Ника ненавидела книги. К собственной семье не испытывала абсолютно никаких чувств. Романтические отношения ее не привлекали. Выбор будущей профессии она предоставила родителям. Каштановые волосы неопрятной паклей свисали с головы, но Ника и не думала их прибирать. Возможно, только к вечеру.
Прошло два часа. Она искренне посмеялась и погрустила. Открыла свою страницу в социальной сети и зашла в беседу своего класса. Оттуда выписала домашние задания и приступила к их выполнению. На грязном столе покоились груды книг и тетрадок, рядом валялись фантики и упаковки от чипсов. Закончила.
Достала из кармана скомканные наушники и включила музыку. Пришла пора навести порядок в доме. Начала с родительской спальни. Заправила постель, протерла зеркало, распахнула окна. Сложила пижамы под подушки, полила цветы, пропылесосила, убрала мамину косметику. Затем прошла в их с сестрой комнату. Разбросанные вещи вскоре оказались на своих местах, рабочий стол разобран, книги разложены, кровати заправлены. Пропылесосила и здесь. Теперь прихожая. Обувь Ника расставила по росту. В ванной собрала полотенца и забросила стирку в машинку. На кухне помыла посуду и принялась готовить.
Все. С домашними делами покончено.
Она села за стол и выключила музыку. Достала дневник розового цвета в красную клеточку большим сердечком по центру на обложке. Дизайн ей, конечно, не нравился, но это был подарок подруги. Вероника открыла его и стала писать:
«Прибралась дома. Устала. Третий год меня не покидает ощущение фальшивости бытия. Прячусь в аниме, фильмы, комиксы, фанфики. Так легче. И проще. Выдуманные истории кажутся мне более интересными. Так я хотя бы временно не чувствую себя героиней какой-то скверной трагедии».
Вероника училась лучше многих. В детстве была любознательной девочкой. Многие пророчили ей большое будущее. Учителя в школе хвалили, посылали на олимпиады, на которых Вера никогда ничего не занимала. Их семья не всегда жила так хорошо. В былое время они ютились в доме, больше похожем на сарай. Скандалы, особенно подшофе, были частыми гостями в нем. Впечатлительная девочка все запоминала. Тогда маленькая Ника пряталась в книги. Читала все, что только попадалось. Но родителям не нравилось, что она мало работает по дому, а потому ругали ее за чтение и отбирали книги в наказание. Потом родилась сестра. Жить стало еще труднее. Долги тяжким бременем ложились на семью. Приходилось донашивать чужие вещи, которые отдавали знакомые из жалости. Затем мама устроилась на работу и дела пошли лучше. За пару лет они расплатились с долгами, поменяли автомобиль, купили новую квартиру. Стали выезжать на море – отдыхать.
Вероника отложила ручку и уставилась в стену. Прошло несколько минут. Она встала и прошла к шкафу, чтобы достать старые зимние пуховики. Вдруг из прихожей послышались звуки открывающейся двери и входящих в квартиру людей. Это родители с Майей вернулись. Вероника оставила вытащенные вещи в том же положении и направилась на кухню – накрывать на стол.
Пока она раскладывала свою стряпню по тарелкам, отец, Евгений Григорьевич, разбирал пакеты с покупками. Мать, Марина Сергеевна, ушла переодеваться. Вероника уже дорезала только что открытый багет, как из спальни мать ей сказала:
– Ника, а что, Майю уже и раздеть некому? Мы настолько обленились? Или ты уработалась за день, я что-то не поняла?
Вера мысленно взорвала Марину Сергеевну, бросив в сторону спальни воображаемую гранату, и молча прошла в зал, чтобы раздеть Майю. На лице девушки все это время покоилось выражение абсолютнейшего безразличия. Детские вещи отправились по местам, и довольная жизнью Майя весело убежала на кухню.
Семейный ужин прошел как обычно, если исключить пару свежих новостей о похождениях родительских коллег.
Приняв душ и надев чистую пижаму, Вероника вернулась в комнату, которую покинула около часа назад, где уже мирно сопела Майя, и включила ночник. Старые пуховики так и лежали, наполовину вывалившись из открытой дверцы шкафа. Она собрала их и взяла игольницу с нитками.
Затем занялась очень странным делом: принялась сшивать из старых курток подушку. Зачем, Вероника и сама не знала. Благосостояние семьи и обилие мягких подушек с пледами вполне позволяли выбросить вышедшие из употребления предметы гардероба, однако девушка упорно продолжала, обшивая теперь мягкую пуховую массу еще более старым, к тому же рваным пододеяльником, тем самым постепенно придавая ей квадратную форму.
По такому же странному, как и нынешнее занятие Вероники, а, может быть, и вполне логичному – кто знает? – стечению обстоятельств, любая деятельность, и только деятельность, заставляла ее чувствовать и осознавать себя живой сущностью.
Закончив «творить», Вероника снова прошла к шкафу и достала розовую наволочку, которая уже спустя минуту эстетично дополнила новый экземпляр ее подушечной коллекции. Девушка села за рабочий стол и открыла дневник, при этом вдруг осознав: она его не закрывала. Мурашки волной прокатились по спине, прикрытой лишь холодной тканью пижамы – неужели мать прочла ее записи?
Однако лихорадочное замешательство длилось всего долю секунды. Теперь Вероника думала: «Ну, а если все же прочла, то что? Ведь ничего не изменится. Тем более, мой ежедневник лежит здесь, передо мной, все так же содержа в себе мои записи, в полной цельности и сохранности. Получается, я бессмысленно истратила нервные клетки, которые, возможно, пригодились бы мне в будущем для более полезных дел. И из-за чего? Из-за этой нелепой глупости. Хотя… Теперь это не имеет значения. Необходимо больше работать над контролем своих эмоций.»
Вероника снова сделала запись в дневнике: «Только что я сшила подушку из своих старых пуховиков. Она была некрасива, скорее уродлива, но стоило мне надеть на нее красивую наволочку, как уродство превратилось в красоту, и я сама бы не отличила ее от настоящей подушки из магазина. Следствие: что угодно может быть иллюзией. Вывод: нельзя верить глазам.»
Ника положила ручку и закрыла дневник. Смысла прятать не было, и она не стала утруждать себя этим бесполезным занятием. Девушка взглянула на часы – одиннадцать вечера. Спать совсем не хотелось. Чтобы уснуть, нужно было чем-нибудь себя измотать. Но на этот случай всегда находилось спасительное устройство – смартфон. Через полчаса глаза уже слипались от яркости экрана, а разум туманился от бессвязной глупости мелькавшей все это время ленты новостей. Вероника заснула.
III
/Вероника/
«– Сколько мне еще ждать?
– Ей только шесть. Она еще в детский сад ходит.
– Что такое «детский сад»?
– Бессмысленно спрашивать меня о том, что и так узнаешь в будущем.
– И правда.
Бабушка ведет мою маму в садик. В этой жизни мне быть женщиной. Интересно, я буду похожей на нее?
– Слушай, я знаю, что такое садик.
– Ясно.
Он говорит все с той же интонацией. Ничего не изменилось. Все так же хладнокровен. Наверное, он никогда не удивляется.
Кто он? Откуда я его знаю? Хмм… Голова болит… Странно. Как же все это странно. Я точно помню, как ожидала собственного рождения, сидя на краю деревянной песочницы с каким-то мужчиной, напротив двухэтажного дома своей шестилетней матери, которую моя бабушка уводила утром в детский сад. Погодите-ка! Но это же абсурд! Нонсенс какой-то.
Однако… Так хочется вспомнить имя того человека…
Не знаю, что со мной происходит, но у меня такое ощущение, будто я очень давно знакома с ним, словно чувствуется какая-то связь. Вот только…откуда это ощущение? Черт. Как же его зовут? Я уверена, что мне известно имя…
Стоп!
Зачем мне это? Сейчас мне нужно спать, а не заниматься разгадыванием каких-то снов. Завтра трудный день. Без глупостей. Это просто сон.»
IV
Будильник прозвенел в семь. Вероника встала. Вернее, встало только ее тело, явно не мозг. На автомате она прошла в ванную для утренних процедур, которые никак не помогли проснуться. Затем на кухню. Заглянула в холодильник и взяла яблоко. Родители тоже уже возились в спальне, собираясь на работу. Ника вернулась в комнату – будить Майю в сад. Мысль о детском садике заставила ее вспомнить странный сон и того человека, но она повертела головой и продолжила. Спустя пару минут Майя с недовольным видом тоже шлепала в ванную. Тем временем Вероника решила узнать, нужно ли ей сегодня в школу, и с этой целью зашла в Группу. Ничего. Сообщений об актировке не было. Придется идти. Раздосадованная Ника стала собираться.
