– Да, он жив, – подтвердил слова Маши Кирилл Сергеевич.

– Прекрасно. Дорофея Николаевна, и вы, Лобов, помогите мне. Надо парня отнести в операционную.

– Маша, – санитарка скривила лицо в брезгливой гримасе.

– В чем дело, Дорофея Николаевна? Вы что, оглохли?

Дорофея Николаевна нехотя подошла к телеге. С большим трудом они перенесли Михася в операционную, кое-как освободили от одежды, и Кирилл Сергеевич принялся его осматривать. Картина была жуткая. Поперек всего затылка тянулась огромная рваная рана, на спине и животе раны были чуть поменьше, но достаточно глубокие, кровь текла не только из ран, но из носа и ушей.

– Да-а-а… Осколком от снаряда повреждены почти все жизненно важные органы: почки, легкие, селезенка, не исключено, что и сердце. Кроме того, эта рана на голове. Если затронут мозг, а это так и есть, все бесполезно, парня не спасти. Машенька, надо кого-нибудь послать за Виктором Макаровичем. Вдруг, на наше счастье, он окажется дома.

– А если Виктора Макаровича нет дома? Что тогда?

– Тогда семье Ямпольских придется заказывать два гроба, – ничуть не смутившись, констатировал Потоцкий.

– Кирилл Сергеевич, неужели вы даже не попытаетесь спасти парня?

– Кто, я-а-а? Нет, голубушка. Во-первых, я – не врач, а во-вторых, если хотите знать мое мнение, то парень в лучшем случае во время операции умрет, а в худшем – останется инвалидом с перспективой быть прикованным к постели до конца своей жизни. А по мне, лучше смерть, чем парализованный полутруп.

– Вы это серьезно? Невероятно! Неужели вы забыли о святой обязанности медицинского работника, который должен до последнего вздоха больного бороться за его жизнь? А-а-а, что вам объяснять, – Маша махнула рукой, опустила голову и напряженно задумалась. – Нельзя терять ни минуты, – решительно произнесла она. – Дорофея Сергеевна, Дорофея Сергеевна…

Санитарка моментально появилась на пороге операционной, словно стояла за дверью и ждала, что ее непременно позовут.

– Дорофея Сергеевна, пошлите кого-нибудь за Виктором Макаровичем. Если его нет дома, то, возможно, он на кладбище. Он вчера что-то говорил об этом.

– Хорошо. Я сейчас пошлю сына. Он малый сообразительный и обязательно разыщет Виктора Макаровича.

– А где Шура?

– Она все еще возится с Олегом.

– С Олегом? Кто это?

– Да это тот парень, который привез… – Дорофея Сергеевна невольно запнулась.

– Ах, да. Как он?

– Олег-то? Шура сделала ему укол и сейчас парню значительно лучше. А сначала он сильно буйствовал, кричал и размахивал руками. Мы даже подумали: «Рехнулся парень». Да и то сказать, пережить такое способен не каждый мужик даже с крепкими нервами, а тут пацан. Ему ведь зимой исполнилось только четырнадцать лет.

– Да, да… – задумчиво вторила санитарке Маша. Казалось, она совсем не слушала ее, а напряженно думала о своем. – Вот что, Дорофея Сергеевна, позовите Шурочку, и будем готовить парня к операции.

– Но ведь… – санитарка попыталась возразить, но Маша перебила ее.

– Положение критическое, промедление смерти подобно. Поэтому операцию начну я. Вам все понятно?

Санитарка в знак согласия кивнула головой и поспешно покинула операционную.

– Маша, вы сумасшедшая. Брать на себя такую ответственность, – накинулся на девушку Потоцкий, как только санитарка скрылась за дверью. – Вы отдаете себе отчет в том, что хотите сейчас сделать? А если парень умрет под вашим ножом? Вас засудят. Сейчас не военное время, когда подобный поступок можно было бы списать на войну. Вам не простят смерти парня, и в первую очередь, потому что вы всего лишь медсестра и не имеете права самостоятельно оперировать. Давайте лучше подождем Виктора Макаровича. Он главный врач и ему решать, делать операцию или нет. А если парень умрет сейчас, значит, такова Божья воля.

– Вы все сказали? – Маша смерила фельдшера презрительным взглядом. – У вас есть две минуты, чтобы решить, будете ли вы помогать мне при операции или нет.

– Нет, голубушка, я отказываюсь принимать участие в подобном мероприятии. Вы самоубийца, поскольку подписываете смертный приговор не только бедному парню, но и себе.

– Уходите и закройте дверь за собой с той стороны, – сверкнув глазами, выкрикнула Маша и, демонстративно повернувшись к нему спиной, принялась готовить инструменты к операции.

Впоследствии, вспоминая этот случай, Маша не могла не подивиться тому, откуда у нее взялось столько смелости и отваги, чтобы решиться оперировать парня, который, можно сказать, стоял одной ногой в могиле. По жизни она никогда не причисляла себя к сильным личностям, способным пойти на риск и победить. Совсем наоборот, она была тихим и неприметным человеком, правда, трудолюбивым и глубоко ответственным за порученное дело. «Тихие воды глубоки» – гласит народная мудрость. Порой трудно и невозможно до конца определить и понять сущность человека, а тем более предсказать поступки, которые он может совершить, находясь в экстремальных условиях. Когда Маша приняла решение оперировать Михася, она совсем не думала о себе, не думала, что не справится, а тем более что парень умрет во время операции. Ею овладела одна единственная мысль: она должна вернуть Михася к жизни. И если для этого у нее есть один единственный шанс из тысячи, она воспользуется им.

– Тампон, – отрывисто сказала Маша.

– Есть тампон.

– Еще тампон, – Маша подняла голову и от неожиданности на миг замерла. – Виктор Макарович…

– Все хорошо, Маша, все хорошо, – произнес главврач, держа в руке пинцет с тампоном.

– Вы давно здесь?

– Уже минут десять, – Виктор Макарович посмотрел на Машу добрыми серыми глазами.

Его сильные руки хирурга уже делали свое дело. Маша отступила в сторону и заняла свое привычное место медсестры.

– Машенька, ты умница. Я наблюдал за тобой. Ты все делала правильно. А теперь, если не возражаешь, я продолжу операцию.

– Не возражаю, – с радостью ответила Маша.

Она вдруг почувствовала огромное облегчение при виде хирурга и невольно глубоко вздохнула:

– Не возражаю.

Через два часа после начала операции страшная весть о том, что Ефим Ямпольский и его сын Михась подорвались во время работы на немецкой мине, всколыхнула всех жителей поселка Мураши, и они, прервав работу и забыв о домашних делах и заботах, устремились к больнице. Люди столпились перед зданием и, негромко переговариваясь, ждали исхода операции. Мальчишки, кто был посмелее, забрались на деревья, которые росли перед больницей, и заглядывали в окна операционной палаты. Они зорко следили за всем происходящим там, а затем по цепочке сообщали об этом людям.

– Все, операция закончилась, – громко выкрикнул Антон Ветров, разбитной двенадцатилетний парень.

– Операция закончилась, операция закончилась, – сообщение взволновало людей, и они все разом зашумели.

– Виктор Макарович снял перчатки и обнимает медсестру Машу. Она плачет, – снова прокричал в толпу Антон и еще крепче прижался к дереву.

– Медсестра плачет, медсестра плачет… – передавали люди друг другу сказанные Антоном слова.

И от этих слов у всех собравшихся по телу пробежал неприятный холодок.

«Неужели Михась умер?» – невольно при этом подумал каждый из них.

– Главврач и медсестра покинули комнату, идут по коридору… – были последние слова, которые скороговоркой успел выкрикнуть Антон.

Входная дверь больницы открылась, и на пороге появились Виктор Макарович, Маша, Шурочка и Дорофея Сергеевна.

Главврач выступил вперед и пристальным взглядом окинул собравшихся перед больницей людей, те моментально прекратили все разговоры.

Виктор Макарович негромко откашлялся и с трудом начал говорить:

– Операция прошла без осложнений. Михась жив.

– Жив, жив… – люди в радостном возбуждении встрепенулись и стали обниматься, целовать друг друга и пожимать руки.

– Ура! – закричал Антон Ветров, да так эмоционально и громко, что чуть не свалился с дерева.

Виктор Макарович поднял правую руку вверх, призывая всех к тишине и спокойствию.