В тот день, когда я планировала надеть это платье, должно было начаться будущее, а теперь все достанется Линде. Разве это справедливо?

Поколебавшись, я оглядываюсь на дверь. Потом ставлю на пол рюкзак, скидываю к нему спортивный костюм и осторожно снимаю платье с плечиков. Ткань приятно холодит кожу, ложась волнами до самого пола.

Когда я понимаю, что самой мне никак не дотянуться до крохотных пуговок-бусин на спине, дверь отворяется, и в гардеробную входит Глеб. На мгновение мы оба замираем.

– Однако… – ухмыляется он.

– Дверь закрой! – неловко машу руками я, и он послушно щелкает замком. – Что ты вообще тут делаешь?

– Это моя реплика, – в два шага преодолев разделяющее нас расстояние, Глеб разворачивает меня спиной и, ловко перебирая пальцами, застегивает пуговки. – Прозвучит странно, но платье, как по тебе шито.

– Потому, что так и есть, – не оборачиваясь, говорю я. Провожу ладонями по кружеву корсета, наслаждаясь ощущениями. – Она соврала. Ничего ушивать не пришлось.

– В смысле…Что?

– Это мое платье, – шепотом поясняю я. Меня нелепо веселит, что сказанное сестрой оказалось всего лишь едкой шпилькой. – Я должна была надеть его на нашу со Стасом свадьбу. А теперь его наденет Линда. – Обернувшись, я усмехаюсь. – Забавно, да?

На лице Глеба в комичной последовательности сменяются эмоции, от недоумения до ужаса.

– Ты шутишь? – наконец произносит он. Я отрицательно качаю головой. – Это… просто чудовищно неправильно.

– Как и вся ситуация в целом.

– Стас знает? – тихо спрашивает он.

– Не думаю, что ему есть до этого дело.

– Вот черт…

Пожав плечами, я делаю пару шагов и прислушиваюсь к мягкому шелесту юбок, к ощущению прохлады на коже. Резко оборачиваюсь кругом и ткань взмывает вверх легким облаком. Тут же делаю еще один оборот, но подошва кед скользит на половицах, и я почти падаю, запутавшись в волнах ткани и собственных ногах. Глеб подхватывает меня, удержав за локоть. Улыбается. У него глубокие глаза, теплые и сильные пальцы. Я словно вижу его впервые, иначе, и мне делается неловко от того, что он так близко, а комната вдруг кажется меньше, чем она есть.

– Ты так и не ответил на вопрос, – спрашиваю я, высвободив руку и осторожно отстраняясь.

–– Какой?

– Что ты тут делаешь?

– А, это. Линда хотела, чтобы накануне свадьбы все мы ночевали в одном доме. Сказала, так будет проще собираться утром. Я как раз возвращался к себе, когда увидел тебя, крадущуюся в темноте. Ну и… – отступив на шаг, он ерошит волосы на затылке. – Ты правда позволишь ей надеть завтра это платье? – без перехода, спрашивает он.

Прежде чем ответить, я вновь веду ладонями вниз по корсету, по выпуклому глянцу кружев и сверкающим, похожим на капельки росы, кристаллам. Горло перехватывает, и я шумно сглатываю, потом поднимаю на Глеба взгляд.

– Нет. Пожалуй, что нет.

На перекрестке я медлю. Ночь теплая и очень-очень тихая. Подумав, я поворачиваю в строну Колки4. Мне хочется оказаться у моря, ощутить мощь его стихии. Высоко в небе, смягчая черноту ночи, весит половинка луны. На выезде из города я прибавляю скорость, шоссе с двух сторон обступают тени высоких сосен и лохматых елей. Они – единственные свидетели нашего бегства, остальной город давно спит.

Белая ткань таинственно мерцает в темноте салона. Пышные юбки путаются в ногах. Меня все еще слегка потряхивает от собственной дерзости. И да, я осознаю последствия: это конец, финал, последний сожжённый мост – украденного платья ни мама, ни сестра мне не простят. С другой стороны, разве можно украсть то, что и так принадлежит мне?

На соседнем сиденье молчит Глеб. В эту поездку он пригласил себя сам, и я еще не решила, что я чувствую по этому поводу. Он выглядит расслабленным. Абсолютно спокойным, словно все так и было запланировано. Словно он там, где хочет быть. Блики лунного света мягкими тенями ложатся на его лицо и Глеб кажется гораздо моложе, чем он есть, совсем еще мальчишкой.

В тишине между нами нет неловкости, и это приятно. Я думаю о том, что совсем не помню, как мы познакомились. Образ Глеба тонкой нитью тянется сквозь все мои воспоминания, плохие и хорошие. Пусть мы никогда не были особо близки, но я всегда могла положиться на него. Глеб казался мне идеальным воплощением старшего брата: надежный, терпеливый, спокойный к ребяческим выходкам Стаса. Воплощением всего того, чем я так и не сумела стать для Линды. Грустно, что даже теперь я не могу сказать в какой момент образовалась та трещинка, что в последствии разделила пропастью нас с сестрой.

От всех этих мыслей у меня горит лицо и, полностью опустив стекло, я впускаю в салон ночной воздух.

– Ну и сцену ты устроила, – нарушает молчание Глеб. – Сплетен на несколько лет вперед хватит. Мама была… ну, ты знаешь мою маму.

– Да. Извини… – зачем-то говорю я.

– Не стоит, – мой взгляд устремлен на дорогу, но, по мягкому звучанию его голоса, я знаю, что Глеб улыбается. – Мне понравилось.

– Уж не сомневаюсь!

Долгое время я не могла понять, чем не угодила Марии, маме Стаса и Глеба. В моем присутствии она всегда держалась подчёркнуто вежливо, а в разговорах предпочитала нейтральные темы. В отличие от большинства ее соседей, Мария питала отвращение к сплетням. У меня ушел почти год чтобы понять – дело вовсе не во мне. Просто она мама-медведица и любая девушка будет недостаточно хороша для ее мальчиков, особенно – для Стаса. Я рада, что теперь это забота Линды, не моя.

Двадцать минут спустя мы сворачиваем на Р131, черной лентой бегущую вдоль побережья Рижского залива. Далеко впереди вспыхнули и погасли красным стоп-огни какой-то машины, высоко над лесом серебрится луна. Глеб включает радио и меняет каналы, пока из динамика не начинает звучать джингл SWH Rock5.

– Не знала, что она тут еще ловит.

– Не всегда. Но сегодня мне, похоже, везет. – Глеб усмехается и этот звук отзывается дрожью у меня в животе. – В Колке будет заправка. Останови там, надо кофе купить. И спички.

Мне не надо кофе, нервы и без того потрескивают, словно электрические провода. Адреналин в крови пьянит и будоражит, и прямо сейчас мне кажется, что я еще неделю не смогу спать. Пальцы на руле подрагивают, сердце стучит слишком быстро, слишком громко, но чувства, переполняющие меня, прекрасны. Еще никогда я не ощущала себя столь живой, а мир вокруг – таким реальным. Но я послушно соглашаюсь, и, когда впереди показывается яркая вывеска автозаправки, сбрасываю скорость.

– Я быстро, – обещает Глеб, – а ты пока машину заправь.

За моей спиной мерно гудит насос колонки, качающий бензин из подземного резервуара. Сквозь большое прямоугольное окно я наблюдаю, как Глеб платит за кофе, бензин, пакет зефира, жидкость для розжига и спички. Молодой кассир что-то говорит ему с улыбкой, ловко складывая товары в пакет. Помещение маленького магазинчика залито белым, нестерпимо-ярким светом, отчего тьма кругом кажется еще гуще.

Заметив меня, кассир удивленно вздергивает брови. Потом переводит взгляд на Глеба и обратно на меня. Я отворачиваюсь, но его любопытство продолжает жечь даже сквозь оконное стекло и дистанцию в несколько метров. Теплый ночной ветер треплет волосы и путается в белом атласе. За дорожным полотном, за могучими стволами сосен – совсем рядом – шумят волны, накатываясь на белый песок. Пахнет лесом и солью.

Отворяется дверь и на миг в тишину ночи выплескиваются звуки музыки и гул работающего кондиционера.

– Готова? – спрашивает Глеб, закидывая на заднее сиденье пакет с покупками. – Поехали, уже через пару часов рассвет.

Мы проносимся мимо спящих одноэтажных домиков на ровных, зеленых газонах, мимо школы и мимо церкви, красным шпилем взмывающей к темному небу. В этот час дорога пустынна. У меня нет четкого плана, я просто еду. Несусь на встречу неизвестности и морю, терпкому ночному ветру. Ощущение неопределенности окрыляет.