Сонный приграничный городок провожал зиму. Снег медленно, но неумолимо сходил, по улицам текли ручьи, а реку вскрыли уже давно — всю зиму ожидая возможного нападения имперцев, маги не давали льду встать как следует, регулярно разрушая его в местах потенциальных переправ.

Горожане радовались весне, хоть и знали, что как только установится теплая погода и земля хоть немного просохнет, начнется большая война. Империя еще осенью попыталась атаковать королевство, но молодой король в одиночку сумел отразить атаку четырех кораблей и двух полков императорской элитной гвардии. Больше попыток действовать малыми силами не было, а большие силы — неповоротливы и медлительны.

Разведчики регулярно приносили сведения о маневрах и перебросках имперских войск, но из теплых казарм в мороз и холод солдат пока никто не гнал. Никто в городке этой войны не хотел, никто ее не ждал, может, кроме одного человека.

Капитан гарнизона, дожидаясь своего заказа в таверне, с не меньшим нетерпением ждал и войны, наверное единственный в городе. Ему надоело испытывать этот тягучий, растянутый на несколько месяцев мандраж, ему хотелось, чтобы все поскорее началось и, наконец, закончилось. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

А не испытывать ужаса он не мог. В молодости ему довелось застать большую войну, довелось самому побывать на передовой, и повторять давний опыт, желанием он не горел, но постоянно нависающая угроза войны, казалась страшнее.

В победу он особо не верил — где там крошечному королевству тягаться с громадной империей, и даже те чудеса, что демонстрировал новый король, уверенности добавляли не сильно…

— .. король, значица наший то…

Слух капитана словно поймал фокус. До этого он слышал равномерный гул трактирной болтовни как-то размыто, словно смотрел на мир сквозь полуприкрытые веки, но, уловив знакомые слова, пригляделся… точнее прислушался.

— А я тебе говорю, король-то наш, подставной! Как пить дать. Плямянник снохи мужа сестры жены брата моего в столичной страже служит, — капитан чуть обернулся и бросил взгляд на рассказчика. Дед, солидного возраста, по повадкам явно не городской — видимо, обитатель какой-то из окружающих городок деревень, активно жестикулируя рассказывал байки молодому собеседнику.

— Да брешет он все, — не верил ему молодой парень с едва наметившимися усами под носом и огромной кружкой пива в руках.

Крестьяне — подумал капитан — сбыли товар и перед обратной дорогой в свое село решили зайти пивка бахнуть.

— Как есть — говорит — подменыш. Уезжал коли, принц был другой совсем, а вернулся — другой совсем.

— Про глаза я слыхал. Подранило евойное величество сильно.

— Да не евойное это величество уже. Говорю тебе, нелюдь то страшный. Вот!

— Брешут.

— Та хде такое видано, чтобы один человек цельную армию одолел? Три корабля пожег, а той что остался, удирал от него во все весла? Кровосися он! Верно говорят.

— Хто!?

— Вампир по ихнему. Глаза зеленющие ажно светятся, силища страшная, летать умеет, а плямяш снохи мужа сестры жены брата моего говорил, что в покоях у него, зеркала завешаны, потому что не отражается он в них. А еще не убиваемый он, потому как уже мертвый давно. Плямяш сказывал — стоит он было дело в карауле, а король значицца, смотры проводит да форму новую показывает рыцарям аль еще чего, уж не понять издалека, плямяш подглядывал со стены втихаря. Ну и вот значицца, встал он и показывает знаками коннику, давай значить, коли. Ну тот коня во весь опор да нанизал того на пику, а ему хоть бы хны!

— Тю, — капитан обернулся и увидел как собеседник говорливого старика махнул рукой, — так тож маги. Они стену колдовскую ставят перед собой и конь в нее упирается. Невидимую стену, знамо.

— Вот! — дед воздел палец к засиженному мухами потолку, — не было тама стены! Прямехонько в пузо ему пику и всадил. А тот встал, поохал маленько да и все. Злыдень проклятущий.

— Зачем же злыдню, за простой люд-то болеть? Лампы искровые, цеха грозовые, ты, старый, небось и забыл уже как лучину тесать?

В этот момент капитану принесли его заказ и он отвлекся от болтовни крестьян на запеченную с картошкой утиную ногу. Заведение было весьма паршивым, но вот кормили тут удивительно вкусно и недорого, а с тех пор как в городе появилась искровая мельница и проволочные лампы, в этой харчевне еще и копоти не стало.

В городке не так много мест могли похвастаться новым освещением — деревни, которые лежали между городом и рекой, уже были обеспечены проволочным светом полностью — до города же проволоку только-только дотянули. По слухам, в столице освещение провели не то что в большинство домов, но и на улице. Ночью светло как днем, почти как в той Столице, имперской. Только там магия все освещает, а здесь… Было какое-то для этого слово мудреное, но капитан никак не мог его запомнить, а потому называл как и остальные — искрой или грозой. Уж очень это было похоже на крошечную молнию, что бегает по проволоке, только рождалась та молния не в тучах, а в мельнице.

Мельница… По-научному она называлась эл..лекс..трикс… Капитан в очередной раз попытался припомнить слишком мудреное слово, но по привычке обозвал ее грозовым цехом. Интересная штука — капитан видел ее, бывал там и во время постройки и с инспекциями временами заезжал, да и для разведки походные кухни-печки тоже заправляли там. Ох и намаялись они по первой с этими новшествами, что молодой король активно внедрял в армию и флот, сколько раз эти железные бочонки у них хлопали, сколько пальцев его ребятушки потеряли, а один так даже помер, пока наконец-то выучили все правила и научились обращаться, зато теперь поди забери у разведки эти походные печурки да бочонки с горючим паром — молиться на короля нового готовы.

Про короля и правда слухов очень уж много ходило, и глупого бреда, который несли крестьяне, и более правдоподобного. О том, что король еще будучи принцем, был почти убит на дуэли — слышали все. Дворец он дворец и есть — во все времена дырявым был и ушей в дворцовых стенах было поболее, чем кирпичей в них же. Когда королева Агата уехала в столицу, слухи пошли гулять, размножаться и смешиваться в дикие бредни, а когда королева вернулась с принцем — количество их утроилось.

Во-первых, внешность. Капитан знал, что когда в человека попадает молния, тем более молния архимага, бывает, что от него вообще ничего не остается. Белые волосы и зеленые глаза можно было списать на сложности после восстановления, боязнь зеркал — а людей которые это за молодым королем замечали было так много, что никто той непереносимости зеркал уже не отрицал — в ту же копилку. Ничего особо серьезного, но некоторые за новый облик короля цеплялись и свои теории развивали.

Во вторых, сила. Вот тут уже объяснить было сложнее. Принц никогда не считался в королевстве великим магом, в отличии от его покойного отца, и многие даже боялись, что вместо королевы Агаты, когда Артис не сможет подтвердить ранг, на трон сядет кто-то из империи. Но в битве с имперским десантом парень показал такой уровень боевой магии, которого не показывал, наверное, ни один маг за всю историю. Капитан попытался припомнить, был ли в летописях хоть какой-нибудь боевой маг, который сумел бы справиться с двумя тысячами других боевых магов за раз… Вспомнить не смог.

Тут уж простора для спекуляций было всяко побольше, чем в зеленых глазах да белых волосах, а когда из дворца потек слух о том, что и аура у короля какая-то не такая, да и артефакты им созданные могут жить по многу дней, байки поползли совсем лютые. Одна страшнее другой. И легенда про зеленоглазого кровососа популярная в крестьянской среде, нравилась капитану куда больше чем та, которая была популярна в среде королевской аристократии.

Крестьяне молоть языками могли что угодно, никого не волновало что они несут, а вот к голосам Акул королевской политики, стоило прислушаться иной раз. В их среде была популярна версия, что молодой король на дуэли все таки погиб, но его матушка, не желая отдавать имперцам Альдийский трон, пошла на подлог. Неучтенного и неизвестного никому архимага подговорили поучаствовать в этом деле, каким-то образом сумели придать ему внешность покойного Артиса, и посадили на трон.