И в этом случае нить поднимается над столом на новую высоту, более или менее сохраняя форму. Ведь новые знания поднимают сразу несколько точек. А ассоциации между знаниями позволяют подтянуть даже те точки, до которых мы не дотрагиваемся пинцетами. Этакий кривой круг… Эту кривизну по ощущениям можно сравнить с тем дискомфортом, который мы испытываем, когда идём против своих принципов и убеждений, но верим, что поступаем правильно.
Например, трата времени на учение или творчество вместо того, чтобы выспаться или покутить. Или, например, жужжащая и порицающая толпа внутри, осуждающая воровство или измену.
Жужжание тем сильнее, чем необычнее подъём. И тем слабее, чем этот подъём привычнее, чем больше связанных с этим изменением фактов мы помним и учитываем.
Нет ничего невозможного, когда дело касается убеждений.
Новая высота – новые взгляды и новые оценки происходящего. А значит, и новое отношение к себе и, соответственно, совершенно другие поступки. Такие, каких вчерашний ты не совершил бы.
Со временем, если не отступать, круг примет свою гармоничную плоскую форму за счёт накопленного нового опыта. И картина мира уже станет новой. Привычной, приятной, спокойной, но новой.
Есть ситуации, когда для порядка и гармонии нужно вначале пройти через отрицание и хаос. Это ситуации, когда нужны перемены в жизни. Нужно обучение. И хаос необходимо принять как неизбежное. Легко не бывает.
Во всех остальных ситуациях хаоса можно избежать. Ценой того, что нить лежит на столе. Выбор прост. Он между дискомфортным, но полным и объективным набором знаний, и комфортным, но урезанным набором фактов.
4. Нормальность
Мало кто знает, что «три слова» – это два слова, а «это два слова» – это три слова.
С чего вдруг я заговорил об изменениях и тем более о том, что этой книгой пытаюсь изменить читателя?
Большинство, не сомневаюсь, скажет «я нормальный» и «мне незачем меняться». А что такое нормальность? Что для вас значит это слово?
В зависимости от культуры, времени и места, стандарты нормальности различаются. Нормальность – это жизненная стратегия, отражающая такой способ жизни и мышления, который сохраняет статус-кво ближайшего окружения, то есть стратегия принимать и транслировать далее нормы, веру и правила своего поколения и придерживаться доминирующей системы ценностей общества. Быть «нормальным», по сути, означает быть конформистом.
Психологическая нормальность – это набор типичных социально одобренных обоснованных и подтверждённых характеристик эффективности когнитивного и поведенческого функционирования, этот набор характеристик получен из референтной группы, состоящей из большинства населения.
С. Дж. Бартлетт
Собственно, в конформизме нет ничего плохого. Конформность можно назвать эволюционным приспособлением, которое, реализуя тягу к «нормальному» и бегство от «ненормального», позволяет обеспечить наследование и преемственность. Более того, конформизм позволяет абсолютному большинству особей вида здорово сэкономить на ресурсах, ленясь и плывя по течению, проживая типовые жизни и не сопротивляясь движению толпы. Зачем тратить ресурсы на перфекционизм, когда можно довольствоваться признанным большинством «достаточным уровнем» жизни?!
Поэтому большую часть жизни большинство делает и думает то же и так же, что и другие люди вокруг.
Конформизм представляет собой адаптацию и приспособленчество.
Это полезно, так как, с одной стороны, способствует социальной сплочённости, сотрудничеству и позволяет обществу развиваться комплексно. С другой стороны, это в какой-то мере способствует и реализации каждого отдельного индивида, экономящего на общем ради своих индивидуальных стремлений. Но из этого не следует, что конформизм однозначно делает жизнь лучше, так как качество жизни зависит не от стратегии, как таковой, а от соответствия стратегии человека тем условиям социума, в котором он живёт и применяет эту стратегию. Если стратегия подходит, качество жизни потенциально статистически выше. Если само общество не поддерживает «дрейф по течению», то применение такой стратегии, наоборот, лишь ухудшит жизнь.
Несмотря на это требование соответствия стратегии условиям, веками в западной культуре конформизм приветствуется. Если кто-то очень уж отклоняется от принятых в его окружении стандартов нормальности, его клеймят, отрицают и изгоняют, причём даже на уровне законов.
Появляется понятие «Вменяемости» (Sanity) – способности судить о вещах так же, как другие люди, иметь обычные привычки, обычные ценности, обычные стремления и т. д. Безумием считаются любые отклонения от этого «как другие люди». Психическим здоровьем считается социальное соответствие, а несоответствие – психическим заболеванием (Б. Раш, С. Дж. Бартлетт).
Определения спорные, так как они базируются на уверенности, что нормы общества – идеальны и здоровы, и, следовательно, соответствие нормам общества, то есть та самая «нормальность» априори никак не может быть психическим расстройством или приводить к нему. Такое определение вменяемости и здравомыслия хорошо подошло бы для процветающего и развитого общества, но что будет Нормой для низшей культуры, тормозящей здоровое развитие индивида? Верно, нормой тут будет девиация, а быть нормальным в низшей культуре будет означать для человека стратегию, соответствующую канонам этой культуры – следование этой девиации. Приспособление в такой культуре означает для индивида нездоровую психику. А здравомыслие в такой культуре становится преступлением.
Это лишь логика. Пища для размышлений на тему: «А всё ли то нормально, что мы называем нормой?».
Раз уж я называю конформность стратегией, стоит поговорить о её устойчивости, и тут не всё так гладко, как хотелось бы.
Зависимость подстраивающегося индивида от группы не только в здоровье, но и в самой адекватности поддерживаемых норм и их соответствия реальности мира.
Со слов К. Юнга, нормальный человек действительно может процветать в окружении своего общества, но только до того момента, пока он и его окружение не окажутся в беде из-за нарушения законов реальности и человеческой природы. Он разделит всеобщий крах в той же степени, в какой он был приспособлен до этого. Адаптация – это не просто приспосабливание. Приспособленность нормального человека – есть его ограничение.
Если социум подвергается испытанию на прочность, то каждый отдельный приспособленец лично переживает «узкое горлышко» отбора, которое может не соответствовать тем условиям и тому уровню гибкости, к которым он приспосабливался. То есть конформист испытывает серьёзные мучения, если ему или ей выпадает серьёзное социальное потрясение.
В одном показательном эксперименте испытуемым задавали вопросы об отношении к разным проступкам и просили оценить тяжесть преступления и, соответственно, меру наказания по шкале от 1 до 10. При этом замерялась скорость и распределение ответов, а также то, какие события внешней среды способны статистически значимо повлиять на оценки.
Группа испытуемых, которым перед прохождением вопросов каким-то образом напоминали о смерти, думала над заданиями дольше. Будто бы ответы в сфере этики представляли для них куда как более сложный вопрос, чем для тех, кто не имел в этот момент активированных ассоциаций со смертью.
Плюс к тому, испытуемые этой группы позволяли себе нарушать правила, голосуя за цифры, которых не было в шкале, и оценивая определённые проступки как принципиально недопустимые.
Получается, будто бы люди, не думая о смерти, просто «отмахиваются», вынося свои оценки. А думающие о смерти – настолько глубоко проживают свою роль судьи, что даже готовы расширить её по сравнению с экспериментом.
Страшно подумать, но ведь в быту обычной жизни, где нет социального давления условиями эксперимента, роль судьи исполняется десятки и сотни раз в день, при каждом взаимодействии человека с кем-то ещё и при каждой более или менее осознанной оценке своих действий! И шансы, что человек в этот момент помнит о конечности жизни, неизмеримо малы по сравнению с этой экспериментальной группой. Тем более в обществе, основной целью и ценностью которого являются комфорт и безопасность и все ресурсы которого брошены на их достижение.
