Вид был великолепный. Палящее летнее солнце, слабый теплый ветерок и абсолютно безоблачное небо над серым городом, который с высоты десятиэтажного дома, на крыше которого стояла Вероника, был как на ладони. И даже некрасивый бетон под ногами не смущал. Сверху пролетали с криком птицы.

Она подошла к краю и произнесла:

– Я не просила, но Ты меня придумал. На мне будет самая страшная вина из всех, но и на Тебе тоже. Вина творца, Создатель. Я долго думала, долго искала, но смогла прийти только к одному выводу: создавая нас, Ты спасался от вечного одиночества. Мы не одиноки во Вселенной. Раз за разом Ты пытался исправить ошибку и творил снова. Множество миров. Но раз за разом все повторялось по намеченному кругу, вызывая дурное чувство дежавю. Твое существо безошибочно, совершенно. Ты, вне сомнения, любишь нас, и Твой мир поистине прекрасен. Но… Разве можно исправить то, что было сломано, сотворено с ошибкой с самого начала? Возможно, я ошибаюсь. Что ж, я всего лишь человек, мне простительны глупость и примитивизм. Набор работающих органов, наделенный сознанием – феноменом электрических импульсов в синапсах нейронов головного мозга. Честно говоря, я надеялась, что сейчас появятся ангелы и начнут судить меня за богохульство. Как самонадеянно, правда? Может, я сошла с ума? Хотя, уже не важно. Даже так, я не хочу больше жить. Поскольку жизнь бессмысленна для меня. Смысл жизни вокруг меня – сбор и передача информации. А какой в этом смысл? Тишина. Я разговариваю сама с собой. Наверное, мне стоило обратиться к психотерапевту. Несколькими сеансами гипноза он бы перепрограммировал мое сознание, и я стала бы наконец нормальным человеком. Нормальным… Ну, прощай и… Прости меня, пожалуйста.

Вероника присела и подожгла дневник. Ей нужно замести следы, чтобы никто не мог их найти. На ветру было довольно трудно это сделать. Когда исписанные страницы в клеточку догорели, она повернулась лицом к солнцу и сделала селфи. Красивое и счастливое. Ника выпрямилась, расправила плечи. Вздохнула полной грудью и встала на край, обернувшись спиной к бездне, что царила в маленьком шаге от нее. Она очень любила небо. Такое красивое и невозмутимое, что влекло к себе. Поэтому Вероника именно его хотела видеть последним в своей жизни. Было страшно. Но она улыбалась. Как могла искренне, поскольку только улыбка способна прогнать страх. Запрокинула голову к небу.

Раз, два, три…

– Даже так.

Вероника вздрогнула. Она не понимала, как еще не летела кубарем вниз, оступившись от испуга. Но осознание пришло быстро. Воспоминания пронеслись в голове молниеносно. Этот голос она узнает из тысячи.

– Фертраг…

– Невероятно. Ты меня помнишь, человек.

Наконец Вероника решилась повернуть голову в сторону говорящего. Равнодушные и высокомерные алые глаза, бледная кожа и черные, длинные, прямые волосы. Древняя одежда черного цвета: то ли платье, то ли халат.

Сомнений не было, все сошлось. Тот сон был воспоминанием, имя было знакомо Веронике, потому что она сама дала его этому демону задолго до своего рождения.

Она вспомнила все: как была тем одиноким стариком и как они сидели на краю обрыва. Вспомнила еще три своих жизни после, вспомнила, как каждый раз умирала. Вспомнила, как они снова встретились с Фертрагом ровно двадцать восемь лет назад и ожидали взросления ее матери, которая тогда действительно еще ходила в детский садик. И это ужасное, отвратительное чувство дежавю, которое гложет изнутри.

Слезы текли сами по себе.

Столько раз проживала разные по оформлению, но по сути идентичные жизни, меняя лишь оболочки. Оставалось только удивляться, как она сама пришла к нынешнему решению, даже без этих воспоминаний. Если верить восточным практикам, которые тоже читала Вероника, то в случае самоубийства душа лишается возможности перерождения в человеческом теле. Если верить иным религиям, то душа отправляется навечно в ад. И то, и другое ее уже устраивало. Именно поэтому она сейчас стояла здесь.

Глаза заплыли слезами, ничего почти не видно.

Какая ирония – думала Вероника. Из всех живых существ только человек имеет возможность самостоятельно оборвать нить собственного существования, но в большинстве случаев за подобное желание становится гоним или помещается в специальное лечебное учреждение. В общем, это считается ненормальным. В памяти всплыло «Самоубийство» Эмиля Дюркгейма. Там суицид также отождествлялся с девиацией. Отклонение от нормы. Какой нормы? Кто и зачем ее придумал?

/Фертраг/

«Что она делает? Я не понимаю. Мне интересно, что побудило в этом человеке такое желание. Почему она хочет это сделать? Эта душа так жаждала рождения. Мне все равно, что с ней будет, но я хочу удовлетворить свое любопытство. Так одета… Готовилась к самоубийству?!

– Почему ты хочешь покончить с собой?

– От безысходности.

Я снова не понимаю.

– Любимый разбил твое сердце?

– Нет.

– Над тобой надругались?

– Нет.

– Дорогой человек умер?

– Нет.

– Тебя гложет чувство вины за страшный поступок?

– Нет.

Что это значит? У нее здоровое тело, дом, семья. Что еще нужно?

– Тогда что заставило тебя пойти на этот шаг?

– Осознание … того, что моя жизнь не имеет смысла.

Смысл? О чем она говорит? Хотя… какое это имеет значение? Я голоден. Ее душа вполне сойдет.

– Человек, так или иначе, ты обрекаешь свою душу на вечные муки. Тебе ведь больше нечего терять. Как насчет того, чтобы продать свою душу мне?

У тебя должно быть последнее желание. Оно есть у всех. В мире нет безгрешных людей. Они алчны, им всегда будет мало. Их желания неиссякаемы. Человеческая натура везде одинакова. Ты не станешь исключением, человек. Я поглощу тебя.

Давай же, посмотри на меня.

Этот взгляд… Она смотрит внутрь меня? Я удивлен. Сила духа невероятно огромна. Когда она так выросла у этой слабой душонки? Я вижу это. Я хочу эту душу. Она белоснежна, но навечно предана тьме. Гордо идет прямо в бездну этой самой тьмы, сознательно позволяя ей поглотить себя целиком, без остатка. Эта девушка – само отчаяние. Глубокое и пропитанное печалью. Великолепнейший символ нравственного падения. Красивого и благородного. Таким рукой подать до Спасения. Но она не станет этого делать. Она шагнет в пропасть. Я восхищен!

Ты плачешь? Плачь. Продолжай. Твои слезы превосходны.

Старик, ты превратился в прекрасное создание. Тогда я и подумать не мог, что твоя душа станет для меня настолько желанной. Столько духовной энергии, на нее я смогу прожить еще несколько тысяч лет. Она уникальна. Вид замечателен. Будто подарок в красивой упаковке…»

/Вероника/

«Фертраг… Точно. Именно так тебя зовут. Ты сейчас невероятно сильно хочешь съесть мою душу, я чувствую это всем своим существом. А тогда, в нашу первую встречу ты меня отверг. Я ведь могу попросить сейчас что угодно, он прав – мне нечего терять. То, чего я хочу…

Верно.

Моя теория.

Я хочу ее проверить, подтвердить. Я заключу с ним сделку.

Всю свою жизнь я презирала ложь, но была вынуждена лгать сама. Больше не буду.

Ты свободен, Ферт. Но синоним свободы – одиночество. Я одинока, а значит, свободна. Но это не доставляет мне радости. Ты тоже страдаешь, просто не осознаешь этого. Пожираешь души, причиняешь боль другим, в попытке избавиться от собственной боли, в которой ты по уши погряз. Я знаю о тебе куда больше, чем ты сам, Ферт. Поскольку мы с тобой похожи. Нам не для кого жить.

Но я помогу нам обоим. Я сделаю так, что ты сам не захочешь моей смерти. Я избавлю нас от страданий. Наверное, мной движет эгоистичное желание быть кому-то нужным, пусть даже тебе, демону. А может и глупое, эфемерное желание такой же эфемерной любви – кто знает?

Отныне я различаю только два цвета – черный и белый. Ненавижу этот мир, презираю, бросаю ему вызов. Но я хочу жить эти проклятые тринадцать лет. Я не посмею упасть раньше срока. Контракт – гибель для меня, однако я не верю в смерть. Отказываюсь верить. Если я не справлюсь, клянусь, Фертраг, ты окажешься в одном котле со мной.