зеленую милю». На середине фильма Кролик залезает в свой рюкзак, достает оттуда пачку эмэмдемса, высыпает часть конфет мне в ладонь. Все зеленые.

– Стаут, ты вообще хоть отдыхаешь? Как ни гляну – ты на рабочем месте, – такими словами встречает меня босс, когда я возвращаюсь на работу из кинотеатра.

– Простите, мистер Смит, я… – что я? Что мне ему сказать?

– За что? Я серьезно, не сгори, Стаут, выглядишь уже хреново, – босс уходит в свой кабинет. Кажется, он не шутит.

– Ты ошалела?! Не звони сюда больше! – кричит Рик и швыряет трубку своего рабочего телефона. Это отвлекает меня от мыслей о Смите и Кролике.

– Что случилось?

– Бешеная баба! Я же сказал ей: ничего серьезно, на меня не рассчитывай. А она звонит мне сюда и плачет, черт!

– Вот уж точно бешеная, как она узнала твой рабочий номер? – сочувствую я.

– Ну, это-то дело нехитрое, все же про нас есть на сайте. Но это же не для бешеных баб!

Есть на сайте? Так просто?

Ужина сегодня нет: Норма встречается с подругой. А вернувшись, пересказывает все мне. Ей ведь тоже особо не с кем делиться. Она рассказывает, как новый парень, некий Банни Роб, водил её подругу в «Грин Стар». «Да не просто, а с черного хода. Он, оказывается, всегда открыт. Народу днем почти нет, можно через аварийный выход пройти в зал и, если повезет, будете в зале совсем одни! Они смотрели Зеленую Милю,» – шепчет Норма. Я хочу, чтобы она замолчала.

Кролик вылетает на меня, как и всегда, стремительно и из ниоткуда. В руках у нее два зеленых картонных стаканчика, один она протягивает мне, пахнет кофе.

– А у тебя что? – спрашиваю я.

– Шоколад.

– Почему ты не пьешь кофе?

– Мне нельзя: сердце.

– У тебя больное сердце?!

– А что тут странного?

Какое-то время мы молча идем рядом.

– Чего пришла? – нарушаю тишину я, – Хочешь спросить, замечал ли я, что трава над теплотрассами зеленая даже зимой?

– А ты замечал?

И мы снова молчим. Я беру ее за плечи, заставляю остановиться и разворачиваю к себе лицом. Она смотрит мне в глаза. Сегодня в носу вместо колечка – зеленый камушек.

– Что тебе от меня нужно, Кролик?

– Отведи меня к нему.

Я не переспрашиваю.

СОБАКА

Мы едем в город моего детства. Кролик за рулем, у нее взятый в прокате серебристый мерс. Я удивился, узнав, что Кролик не местная. «Приехала бегать,» – поясняет она, ничего, конечно, не прояснив. Насчет себя я тоже удивлен. Не то чтобы я забыл, где родился и вырос, просто долго не вспоминал. Вопрос Кролика «Когда ты переехал?» ставит меня в тупик.

Нам ехать четыре часа, я держу навигатор, потому что у Кролика нет телефона. «Не беру, когда бегаю. Могу и с ним конечно, но силы отнимает.» Кролик спрашивает, где моя тачка, и я отвечаю, что ее в принципе нет, и водить я не умею. Вижу, что она удивлена и досадует на себя за это удивление.

Я делаю вид, что смотрю на дорогу или в телефон, а сам краем глаза смотрю на Кролика. Пальто она сняла, и на ней белая футболка, заправленная в джинсы с высокой талией. Я до сих пор не знаю, какого цвета ее волосы: она никогда не снимает шапку. Вместо зеленого камушка в носу сегодня снова колечко, и это единственное ее украшение, нет ни сережек, ни кулонов на шее, ни колец.

– Костюм фрика сегодня в стирке, – она, конечно, замечает мой взгляд, – ты ведь ждал, что у меня рукава забиты или еще что? – признаваться, что ожидал, стыдно и досадно, – Да ладно, я тоже ожидала, что у тебя будет тачка.

– Вообще, есть кое-что, – она снимает левую руку с руля и протягивает ко мне, растопырив пальцы: на фаланге безымянного набит какой-то шарик, деталей не рассмотреть.

– Что это, фаербол? – неуклюже шучу я.

– Вообще-то, клубок, но твоя версия мне тоже нравится, – Кролик возвращает руку на руль, – Предлагаю играть в собак. Когда-то кто-то из нас видит собаку, он должен кричать: «Собака!», и ему засчитывается очко.

– Какая-то дурацкая игра, разве тут…

– Собака!!! – орет Кролик, и я действительно успеваю заметить рыжую дворнягу на обочине, – один-ноль!

– Случайность.

– Собака!!! Два-ноль.

Я отворачиваюсь к своему окну. Ну какие, к черту, у шоссе…

– Собака! Кролик, там собака! – я тычу пальцем в тощую овчарку.

– Два-один, – признает Кролик. Я пытаюсь вспомнить, когда я последний раз ездил в другой город, просто так, потому что захотелось. С кем-то, с кем интересно разговаривать. Или молчать. Или…

– Собака!!! – орем мы хором. В результате жаркой дискуссии очко присуждается Кролику. Мне хочется взять её за руку, но у мерса механическая коробка, и я не уверен, что мне можно.

– Чем ты хочешь заниматься? – спрашивает Кролик, когда я сравниваю счет в собаках до семи-семи.

– Когда вырасту?

– А вырастешь? – Кролик не подхватывает шутку, – Брось, ты же знаешь.

– Комиксы рисовать, – выдыхаю я.

– А умеешь?

– Да. Я в этом году на день рождения фирмы нарисовал комикс, пародийный. Все так смеялись, знаешь, искренне. И это было приятнее всего. Меня все потом, конечно, хвалили, но счастлив, больше всего счастлив я был в тот момент, когда они просто смеялись.

Кролик улыбается.

– Не спросишь, почему я не брошу работу и не уйду в комиксы?

– А что, от моего вопроса ты так возьмешь и уйдешь?

Её правда.

– А ты?

– Я-то? Я хочу проектировать самолеты. Они классные.

– И почему не проектируешь?

– Кто тебе сказал? Я и проектирую, когда не бегаю.

– Бегаешь?

– Бегаю, – кивает Кролик, с видом человека, которому сейчас в тысячный раз зададут набивший оскомину вопрос, – они говорят «Беги, Кролик», я и бегу.

– Кто – они? – осторожно спрашиваю я, чувствуя, что подбираюсь к тайне, к ключу от мира, который последнее время стал таким странным.

– Чтоб я знала, Статут, чтоб я знала, – вздыхает Кролик. Что-то настораживает меня. Что?

– Стой, я не говорил тебе, как меня зовут.

– У вашей фирмы отличный сайт с фотками и телефонами, – пожимает плечами Кролик, – как вот том анекдоте про Конан Дойля и таксиста, да? Так просто.

– Но у тебя же нет телефона!

– У меня, – делает акцент Кролик, – нет.

Укол ревности так неожиданно силен, что я едва не упускаю из виду…

– Откуда ты вообще знаешь, где я работаю?

– А ничего, что ты первый за мной следил? Скинуть тебя с хвоста и зайти за спину – дело техники.

– Слушай, как ты это делаешь, а? Вроде всему есть объяснение, но меня не покидает ощущение, что вокруг творится какая-то хрень! И что конкретно ты умеешь творить хрень отменную.

– Знаешь, я в детстве смотрела по телеку одну передачу. Ведущий сказал, что сейчас в кадре несколько человек будут передавать друг другу чемодан, и наша задача – посчитать, сколько раз чемодан будет передан. Я так внимательно вперилась в экран, так старалась считать. Насчитала двенадцать, и это был правильный ответ. А потом ведущий сказал, что сейчас снова покажет ту же запись и попросил просто смотреть, не обращать внимания на чемодан. И знаешь, что? Посреди всего этого действа с чемоданом в толпу вышел мужик в костюме пчелы. Вышел, простоял несколько секунд, и ушел. И пока я считала, сколько раз передадут чемодан, я не заметила мужика в костюме пчелы! Понимаешь? Вот я и стараюсь. Замечать. В этом и секрет, и в этом же, отчасти, ключ к той хрени, которая, как ты говоришь…