Я почувствовал, как плыву. Удивительно — я могу удержать в голове строение реактивного репульсора, или вспомнить забытые двадцать лет назад химические опыты, а вот запомнить имена наших лордов хоть убей не получается. Кто где живет, кто на ком женат, кто чем владеет, и у кого родословная длиннее. А ведь все это важно — в военном походе, нередко распределение трофеев зависит от того чей дед двести лет назад быстрее успел присягнуть тогдашнему королю, а чей дед, все те же двести лет назад, оказался в оппозиции к предкам нынешней правящей династии.
Местную аристократию я запоминал в основном по особым приметам — «усатый», «плешивый», «тот мудак, с родинкой на носу»… Когда-нибудь я их конечно же выучу всех, но сейчас Агата называла какие-то имена, которые для меня звучали как абсолютная абракадабра и предлагала варианты кого из них куда послать.
Мне хотелось послать их всех скопом только в одном направлении, но озвучивать сию идею, наверное, не стоило, поэтому с матерью Артиса я просто соглашался. Кивал с умным видом, иногда задумчиво поглядывал на список имен или поднимал глаза к потолку, вроде как вспоминая карту королевства.
Быстро одобрив все Агатины предложения, я поспешил закинуть в топку то из еды что оказалось в пределах досягаемости, и поднялся из-за стола, собираясь свалить поскорее, пока не завалили государственными делами с головой.
— Не забудь пожелать доброго утра принцессам, а по-хорошему, тебе стоило бы их как-нибудь поразвлекать, что ли, в конце концов они наши гости.
— А где девушки, кстати?
— Тренируются. В фехтовальном зале.
— Ого, тренируются? Надо же.
— Обе принцессы, если ты вдруг забыл, весьма сильные боевые маги, а Линда в позапрошлом году на соревнованиях среди своих одногодок заняла первое место — у нее самый большой магический резерв.
— Тонкая лепешка, а я и не знал, или забыл.
— Что, прости? При чем здесь…
— Не важно. Слова-паразиты, — я махнул рукой и подхватив со стола эклер, направился в сторону фехтовального зала.
Синхронный переводчик иногда подбирал не самые лучшие аналоги словам-паразитам или великому и могучему русскому мату, а иногда вообще не переводил, оставляя оригинальную фонетику. Я пытался приучить себя именно ко второму варианту, чтобы мои слова автоматически не переводились, если я осознанно этого не пожелаю. Короткие рубленные русские матюки которые у меня иногда вырывались, в тех случаях когда автоматически не переводились — звучали в принципе как достаточно крепкие матерные слова на иностранном языке. Во всяком случае, работяги и солдатня по интонации понимали, что даже если слово это им и не ведомо и куда именно король их посылает доподлинно не ясно, то это все равно именно какое-то грубое, сальное словечко, и лучше просто скрыться с глаз.
А вот когда оставшийся от оригинального Артиса синхронный переводчик в мозгах переводил мой непечатный лексикон, звучало это откровенно странно. Постоянные упоминания гулящей женщины и желание разделить ложе с матерью того, кто не вовремя подвернулся под руку, как мне кажется, создавали не самое лестное представление о моих наклонностях. Еще хуже, если смотреть со стороны и вне контекста, звучало мое чистосердечное признание, что я оказывается много с кем тут, хм, ну пусть будет ложе делил, причем в не самой активной позиции так сказать.
Сие признание вырывалось из моих уст в моменты наивысшей загрузки на заводе и я радостно делился со всеми сведениями, что делил ложе с бригадирами, со всем заводом, и с этими сраными ракетами тоже, со всей империей и всей этой войной. А еще я иногда сообщал, что вертел их всех на… Хм… Это искренне удивляло собеседников, которые подобных происшествий вспомнить не могли.
Я, конечно, аристократ, знаю, что слова надо подбирать и все такое, но аристократ я всего несколько месяцев, а моя родная ненормативная лексика, со мной уже четвертый десяток лет. Короче словечки периодически вырывались, и надо было синхронный переводчик в узде держать, а то Хадс уже давно не отлипал от меня с предложением сопроводить в самый лучший бордель, коих он знает немало.
Я придумал себе упражнение для этого — просто напевал какую-нибудь из песен моего мира и прислушивался к словам. Как правило, первые несколько строк получались на местном, не в рифму и не в мотив, часто — страшный бред, но потом мозг как-то переключался на мой родной.
— На передвижной осадной башне золотой, приехал я на бал, — я даже с шага сбился, услышав сорвавшийся с языка бред, — я отдыхаю как, имперский аристократ. И мой отряд заряжает порции выпивки в арбалет… — ох и бред.
Убедившись, что никого рядом нет, я все же допел куплет до конца, поражаясь способности мозга на лету перекладывать понятия в ближайшие местные аналоги.
— Я кидаю кошели с серебром и золотом в жерло вулкана. Я сожгу свою карету и одежду, потому что я могу ведь казначейские ассигнации всего лишь пергамент…
Кивнув бдящим у дверей стражникам — такие посты были раскиданы по всему замку — я прошел чуть дальше, чтобы они не слышали и вполголоса попробовал снова.
— На танке золотом влетаю на танцпол… — О! Сработало… — я отдыхаю как, русский аристократ… Бриллиантовые пули в позолоченном АК, бронированный аурус я снимаю с ручника… Я сожгу свой кадиллак и шмот баленсиага...
Вспомнив еще несколько песен из родного мира, напомнил челюсти как выговаривать слова, и даже не заметил, как дошел до фехтовального зала. Звон клинков оповестил что тренировка еще не закончилась, и толкнув двери я вошел в просторное, светлое помещение, которое когда-то вероятно было залом для приемов или может быть банкетов — об этом напоминали неприлично богатые для тренировочного зала люстры — но потом почему-то стало дворцовым спортзалом.
Зал был пуст по случаю тренировки принцесс, тех из стражей кто имел право тут заниматься — а это мои вороны и дворцовая стража Агаты — разогнали, дабы не мешались. В просторном помещении присутствовали только генерал Тан, Хадс и принцессы. Последние кстати, смотрелись впечатляюще.
Тренировались они вдвоем, сражаясь на тонких легких шпагах, причем никаких шариков на концах клинков я не заметил. Возможно, шпаги просто не заточены. Фехтовальные костюмы приятно глазу обтягивали стройные фигуры, а лица скрывались за масками из мелкой, черной, металлической сетки, похожие на те, что используют фехтовальщики в моем родном мире, только у нас это были шлемы, закрывающие всю голову, а здесь только маски. Экипировка тоже отличалась — у нас это как правило белые, легкие тканевые костюмы и плотная стеганая защита, а экипировка принцесс больше напоминала кожаные доспехи местных ассасинов.
Поражала воображение скорость движений и их грация, какая-то почти балетная пластика, хоть балета в этом мире и нет. Девушки, казалось, не столько сражались, сколько танцевали какой-то сложный быстрый танец, а звон клинков сливался в музыку. Я даже уловил какой-то ритм. Черные фигуры казались тенями — только блестящая сталь клинков выделялась и я бы даже сказал вносила какую-то дисгармонию.
— Хороши чертовки, — выразил общее мнение Хадс, и генерал, заметив меня, тут же изложил то, что Хадс видимо уже слышал.
— Этот стиль я для них придумал. Взял за основу особенности скоростного боя ассасинов, но в качестве оружия выбрал длинную рапиру. Парировать двуручный или даже полуторный меч ею почти невозможно, проломить тяжелую броню тоже нельзя, зато малый вес позволяет активно двигаться и уклоняться, а атаковать можно в сочленения доспехов и щели забрала.
— Зачем им владеть клинком? Они же маги.
— Ну мало ли, — пожал генерал плечами, — с такими как он, сражаться.
Тан ткнул пальцем в Хадса и тот кивнул.
— Мы редко носим доспехи. Даже в тяжелой броне стоять на месте в бою с магом нельзя. Приложит чем-нибудь тяжелым. Лучше не иметь серьезной защиты, но иметь возможность уклониться.
— Поэтому я и сделал ставку на скорость и длинные, легкие клинки. Оружие пустотников чаще всего очень короткое, чтобы из окутывающего их поля пустоты не выходило, длинной шпагой можно держать их на расстоянии, а легкий вес позволят активно фехтовать даже девушкам. Ну, а если придется сцепиться с противником в тяжелой броне, то скорость позволит расковырять неповоротливого рыцаря как черепаху.
