У зверей с телами людей помутился рассудок, и они сами мало помнят, кто был первый, сколько раз насиловали, кто бил и царапал лицо девчонке. Девочки же, которые побоялись вначале выйти, а потом и не смогли, так как входная дверь умело была подперта бревном, по звукам рассказали, что они не только насиловали, но и с восхищением от полученных эмоций, избивали Лену. Не сразу одна из девчонок додумалась выломать оконную раму, так как та не хотела открываться, и закричать.

Судьями стали Катерина Казакова, Алексей, от археологов, и Рыгор. Игорю хотелось бы получить иной состав суда, два представителей деревенских, которые, несмотря на тяжесть преступления, могут, а точнее, должны быть, лояльными к преступникам, а в то, что Алексей сможет продавить позицию всех девушек и парней экспедиции, было спорным ожиданием. Катерина и Рыгор видели, как растут эти мальчики, превратившиеся в тварей-насильников и убийц, они их отчитывали за шалости, лично общались, а, может, и дружили с родителями.

— Ясно, что они сделали, нам всем жаль и хочется просто убить в отместку, но так не должно быть, — говорила Катерина под полное молчание многих собравшихся.

Еще бывших вчера студентами, проживающими в сильной стране, где соблюдаются, может, и не все, но многие законы, накрыл когнитивный диссонанс. Да, большинство молодых людей просто не знали, или не хотели замечать изменения в советском обществе, появление все больше нестыковок с понятием стабильности, выраженное в росте организованной преступности, коррупции, сломе идеологии. Гласность и демократия представлялись яркими образами без всего нарастающего негатива. Но и это общество все еще было способно оградить своих детей от большинства неприятностей. Поэтому, предоставленные сами себе, сейчас, они за сутки больше повзрослели, чем за год до этого.

Там, от куда их перенесла неведомая сила этих детей родители всячески ограждали от знаний про изнасилования, суицид, укрепляя кокон вокруг сознания детей, а никем другим отцы и матери своих чад и не считали — они всегда для них малые дети. И сейчас эти малые детишки ощущают, что кокон слетает окончательно. Атака волков из тумана в лагере была больше понятна — зверь нападает на человека. Но ужас повторить судьбу Лены, которую характеризовали, как тихоню и сверх меры застенчивую девочку, не целованную, к слову, еще только семнадцатилетнюю, пугал, вселял ужас. Теперь на местных парней, которые, были помятые и гэрубо подняты Павлом в сопровождении с Рогом, Степаном и Большим, смотрели, как на врагов, предателей, может еще как, но с неизменным отвращением.

— Изгнание — единственный путь на исправление, проверьте места в тридцати километрах от нас и вернетесь, отрабатывая свое преступление, — выносил вердикт Рыгор.

Игорь знал общественное мнение среди студентов то том, что необходимо крайне жесткое наказание за такой зверский поступок, система правосудия СССР могла применить и высшую меру социальной защиты — смертную казнь. Солдат был к такому не то, что готов, но и не мог придумать альтернативу. Были мысли о рабстве, но ресурсов на содержание, охрану должно было уйти больше, чем пользы, да и лишние рты при весьма спорной работоспособности — это не продуктивно.

Студенты говорили о том, что нужно наказать, но большинство не осмеливалось назвать казнь, как справедливый итог действиям преступников. Поэтому, даже не имея альтернативы, студенческое сообщество роптало, считая приговор мягким, но, не предлагая его ужесточить. Тихо, укоризненно студенты поглядывали в сторону своих еще вчера избранных «президентов», а те, не могли придумать, что именно им нужно делать. Алексей хотел было потребовать смерти насильникам, но сам же себя и одернул, укоряя за жестокость и отход от гуманизма и общечеловеческих ценностей.

Судьи же, как им казалось, приняли соломоново решение. Насильники имели шанс отсидеться неподалеку пару дней, а после вернуться в лагерь, когда тут уже остынут эмоции. Слишком много работы и впечатлений, чтобы этот эпизод оставался актуальным долгое время. Все были уверены, что разведку проводить никто не будет. И это несмотря на то, что разведка действительно крайне необходима.

— Солдат? — тихо обратился к Игорю Большой.

— Я понимаю ситуацию, есть совет, что сделать? — ответил парень, по тону поняв, что Владимир спрашивает его, почему Игорь не требует более жесткого приговора, а не такого хитрованского.

— Ну, я могу прошвырнуться за ними, — с очень прозрачным намеком сказал Большой.

Игорь задумался, но ненадолго. Похожее решение витало в голове еще до суда. Убить по-тихому, но чтобы многие догадались, что это и была казнь. Так, хоть немного сгладятся углы с деревенскими, опять же, другие проблемы перекроют потерю наркоманов. И судьи на свои души не взяли грех и приведение к порядку других произошло.

— Я понял тебя, жди здесь, — сказал Игорь и пошел искать Свету.

Отношения у них как-то разладились, дежурства совместного не было, утром же было не до выяснений отношений, несмотря на то, что они перекинулись парой слов. Потом следствие, суд… Но, и Света не стремилась, как еще позавчера, да и большей частью, вчера, быть рядом, выискивать Игоря взглядом. Почему? Солдату даже не хотелось ковыряться в догадках. Между тем, она чуть ли не более других кричала о казни и несправедливости приговора.

Но сейчас Солдат не собирался выяснять отношения, он хотел поручить дело, которое может оказаться не по силам девушке, прежде всего психологически. Убить выстрелом из лука, участвовать в охоте на насильников. Почему лук? Так использовать огнестрел, очень опасно, звук разносится далеко, могут и в лагере узнать, если насильников настигнут рядом, да и лишний раз привлекать внимание, не понимая, что вокруг творится, не стоит. А от выстрела с лука звук тихий, в сравнении, конечно.

— Я думала, ты меня для другого ищешь! — разочарованно начала свой ответ на предложение Игоря, Света. — Но я готова и Танька тоже. Мы все недовольны приговором. Сегодня Лена, завтра я?

Девушка с вызовом посмотрела на Игоря, ожидая от него заверений о защите, но парень промолчал, он не любил обещать то, само собой разумеющееся, да и терялся, когда отношения становились сложными с разными ожиданиями, проверками и условностями. Если бы Солдат разбирался в женских капризах, когда женщины еще в самих себе не до конца разобрались, начинают действовать из разряда «сам догадайся», то не упустил бы Лиду и не был со Светой.

— Я так поняла, идем с Большим? Его Вова, кажется, зовут? Интересный мужчина, но Степа такой милый, интересный, — сказала Света и пошла искать Таню. Девушка резко отвернулась, поэтому не увидела багровеющее лицо Игоря.

Через час, когда уже насильники, нехотя и понуро опустив головы, углубились в лес, из лагеря исчезли две лучницы и один большой мужчина. Это могло вызвать различные фантазии у пубертатного возраста юноши, но реальность оказалась жестокой.

Ни Света, ни Таня не промахнулись, а Большой поработал ножом. Насильников раздели, бросили в небольшую яму, забрали еду и ножи, а потом, делая большой крюк, направились обратно в лагерь, подстрелив по пути двух крупных глухарей. Можно было еще взять толи лося, толи оленя, так как по еще теплому навозу зверя точно определить не получалось его вид. Животное гуляло где-то очень близко, но не стали выслеживать зверя, цели вылазки были другие. Долгое же отсутствие обязательно было бы замечено.

— Пытаю тя аще, ты кто есть? — спрашивал гладко выбритый мужик, с крестиком на шее высшей степени странного чужака.

Георгий молчал. Нет, не потому, что не хотел выдавать тайны, как в фильмах про войну, а потому, что его организм, в вопросе защиты носителя, решил полностью игнорировать внешние раздражители. Но такое состояние могло привести и к лишению разума, а Жора очень хотел жить, поэтому, постепенно, но Георгий приходил в себя.

Он ушел из лагеря археологов, как только узнал, что они собираются общаться и действовать в связке с Шишоном, которого боялся до смерти и даже больше. Бывший водитель и представитель зарождающейся советской буржуазии был уверен, что опасный предводитель деревенской шпаны, сможет сложить два плюс два, и вычислит Георгия, как любовника несостоявшейся невесты моховского хулигана. Тот обязательно обвинит Жору и в смерти Зины, что отчасти было правдой. Если бы он тогда не оттолкнул, а, напротив, втянул девушку на склад, то Зина была бы жива.