— Да, именно! Мне казалось, тебя такое не пугает, — широко улыбнулся Победоносец, подставляя руку. — Давай, мы подсобим. А ты — быстрее за звездой! Пока не усвистал.
Стоило Иве вспомнить, как в небесах промелькнула искра. Невозможно забыть её голубоватый свет.
Очутилась внутри черепахи Ива быстро. Поблагодарив капитана и тренера, она сделала шаг в темноту: пасть черепахи закрылась за её спиной.
Но стоило ей сделать пару шагов вперёд, и её озарило волшебным светом. Сине-тёмным — цветом миррорстила, зеркальной стали. Дома, башни, нарисованное звёздное небо…
Наконец-то Ива попала домой! Но чего же, чего так не хватает?
Послышался шум совсем у ног. Вскинув уши, Ива опустила взгляд: за хвост её дёргал маленький задорный зверёк, похожий на обезьянку.
— Здравствуй, Нудлз, — нежно произнесла она, гладя на коловёртыша. — Нудлз?
Не дав и договорить, тот вдруг спрыгнул. На воздух. А воздух — погладил его так, что Нудлз довольно зафырчал.
Ива сморгнула — и белая улыбающаяся маска уставилась на неё тёмными, но осознанными глазами.
— Директор Неизвестный, — выдохнула она.
— Да, Золотая Ива, не мог же я не присоединиться к этому прекрасному мероприятию. — Его ненастоящие губы изогнулись. — Ты, наверное, хочешь узнать, что здесь происходит?
Да. Очень хотела. Ива вздохнула.
Время будто замедлилось. Внутри черепахи совсем не слышно шума, не видно забот. Мир бед и несчастий остался там, за толстым панцирем, куда не прорвётся ни один враг. Светозар по сравнению с ним — маленькая вошь.
Как хорошо… Ноги не ныли от боли, дыхание вновь скользило внутри, словно вольный морской ветер. А Неизвестный — всё терпеливо смотрел на Иву, пока та позволила себе хотя бы мгновение отдыха. Вдруг Нудлз спрыгнул директору на плечо.
— Не волнуйся. Остался последний шаг. Но! Самый важный, — объяснился Неизвестный. — Давай я помогу тебе добраться. Ты и так много пробежала.
Ива послушно взяла его руку. И Неизвестный — плавно, как облако — воспарил вверх. Дальше и дальше — преодолевая башни и изгибы панциря. Рисунки, строения, печати. Домишки — маленькие и такие разные — становились совсем не важны, смешивались в единый волшебный город. Таких мест, как Черепаховая Академия, невозможно увидеть где-либо ещё, и Ива не могла наблагодарить Матушку за то, что привела её домой.
— Ты жива, Ива. Но пока не можешь вырваться из собственного сознания.
— Что это значит, директор Неизвестный? — спрашивала она, будто и впрямь окунулась в тёплый сон.
— Пьер был прав, когда сказал, что это — испытание, — начал свой рассказ Неизвестный. — Ты можешь этого не помнить, но тебя схватили чудовища, Ива. Все — в том числе и ты — называют их обликами. Они — остатки когда-то цельных душ, принадлежавших живым разумным существам. Облики нападают на других, превращая души в представителей своего вида. Они — настоящие чудовища, живущие лишь для того, чтобы продолжать жить. Ведь умереть они не могут. Не по своей воле.
— Эти облики хотят меня сделать одной из них через испытание?
— Да, Ива. Они испытывают твой дух, мучая тебя твоими же воспоминаниями. Они не способны думать, воображать, надеяться. Они могут лишь причинить душевную боль, чтобы смертный, пожелав от неё избавиться, сам стал бездумным чудовищем-обликом. Заставляют пойти на самоубийство, чтобы душа через это испытание — этот обряд — стала обликом.
— Но… почему я? — В руки Ивы прополз Нудлз, прижимаясь к её сердцу.
— Я и сам не знаю. Я многое о них не знаю. Например, как их убить. Но я думаю, что ты их заинтересовала, поскольку ты — путевая. Магия путевых особо сильна, уникальна: она связана с душой и телом одновременно. Такого единства тела, души и магии не достигнуть более никаким способом.
— Но… я успешно борюсь с ними? Неизвестный, если ты что-то знаешь, можешь ли ты мне помочь?
— Я помогаю, — сказал он, обернувшись с привычной улыбкой. — Но я — лишь плод твоего воображения. Как и все, кто здесь появился. Мы — очередная часть испытания.
Ива наконец поняла. Всё, что она испытывала. Все те ужасные виде́ния, они — лишь происки обликов, которые охотились за ней снаружи. Они лишь хотят её поработить.
— Значит, я достаточно сильна, чтобы вас создать! — вдруг воскликнула она.
— Правильный настрой, — медленно кивнул Неизвестный. — А теперь — последний шаг, Ива. — Вдруг Нудлз вновь вернулся к директору. — Иди за звездой.
Тело Неизвестного поднялось совсем близко — к куполу, Ива помнила.
— А звезда? Она — настоящая?
— Может быть. Узнаешь, когда достигнешь её.
И Неизвестный подбросил Иву. Её тело проскользнуло сквозь пол, за которым скрылись директор и малыш-Нудлз. Словно сквозь завесу — или водяную гладь, прохладную и обволакивающую уши.
Одно долгое мгновение — и Ива по другую сторону купола. Сверкающее стекло искрилось в неземном свете, подобно самым настоящим небесам. Ива не видела солнца: ласково-шёлковые лучи опускались на неё сразу отовсюду, накрывая будто бы тёплым полупрозрачным платком. Ни одной звезды, нигде.
Ива прислонилась горячей щекой к холодной плите пола. Вдруг так тихо. Никуда не нужно торопиться. Не нужно бежать. Казалось, всё уладилось, успокоилось само по себе. Ива жалась к полу, желая — лишь бы её мимолётное ощущение оказалось правдой.
Но, к сожалению, тёмное накрывающее давление не давало вздохнуть полной грудью. Как сумерки, следующие за ярким закатом, чувство подкрадывалось незаметно и естественно. Как после всякой радости должна наступить печаль.
И Ива не умела плакать от счастья.
— Неужели мне только показалось? Что всё сделают за меня, — протянув руку и рассмотрев собственные когти, шептала Ива. Она не знала, кого спросить, кроме себя. — Если Светозар догонит меня, они все пожертвуют собой зря. Я должна сама…
Поджав хвост, Ива свернулась клубком. Она видела свет, но за спиной, куда её взор не может упать, она чуяла тьму. Которую сама не знала, как изгнать.
— Зря… Мне нельзя их втягивать. Они всё равно не поймут.
Голос казался потусторонним, не своим. Он раздавался куполом по эху. Словно Ива говорила и с собой, и не с собой вовсе.
Она подняла голову. Свет небес. Матушка ниспослала эти испытания, но зачем? Чего она добивалась, какое своё желание исполняла? Или в том виновата сама Ива?
Причины, причины, причины. Ива сама запуталась в этой паутине чувств. Матушка проверяет её волю. Или это только Светозар?
Тысяча догадок — и ни одного ответа.
Вдруг — искра. Взгляд зацепился за неё — сам. Не сама Ива встала — что-то внутри неё и одновременно намного больше неё потянуло к небесам. Вспышка среди Матушкиной белизны — яркая синева, промелькнувшая, словно её и вовсе не было.
— Ты? Это ты, звезда?! — воскликнула Ива, сама не зная куда.
Ответило эхо… Нет. Ива не одна. Отказывалась верить!
Она никогда не была одна, пока с ней была звезда. И будет, если Ива пойдёт дальше!
Мысль волной укрыла голову и подчинила себе тело. Ведомые силой воли, чудеса, будто нежные Матушкины руки, подхватили Иву за ноги и за спину, поднимая её к прозрачному куполу. Заворожённая, Ива протянула пальцы — такое плотное и твёрдое стекло превратилось в гладкую скользкую преграду, которую преодолеваешь без труда. Словно огромный радужный пузырь, поднявшийся в Матушкины чертоги. Щекочущее чувство пробежалось мурашками по обнажённому телу, и ловушка захлопнулась — за спиной.
Ива раскинула руки — её опустило точно на верхушке. Вопреки здравому смыслу, тело не соскользнуло, а наоборот — встало устойчиво.
Мелодия. Музыка — не песнь, как на Родине, но нечто совсем новое. Переливы струн. И больше — никакой тишины.
Вдруг стало так приятно. Уши жались, словно от поглаживаний. Звук говорил больше слов.
Однако не успела Ива задремать, как её прервал грохот. Тьма за спиной приобрела обличие.
Светозар. Прямо у входа в Черепаховую Академию. Вокруг гиганта кружились фигуры — знакомые. Маленькие и беззащитные. Ива видела боль на их лицах — и тут же пожелала, чтобы она вовремя остановила своих близких, которые ринулись ей помочь. Большие когтистые руки раскидывали крох в стороны — как надоедливых мушек. Огромная пасть злобно цокала клыками и рычала — не ела, ведь ей нужна была особая пища. Ничто не могло сравниться со сладким телом Ивы.
