Если же проигрывает Торгейр, а тот, было, понятно, даже не рассматривает такой вариант, то условия схожи, за исключением того, что славгородцам достанется две трети добычи викингов, чтобы оставшиеся в живых смогли добраться до Полотеска не с пустыми руками.

На бой Большой, Волькомир и Степан выходили с суровой решительностью. Большой сильно беспокоился за сына своего товарища, Рог младший, здраво рассудив, попросил не опекать его в бою, чтобы не мешать и не ослаблять всю группу.

Напротив славгородцев стояли два «гнома» — низкорослых мужиков лет под сорок, с огромными плечами и лицами сплошь во шрамах. Третьим же был достаточно высокий для людей этого времени молодой мужчина, он то и имел самую цельную кольчугу, шлем, был практически не вымазанным в крови, в отличие от всех других бойцов.

Когда поединщики произнесли клятву богам, образовался круг, наполовину из викингов и частью воинов Славграда.

Тактика, которую выбрали ведущие Велькомиром бойцы была рассчитана на присутствие в группе огромного Большого, который возвышался над противником на голову, а то и на две. Принцип многих подобных поединков заключается в быстром натиске, ударе по щиту, если противник среагирует, поломку щита и новый круг подобных действий. Вот и должен был Большой сломать эти щиты.

Оказалось, что не так все просто, противники, грамотно и профессионально амортизировали мощные взмахи секиры по их щитам, чуть пропуская по умбону инерцию ударов. Однако, в таких действиях противника увидел «окно возможностей» Степан. Фехтовальщик провернул финт, который больше подходил для рапиры или шпаги, но был крайне сложным в сабельном исполнении, однако клинок попадаца самым кончиком, но добрался до бедра одного из «гномов», подрезая тому артерию. Теперь дело времени, противник умирает, но способен сражаться.

На профессиональный выпад, провести который и в голову не могло прийти воинам-викингам, имеющим абсолютно другую технику боя, среагировал Торгейр. Он пытался поймать Степана на откате от сложно выполнимого финта, но пападанец перекрутился по земле, пропуская мимо себя меч викинга, тот втыкается в землю и Волькомир резко выбивает оружие из руки Торгейра. В это время, размашисто, но очень утомительно машет секирой Большой, отвлекая на себя одного из противников и косясь на происходящее рядом.

Вдруг «гном» ныряет под очередной пролет секиры и бьет щитом по животу Большого, а когда тот, на мгновение теряется, пытается гиганта рубануть по голове. Попадая по шлему, «гном» рассчитывал если не убить, то оглушить и свалить с ног неудобного большого противника. Однако, непомерно рослый попаданец выдерживает удар и проводит прямой удар ногой. «Гнома» не спасает щит и тот отлетает, взмывая над землей, прочь, косвенно задевает своего собрата.

И тут все заканчивается. Волькомир, чуть подраненный в районе локтя, силой, наотмашь, рубит своего оппонента, который уже и так немного растерялся от потери крови, а тут еще и товарищ по оружию падает рядом, задевая щитом. Степан же резко в два прыжка подбирается к стремящемуся встать после «полета» викинга и отрубает тому руку, кольчуга не помогает, а только делает разрез рваным.

Торгейр пытается провести свою атаку, но ему остается только обороняться. Когда же викинг решает сжульничать и кидает жменю кроваво-красного песка в глаза Большому, временно выводя того из строя, получает неодобрительные возгласы из толпы, что окружала поединщиков. Перед богами те поклялись честно сражаться. Но, если бы Торгейр победил, не нашлось бы викинга, который бы обвинил своего предводителя, так как боги часто поощряют хитрость в бою, но только в случае победы, а она уже не возможна. К умениям Торгейра, но не к его чести, нужно было отметить грамотную оборону от двух наседающих на него воинов. Практически минуту трое отличных бойцов кружили друг вокруг друга, пока оправившийся Большой, пользуясь увлеченностью викинга не ударил того плашмя своей секирой.

— Вижу отца своего и мать свою, они зовут меня, — читал Торгейр отповедную песнь, готовясь к смерти.

Под одобрительные возгласы оставшихся викингов, Волькомир дал меч в руки уже стоящему на коленях Торгейру, чтобы воин ушел в валгаллу.

На удивление людей из будущего, которые сразу после поединка порывались продолжить сражение и добить оставшихся противников, но Волькомир, заручившись поддержкой раненого Карпа, резко воспротивился таким действиям. Видите ли, не по правде, не по чести, урок учинили, то есть договорились, и все, нельзя.

Еще всем уже без разбору хотелось поквитаться с теми родами дреговичей, которые мало того, навели викингов, описывая слабость и уязвимость славгородцев, так еще и участвовали в битве. А когда Большой узнал, что первые стрелы были пущены именно людьми Лесьяра, то уже хотел учинять геноцид его роду, потому что именно первый выстрел убил молодого жизнерадостного и правильного пацана Алика.

— Охолони, Большой, ведаю о беде твоей, також беды мають и иншая, пусчай вороги возьмут селища болотных, — увещевал Большого Карп.

Отправиться получилось только через четыре дня. Пока справили тризну над погибшими, пока викинги сходили в три поселения дреговичей, взымая виру, по их понятиям там тоже что-то должны были им болотники. Потом окончательный дележ трофеев и рабов, уход вниз по течению. При том, что и оставшиеся викинги отправились теперь в Киев, им-то уже особо не с чем идти к Полотеску-Полоцку. Да и как таковой дружины уже нет, осталось двадцать семь воинов, среди которых еще легко ранеными половина, тяжелые-то умерли, им первую помощь никто не оказывал.

Итогом соляного похода стали девять человек убитыми, среди которых Алик, Бранко, было бы еще больше, значительно больше, немало еще лежащих воинов, но выживших из-за действия антисептика, трав и мазей Веданы и бабы Клавы, ну и бинтов, уже почти закончившегося стрептоцида, других лекарств. Были ранены и Костя и Большой и Рыгор, Карп, проще сказать, кто травму не получил.

Еще трофеями стали двадцать семь юношей и два десятка девушек, которых выкупили у викингов, ну якобы выкупали, чтобы не множить проблем, когда эти юноши станут мстить, живя уже в Славгороде. Ведь только несколько человек знали о договоренностях со свеями, что те приведут и девиц покрасивше, и парней работоспособных. Жестоко? Вот и Большой спрашивал себя, а не превратился ли он в омерзительную тварь, способную не стать на защиту детей и стариков. Кто он? Да, дреговичи, именно что эти рода, как оказалось, вполне паразитировали на соседях и на торговом пути. Наслышались славгородцы по дороге домой и о массовых человеческих жертвоприношений Стрибогу, что уничтожались все торговцы, если только попадали в ловушки людей Лесьяра. Но сильно ли легче после таких откровений.

Рыгор меньше предавался душевным терзаниям. Его психика оказалась более гибкой, чем даже у бывшего бандита Большого. Тем более, что он не был ни к кому настолько лично привязан, как Большой к Алику. Поэтому именно моховец и записывал в блокнот весь прибыток, который везется аж на трех драккарах и одной ладье дреговичей. Десять тонн солесодержащей породы, чуть более полутора тысяч арабских монет от Торгейра и части общей добычи викингов. Три больших отрезов отличной греческой ткани, вино и оливковое масло, четыре козы, три пахотных кобылы, пудов шесть ячменя, столько же овса и под десять пудов ржи, семь свиней, кур так же всех не порезали, а везли с собой.

На ладьях было просто не протолкнуться. При том, что гребцы, в основном рабы, несмотря на почти попутный ветер и течение, были на своих местах. Все спешили домой, задержались в походе больше планированного времени на восемь дней, вот хотя бы два дня и спешили нагнать.

— А давай этого назовем Зевс, ну, пожалуйста, — Света захлопала ресничками, применяя свой женский прием, который всегда обезоруживает Игоря.

— Давай, но ты же не собираешься всех щенков оставлять себе. У нас Рекс есть, а вот этих малышей нужно раздать, — сказал Игорь и, увидев, как наливаются влагой глаза жены, поторопился ее утешить. — Ну, ведь все останутся в городе, а у нас появится свой щеночек.