– Тебе виднее.

– Со стороны всегда виднее. Например, то, что ты очень вовремя уезжаешь. В России опять неспокойно. Народ злой, Ельцин сцепился с Хасбулатовым, либералы с патриотами. Прошлый раз дело путчем кончилось, а чего сейчас ждать? Боюсь, что крови.

– Это ваши аналитики к такому выводу пришли?

– Какие, к черту, аналитики, сам, что ли, не видишь? Или есть желание с автоматом побегать. Можно узнать, на чьей стороне?

Щербатов задумался. Во время путча он был в Штатах. Та командировка по нему таким катком проехалась, что до сих пор кошмары снятся да в холодном поту просыпается. Но танки на улицах видел лишь по телевизору.

А если опять? Тогда душа болела за страну, а сейчас? Ельцин, Руцкой, Хасбулатов… они вместе разрывали Союз. Сейчас перегрызлись за власть. Так что теперь, стрелять в русских? За одного предателя против другого? На хрен. Тот случай, когда американец прав – это не его война. Но так же не скажешь.

– Да ну, не нагнетай. Бог даст – обойдется. А насчет стороны… я ж мент. У меня одна сторона – закона.

С момента убийства Фрэнка прошла неделя. И каждый вечер Щербатов приходил к этому дому. Гуляли втроем, болтали о пустяках, стремясь отвлечь Поля от мыслей об отце. Вроде получалось.

А потом отправляли ребенка спать, а сами садились вот так на скамейку и разговаривали. По-русски. За это время успели перейти на «ты».

– Спасибо, что задержался с вылетом. И согласился лететь не Аэрофлотом – швейцарская компания обеспечит парню лучший сервис. Но это же для тебя, наверное, дорого…

Это уже была не случайная фраза. Четыре дня назад, сразу после доклада об очередной удачной закладке и получении сигнала от агента о ее изъятии, заместитель резидента изволил заслушать достижения подчиненного в вербовочной разработке Щербатова. И лично поставил вопрос – на какие собственно шиши обычный мент покупает билет на самолет дорогой европейской компании. Ответ «На деньги проживающей в Швейцарии жены» был признан неубедительным.

Поэтому после рассказа Поля об обстоятельствах знакомства с Щербатовым в тихом и никому не интересном пригороде Нью-Йорка, был послан запрос в Лэнгли. Ответ был многословен, но абсолютно пуст. Мол, был такой в официальной командировке, нахулиганил на вполне себе длительный срок, даже убил кого-то. Умудрился дать два интервью на крутом телеканале самой Джудит Кэмпбэлл, после чего отпущен из страны с богом. Ограничениям со стороны американской юстиции не подвергался. Подробности, вероятно, знают в ФБР, но делиться ими с разведкой там не пожелали.

В Лэнгли таким отношением коллег остались недовольны и перед мистером Уоллесом была поставлена задача хоть как-то прояснить, что за перец крутится вокруг юного американского гражданина.

Самым простым решением было – напоить этого перца вискарем из хитрой бутылки, после чего получить на все свои вопросы самые подробные ответы. Одна беда – пить собеседник отказался категорически. Мол, только что закончил лечение от дурной болезни, но алкоголь нельзя до конца недели. Во избежание. А чай можно и дома выпить.

Не поспоришь, приходится работать тоньше.

– Ничего, не разорюсь, – Щербатову не захотелось обсуждать свой достаток. – Мне за интервью в ваших Штатах неплохие деньги заплатили, а тратить их особо и некуда – жена как раз в той Швейцарии живет, а одному мне много ль надо?

– А, так ты к жене… (можно подумать, что для нас это до сих пор тайна), тогда понятно, а я уж подумал, почему именно в Женеву и как тебе из страны выезд разрешили.

Прокол, однако, мистер. Реакцию вы дали на жену в Швейцарии, а не на интервью… хотя, наверняка Поль о нем должен был рассказать. Проверим. Только не в лоб.

– Поля кто-то из ваших будет сопровождать?

– Нет. Здесь посадим в самолет, в Нью-Йорке его встретят. В пути авиакомпания за парнем присмотрит.

– Встречать кто будет?

– Не поверишь – сама мисс Кэмпбелл, лично. Вначале предполагалось, что кто-то из адвокатов, но пару часов назад мне поступил факс – дама получила от бабушки доверенность и встретит лично! Кстати, как эта богемная журналистка на тебя вышла тогда, два года назад?

Щербатов улыбнулся, вспомнив как был беззастенчиво снят вдрабадан пьяной дамочкой в нью-йоркском баре, как привез бесчувственное от выпитого тело в ее дом в Кранбери, как по дороге познакомился с полицейским Кассиди, пожелавшим узнать, кто рассекает по любимому городу в машине его соседки – мисс Кэмпбелл.

Но рассказывать об этом… на фиг.

– Обычно. Тогда в Штаты нас троих, ментов, в командировку отправили. Двоих убили. С третьим она захотела сделать телеинтервью. В посольстве одобрили.

– То есть это было официально согласовано?

– Конечно, я ж офицер.

«Интересный у меня собеседник, – мысленно усмехнулся Уоллес. – Врет естественно, как дышит. Хотя… он же коп, опер, как здесь говорят. Но все равно врет. Уж о Кэмпбелл-то из Центра побольше написали. Чай, личность известная. До этих интервью была одной из многих, такие по Америке стадами ходят, в посольствах их в упор не видят. Ради них пальцем не пошевелят, не то что интервью будут организовывать.

М-да… Только умолчали вы, господин майор, что два года назад были не последним человеком в министерстве, иначе с чего бы вас в заграничную командировку отправили. А сейчас в заштатном отделении милиции плесенью обрастаете. Но это ничего, поможем подняться, есть у нас методы. Если договоримся, конечно».

– Василий, просьба у меня к тебе. Там в Швейцарии, в нашем посольстве мой родственник работает, у него как раз послезавтра именины. Ты ему подарок от меня не передашь? А то по почте пока дойдет…

– Надеюсь, не бомбу?

– Ну и шутки у тебя. Нет, вот, часы.

Уоллес достал сафьяновую коробочку, раскрыл. Там лежали металлические часы с дарственной надписью. «Биллу от Джона». Однако, «Ролекс»! Об их цене даже не хотелось думать. Ничего себе американцы друг-другу подарки дарят! И посылают с первым встречным. Доверчивые… но, как оказалось, не очень.

– Если не возражаешь, я их в аэропорту передам, а он тебя тоже прямо в аэропорту встретит. Мистер Билл Галбрейт, второй секретарь посольства. Вот его телефон.

– А меня с этим подарком на таможне не примут? Смотри, если что – с моей супругой лично объясняться будешь. Она у меня дама обстоятельная, я ее сам побаиваюсь.

Когда русский ушел, Уоллес довольно потер руки. Если все сложится удачно, его коллега в Швейцарии установит контакт с весьма интересной семьей. Месячишко поработает с обоими, а потом переключится на супругу, а муженька передаст в его теплые объятия. И эти часики помогут в укреплении контакта. Если прокола не будет. А откуда ему взяться?

В аэропорт Шереметьево Щербатов приехал за три часа до вылета. Дождался Уоллеса с Полем и только потом вместе с ними пошел к таможне. Впрочем, не сразу. Вначале полчаса оформляли документы в авиакомпании, после чего на их сотрудников была возложена вся ответственность за благополучие поездки Поля на родину.

Затем, когда мальчика увела серьезная тетя, вице-консул долго оформлял документы по доставке тела Фрэнка Кассиди. Гроб, с разрешения следствия, отправлялся тем же рейсом.

И лишь потом Уоллес в туалете, можно сказать, в интимной обстановке, передал Щербатову часы, разумно посоветовав сразу надеть на руку. Мол, часы свои, так что вопросов на таможне точно не будет.

Их и не было.

В самолете Щербатов и Поль оказались в разных концах салона. Вначале оба уговаривали стюардессу – серьезную молодую женщину, с классической арийской скрупулезностью следящей за порядком в салоне и в особенности за мальчиком, ответственность за безопасность которого на время рейса была возложена именно на ее плечи.

Пришлось объяснять, просить. Железную стойкость дамы сломал лишь взгляд Поля. Нет, парень не заплакал, не впал в истерику. Он лишь смотрел на этого, самого обыкновенного мужчину, как на единственного в мире близкого человека. А в уголках глаз блестели такие недостойные почти взрослого мужчины слезы.