Живет на Севере преданье

О тех, кто здесь построил храм.

Стоит он будто в назиданье

Таким же дерзким мастерам.

Он рвется в небо, многоглавен,

Касаясь крыльев лебедей…

Здесь каждый зодчий храм прославил,

Скрепляя бревна – без гвоздей.

Все под рукой у них – смекалка,

Топор, да русское «авось»,

Да та поморская закалка,

С которой жить им довелось.

Без иноземных астролябий,

А только волей да умом

Они растили храм из хляби,

Сверяя угол за углом.

Из бревен ввысь взлетали главы,

Легки, как ладные слова,

И кто-то, будто для забавы,

Сплетал из досок кружева.

Храм на рассвете легок, светел,

Осыпан пылью звездных рос,

Как будто дул осенний ветер

И, как листок, сюда занес.

Но не понять, что он огромен —

Его затейливая вязь

Из золотых онежских бревен

С природой Севера слилась.

Здесь любоваться – как молиться,

С волненьем крестик теребя…

А главы храма смотрят в лица,

Нас возвышая до себя.

С тех пор и стала в Заонежье

Гулять стоустая молва,

И в деревнях на побережье,

И на далеких островах.

Шел слух, что на Преображенье

Был свыше знак народу дан —

Явилась церковь как знаменье

Для православных христиан.

А строил кто? Догадки меркли,

Но примирились все одним —

Кто б ни был зодчий этой церкви,

Над ним светился Божий нимб!

А дурачок, просящий милость,

В рванье, в веригах и босой

Изрек: «Она с небес явилась,

С такой же ангельской красой».

И люд поплыл на дальний остров

С названьем северным – Кижи́,

В дорогу взяв с собою просто

Лучка да хлебушка из ржи.

Кто греб, кто парус ставил ветхий,

По солнцу путь определив,

И спорил с волнами нередко,

Ведь у Онеги нрав сварлив…

Но все упали на колени,

Когда вдали открылся храм.

А главы храма, как ступени,

Вели, по вере, к небесам.

Сиверко дул, и капал дождик,

Но, крест нательный сжав в руке,

Застыл столбом седой художник,

Увидев диво вдалеке.

Стоял, не смея шевелиться,

Открытый северным ветрам…

И за него пошли молиться

Простые люди в этот храм.

Онега или Заонежье…

Слова волнующе звучат.

Они то шепчут о предснежье,

То, как ручьи в лесу, журчат.

Здесь древний лес – густой, зеленый,

Как старый парусник скрипит,

Ольшаник, ветром обожженный,

Дождями к облаку прибит.

Льняная нить тропинки серой

Среди замшелых родников

Все дальше тянется на север,

Как будто в глубину веков.

И, вопреки сомненьям косным,

На берегах студеных рек

Упрямо к небу рвутся сосны,

Ветрам не кланяясь вовек.

И первозданной мощи скалы

Стоят на этих берегах,

Как будто кованы из стали,

Забронзовевшие в веках.

Да только край не этим славен.

Здесь каждый знает наизусть:

Он стал опорою державе

В войне за Северную Русь.

Ни итальянцы, и ни греки,

И ни другие хитрецы

Того не сделали вовеки,

Что наши деды и отцы.

В родной глуши лесов карельских,

В краю лесов, озер, болот

С размахом делали умельцы

Царю России грозный флот…

Дома здесь ставили на зависть,

В узорах, краше кружевниц.

Из пены стружек здесь рождались

Живые образы жар-птиц.

Как миражи – мостов изгибы,

А храмы – чудной лепоты,

Где лик Христа в извечном нимбе

И православные кресты.

Случилось так – один художник

Из белокаменной Москвы

Влюбился в этот край таежный,

В ручьи да шаткие мостки.

Когда, забыв про осторожность,

Он день за днем писал, спеша,

Случилось то, что невозможно, —

Здесь пролилась его душа.

Он не на Севере родился,

Но здесь провел так много лет!

Навеки с Севером сроднился

И разгадал его секрет:

Когда березку обнимаешь

В порыве радости, как мать,

Россию сердцем понимаешь,

Ее иначе не понять.

Здесь каждый храм из бревен срублен,

Он ладно скроен, крепко сшит,

Морозом северным продублен,

Что на Крещение трещит.

На этот праздник каждый житель —

Охотник, каменщик, солдат, —

Оставив теплую обитель,

Ныряет в прорубь,

Стар и млад.

А на рождественские святки,

Оставив все дела свои,

Спешат соседи без оглядки

Смотреть кулачные бои,

Идут деревня на деревню

Или деревня на село…

Таков уж был обычай древний,

Как жаль, что время унесло…

И здесь художник своенравный

Не просто стал монахом жить —

В сюжет своей картины главной

Он жизнь свою хотел вложить.

Он все писал —

Как стынут сосны

В серо-зеленом тусклом сне

И то, как дальние погосты

Столетья дремлют в тишине,

Как, упираясь, держат храмы

Весь звездный купол над собой,

Храня в себе былые драмы,

Кому-то ставшие судьбой…

Когда ж звезда с небес слетает

В своем последнем вираже,

Все верят – места не хватает

Еще одной земной душе.

Она так робко ввысь стремится,

Как пар над светлою водой,

Но вскоре рядом загорится

С Полярной северной звездой.