Литмир - Электронная Библиотека

– Я тоже. Но посмотри, здесь есть какие-то чертежи и рисунки. Они тебе ничего не напоминают?

– Нет. Хотя постой… Вот этот. Что-то очень знакомое…

– Обрати внимание, под каждым чертежом и рисунком есть условные обозначения, – подсказала Татьяна.

– Спасибо. Они тоже на немецком языке. Не понимаю, что тебя могло заинтересовать в этой писанине кроме чертежей?

– Может быть, я что-то не так перевела, но в этой, как ты выразился, писанине упоминается о протезировании.

– О протезировании?! Ты в этом уверена? – недоверчиво переспросил Чернышов.

– Нет. Я ни в чем не уверена. Но знаешь, меня удивила надпись, сделанная на папке. Посмотри. Срочно уничтожить. Кому и зачем понадобилось уничтожать эту брошюру?

– Этот вопрос не ко мне, а к соответствующим органам.

– Ты прав. Но все-таки… А что, если в статье приведены данные, которые могут представлять интерес, но кто-то заинтересован, чтобы они не дошли до читателя?

– Не думаю. Все намного проще. Посмотри на дату, 1940 год. Брошюра издана в Германии, в стране, враждебной нашей. И уже одно это могло послужить поводом, чтобы уничтожить брошюру, даже не читая ее.

– Так ли это? К сожалению, я не могу об этом спросить у своих сотрудников.

– Почему?

– Неужели ты сам не понимаешь? Все из-за этой резолюции. Кому-то было поручено уничтожить брошюру, однако этого не сделали. И если я сейчас буду расспрашивать, почему и как, то могу поставить под удар людей, не выполнивших соответствующее предписание. Ясно одно: это распоряжение появилось после того, как я ушла на фронт, иначе я знала бы о нем.

– А где ты обнаружила брошюру?

– В подвале библиотеки. Там есть небольшое помещение, где хранятся книги, многие из которых очень редкие, но они в плачевном состоянии, и мы не можем выдавать их читателям. Папка лежала на верхней полке одного из стеллажей. Тоненькая, неприметная, и я даже не знаю, почему она привлекла мое внимание.

– Но как бы там ни было, ты принесла ее домой и нам остается ее уничтожить или…

– Или? Андрей, неужели тебе неинтересно узнать, что написано в брошюре?

– Интересно.

– Тогда чего же мы ждем? Приступим. На всякий случай я принесла два немецко-русских словаря.

– Но почему два?

– Чтобы удобнее было работать. В брошюре тридцать страниц. Первые пятнадцать страниц буду переводить я, а ты – остальные.

– Татьяна!!! У меня нет слов, – Андрей озорно улыбнулся и послал девушке воздушный поцелуй.

Работа по переводу статьи продвигалась с большим трудом. Сложные языковые обороты, слова, одинаково звучащие, но имеющие несколько значений, терминология, понятная только специалистам, и отсутствие соответствующей практики по научным переводам – все это делало их труд просто каторжным. За два часа работы каждый из них перевел всего по одному абзацу.

– Да-а-а, – с тоской произнес Андрей и почесал затылок. – Похоже, мы зря тратим время. Нам никогда не перевести эту статью, она нам не по зубам. Специалист по протезированию, и тот возьмется за голову, разбираясь во всей этой чертовщине.

– Андрей, перестань хныкать. Лучше послушай, – Татьяна прочитала переведенный абзац. – Ну как?

– Ничего интересного. Общие фразы.

– Ты так думаешь? А что получилось у тебя?

– Набор слов, и я не знаю, как их увязать в единое целое, если это вообще возможно, – Андрей отодвинул исписанный лист в сторону и нервно забарабанил по столу.

– И что ты предлагаешь?

– Не знаю. Может быть, стоит найти переводчика немецкого языка и заплатить ему?

– Нет. Мы должны сами перевести эту статью, и ты знаешь, почему. Кроме того, я не люблю отступать перед трудностями и презираю людей, которые это делают.

Наступила полночь. Татьяна время от времени терла усталые глаза и прикрывала рукой рот, пытаясь сдержать зевоту. Андрей с недовольным видом листал словарь, но молчал.

– Так-так, молодые люди… Чем это вы тут занимаетесь? – Петр Степанович появился так неожиданно, что Татьяна и Андрей, боровшиеся со сном и усталостью, невольно вздрогнули.

– А-а-а… папа, это ты? – произнесла Татьяна и сладко потянулась. – Почему так поздно?

– Заболел Губерман. Пришлось его подменить. Больные ждать не могут. Три операции, одна сложнее другой. Устал… смертельно устал. Единственное желание – как можно быстрее добраться до постели, – Петр Степанович, точно в подтверждение сказанных слов, блаженно прикрыл глаза.

– Тогда иди и ложись, а мы с Андреем еще немного поработаем, – сказала Татьяна и помахала отцу рукой. – Бай-бай…

– Да, да… – Петр Степанович взял брошюру, лежавшую на кухонном столе, и с рассеянным видом стал листать. – Что это?

– Пока сказать трудно, – Андрей недовольно шмыгнул носом. – Но боюсь, все, чем мы сейчас занимаемся, иначе как ерундой не назовешь.

– Андрей, перестань, – резко оборвала Татьяна Чернышова. – Папа, видишь ли в чем дело… – Татьяна на миг запнулась, прежде чем рассказать отцу о таинственной папке, обнаруженной ею в библиотечном хранилище для книг. – Что-то подсказывает мне, папа, что материал, напечатанный в этой статье, содержит много интересного и полезного для специалистов по протезированию. Андрей сомневается, а я верю… верю, что так и есть.

– Дочка, я всегда учил тебя не отступать перед трудностями. Если веришь, то продолжай работу, несмотря ни на что.

– Петр Степанович, а если мы попусту тратим время, если все, написанное в брошюре, не стоит и выеденного яйца?

– Попусту тратим время? – Татьяна резко встала. – Подумаешь, занятой какой! Ты всего несколько часов напрягаешь свои мозги, а разговоров…

– Дети, дети, – Петр Степанович сделал примирительный жест рукой. – Не надо ссориться. А ты, Танюша, будь более сдержанной. У тебя вечно – чуть что не по-твоему, сразу встаешь в позу. Андрей в чем-то прав.

– Но, папа…

– Материал, который вы переводите, возможно, не представляет никакого интереса, а может быть, совсем наоборот. Поэтому, Андрей, пока есть сомнения, следует продолжать работу.

– Вот видишь, папа меня поддерживает, – сказала Татьяна и с победоносным видом посмотрела на Андрея, и он после некоторых раздумий утвердительно кивнул головой.

– Вот и хорошо, – Петр Степанович, довольный, что все благополучно разрешилось, удалился в свою спальню.

Раздевшись, он быстро нырнул под одеяло. Однако сон долго не шел. Мозг, перегруженный за день всевозможной информацией, зачастую не вызывающей положительные эмоции, продолжал работать. На фронте он часто мечтал о том, что закончится война и работать станет легче. Но в мирное время перед советскими хирургами встали другие, не менее трудные, чем в годы войны, проблемы, одна из которых потребовала даже создания восстановительно-реставрационной хирургии. Центральные травматологические центры и институты не справлялись с потоком больных, которым требовалась помощь в плане ликвидации последствий от огнестрельных ран. Поэтому эта работа была возложена и на районные больницы. Районная больница № 36, в которой тридцать лет работал Петр Степанович, не была исключением. Соколову и его коллегам теперь приходилось делать не только традиционные операции, но и сложные пластические операции, сшивать и реставрировать нервы, пересаживать кожу, сухожилия и мышцы. Петр Степанович, как и прежде, в довоенные годы, весь без остатка отдался работе и находился в стенах больницы с раннего утра до поздней ночи. Только теперь делал он это со спокойной душой. Его дочь, ожидая отца с работы, не коротает долгие вечера в полном одиночестве, с ней постоянно был Андрей. Это успокаивало его, хотя подсознательно, нет-нет, а возникала мысль – а вдруг Татьяна, проводя так много времени вместе с Андреем, увлечется им. Тогда ее любовь к отцу уже не будет такой крепкой и нежной, как прежде, а отойдет на второй план. Конечно, Петр Степанович отдавал себе отчет в том, что рано или поздно Татьяна встретит человека, с которым захочет соединить свою судьбу. Но он боялся этого и даже предпочитал, чтобы дочь так и осталась до конца своей жизни старой девой. Эгоизм, обычный отцовский эгоизм. То, что Татьяна полюбила Андрея, Петр Степанович понял не сразу, а лишь спустя два месяца, когда все не просто говорило об этом, но уже и кричало: яркая модная одежда, которую теперь предпочитала носить дочь, чтобы выглядеть привлекательной, новая прическа, счастливая улыбка на лице и легкая, полная грации походка. Никаких сомнений не было – Татьяна влюблена, и ее любовь взаимна. И когда Петр Степанович понял это, понял, что уже не в его власти что-либо изменить, ему пришлось смириться, хотя и с болью в сердце.

26
{"b":"820264","o":1}