Трамвай сделал резкий поворот и помчался по улице, со стороны которой прекрасно был виден некогда ветхий деревянный Казанский мост через реку Монастырку. Но… чудо! Петр Степанович, не веря своим глазам, смотрел на мост, который был полностью разрушен, а на его месте строители Ленмостостроя сооружали новый металлический.

– Красавец будет! – с нескрываемой гордостью произнес пожилой мужчина в роговых очках, стоявший рядом с Соколовым. – У меня сосед по квартире работает там. Он монтажник. Все конструкции моста электросварные, сам же мост будет длиной тридцать шесть метров и шириной десять. Береговые каменные уступы, сооруженные еще в середине XIX века, намечено капитально отремонтировать. К концу года все работы, которые не прекращаются и ночью, будут завершены.

Мужчина бросил самодовольный взгляд на Петра Степановича, который, сам не зная почему, кивнул ему в ответ. Трамвай остановился. Петр Степанович тронул Андрея за руку.

– На следующей остановке выходим, – сказал он и стал пробираться к выходу.

Красивый серый семиэтажный дом, в котором с 1922 года жил на последнем этаже Петр Степанович вместе с дочерью, был построен еще до революции и принадлежал купцу первой гильдии Рюмину. Дом был без лифта, и поэтому, чтобы подняться на последний этаж, Петру Степановичу и Андрею потребовались не только время, но и значительные усилия. Всякий раз, поднимаясь по этой лестнице, Петр Степанович поминал недобрым словом русскую лень и халатность. Построить такой высотный дом – и не предусмотреть лифта, тогда как даже пролет для этого есть! Обещали установить лифт еще до войны, но, как видно, пройдет не один год, прежде чем обещание будет выполнено. Соколов открыл входную дверь ключом и, стараясь не шуметь, обошел всю квартиру. Нигде не было ни души, и от этого родной дом показался Петру Степановичу холодным и непривычно пустым.

А Татьяна Соколова тем временем даже не подозревала, какой радостный сюрприз ждет ее дома. Она не спеша шла по Невскому проспекту, время от времени заглядывая то в один продовольственный магазин, то в другой. Поговаривали, что ввиду приближающегося праздника 28-й годовщины Октября могли раньше времени начать отоваривать продовольственные карточки на следующий месяц. На улице уже смеркалось, когда Татьяна вышла из трамвая и торопливой походкой направилась к своему дому. Ее удивило, что дверь квартиры без труда открылась, и кроме того, в коридоре горел свет. Но зная, какой она может быть рассеянной, Татьяна лишь покачала головой. Она сняла драповое пальто и потянулась к вешалке. Но в этот момент скрипнула половица, и девушка, вздрогнув от неожиданности, резко повернулась. Перед ней стоял улыбающийся Петр Степанович.

– Папка! – закричала Татьяна и, отбросив пальто в сторону на пол, с радостным визгом бросилась в объятия отца. – Папка, милый мой, папка… ты вернулся, – захлебываясь от счастья, шептала она, покрывая его лицо поцелуями.

А он, большой и сильный, словно нашаливший ребенок, смущенно моргал глазами, не в силах произнести ни единого слова.

– Мой родной… мой самый любимый, папка… Ты вернулся…

– Танюша… ну все, все, дочка, – Петр Степанович наконец пришел в себя, чмокнул девушку в щеку и легонько отстранил.

– Но почему ты не сообщил мне, что приезжаешь сегодня? Я бы обязательно тебя встретила. Но почему ты у меня не такой, как все, – наседая на отца, девушка ударяла его в грудь и теснила из коридора в комнату.

– Танюша… девочка моя…

– Нет, ты ответь мне, почему? У всех отцы, как отцы, а от тебя ни письма, ни весточки не дождешься. Ты же знаешь, как я волнуюсь, как жду тебя.

– Танюша, успокойся. Мы не одни, у нас гости, – Петру Степановичу после некоторых усилий удалось вставить слово и тем самым прервать словесную атаку дочери.

– Гости?

– Да, – ответил Петр Степанович и подвел дочь к дивану, на котором скромно сидел Чернышов. – Вот, познакомься, Танюша, – Андрей Чернышов. А это – моя дочь. Прошу, Андрей, любить и жаловать, – произнес счастливый отец и улыбнулся.

– Татьяна, я очень рад нашему знакомству, – произнес Андрей и попытался подняться, но костыли, лежавшие рядом с ним на диване, соскользнули на пол, и он беспомощно, с растерянной улыбкой на лице, застыл.

– Ничего, ничего… я сейчас, – девушка бросилась к Андрею и подняла костыли.

Татьяна была хорошенькой. Высокая, стройная, темно-синие глаза блестели искрами бодрости и молодого задора. Тяжелая коса, венцом уложенная на голове, красиво обрамляла изящный удлиненный овал лица с тонким носом и упрямым крутым изломом небольшого рта. В выражении ее глаз и лица было что-то от отца, и, возможно, поэтому тот так слепо и безрассудно любил ее. А было ей уже тридцать два года. Годы!? Эти проклятые годы! Ее подруги по школе и по библиотечному техникуму почти все давно были замужем, а некоторые даже успели развестись и снова выйти замуж. Татьяне иногда казалось, что мужчин отпугивает ее строгий вид и не менее строгий туалет, и будь она немного пораскованнее, все было бы иначе. Мужчину следует сначала очаровать и захватить в плен, а лишь затем показывать свой характер. Но на жизненном пути Татьяны не встретился такой мужчина, который вызвал бы у нее желание нравиться.

Татьяна подняла глаза на Андрея и ласково улыбнулась.

Петр Степанович негромко откашлялся и, точно извиняясь, произнес:

– Танюша, Андрей поживет у нас некоторое время, пока не устроится на работу и не подыщет себе жилье.

– Конечно, папа. Комната большая, и вам вдвоем не будет в ней тесно. Ты будешь спать на своей излюбленной кровати за ширмой, а Андрей – на диване. А теперь, мои дорогие мужчины, когда основной вопрос мы решили, быстро мыть руки и к столу.

Петр Степанович сморщил нос и подобострастно произнес:

– Вот так-то, Андрей. В этом доме Танюша – генерал, а мы…

– Солдаты, – подсказал Андрей и мгновенно почувствовал, как волна душевного покоя и тихой радости захлестнула его.

– Разговорчики в строю, – подыграла мужчинам Татьяна. Затем, спрятав руки за спину, добавила: – Папа, помнишь вишневую наливку, которую ты перед войной два дня искал и не мог найти?

– Конечно, помню.

– Так вот, я думаю, она будет сейчас как нельзя кстати.

На город медленно надвигалась темная ночь. На звездном небе появилась луна, озарившая бледным светом дома и деревья, которые смутно отражались в окнах. Татьяна собрала со стола грязную посуду, отнесла ее на кухню и через несколько минут вернулась в комнату.

Она села рядом с отцом, нежно обняла его за плечи и обратилась к Андрею:

– Андрей, а родители твои живы? Ты женат?

– Танюша, не слишком ли ты любопытна? – укорил дочь Петр Степанович.

– Вовсе нет. Я любопытна не более, чем все женщины.

– Нет-нет, Петр Степанович, ничего страшного. Будет справедливо, если Татьяна с самого начала узнает все обо мне. Мне скрывать нечего, моя прошлая жизнь была ничуть не лучше и не хуже, чем у молодых людей моего возраста. Я, Татьяна, незаконнорожденный. Воспитала меня мать, отца же я никогда не знал.

– И у тебя никогда не было желания увидеть своего отца? – спросила девушка, не в силах побороть в себе любопытство.

– Было, конечно, было. Особенно в детстве. Все дети имели отца и мать, а я только мать. Во дворе мальчишки часто дразнили меня «безотцовщиной». Я бросался на обидчика с кулаками, избивал его, а приходя домой, сильно плакал. Мать утешала меня, как могла. В такие минуты она была мне особенно близка, и я просил ее рассказать мне об отце. Кто он, любила ли она его и почему он с нами не живет. Мать гладила меня по голове и горестно вздыхала.

– Сынок, разве тебе плохо жить со мной? Зачем тебе отец? Забудь о нем, – говорила она.

– Но, мама, я хочу знать, кто мой отец, – настаивал я.

Но мои просьбы и мольбы были напрасны, она крепко хранила тайну моего рождения и унесла ее в могилу, так ничего мне и не сказав. А насчет того, женат ли я, могу сказать: имел «такое счастье». Но и здесь мне не повезло. Жена бросила меня ради мужчины, которого полюбила.