Поэтому-то в клинике, принявшей участие в исследованиях, и не нашлось достаточного количества испытуемых. Согласились всего два пациента, к которым потом неожиданно добавился третий. Лечащим врачом у них всех был доктор Власов, поэтому его и определили ответственным за клинические исследования «Клептерина». Так и шли испытания нового препарата, ни шатко ни валко, пока фармацевтическая фирма, его разработавшая, внезапно не объявила о том, что проект приостанавливается, а вскоре и клинические испытания «Клептерина» прекратили.

Теперь уже стало понятно, что препарат на рынок не выйдет, а раз так, то можно было уже не мелочиться и приписать столько больных, сколько удастся придумать общими усилиями докторов на отделении. В любом случае история с препаратом под названием «Клептерин» должна была кануть в Лету, однако все вышло несколько иначе.

– Мама! – со злостью выдавила из себя дочь сиплым от досады голосом. – Ты что – выбросила всю мою косметику?! Сколько раз повторять: не смей трогать мои вещи!

– Светочка, – мягко возразила Виолетта Петровна, – ты же все равно не пользовалась и половиной того, что у тебя было выставлено на зеркале. – В словах матери проскальзывали виноватые нотки. – Твои флаконы только зря пыль собирали. Я убиралась в квартире, ну и выбросила.

Ребенок, пребывающий в переходном возрасте, ничего не ответил на оправдания матери, громыхнув дверью своей комнаты. Килограммами косметики дочка безуспешно пыталась помирить себя со своей собственной внешностью гадкого утенка, которая ей категорически не нравилась.

Не на шутку смутившись, Виолетта Петровна пошла проверять мусорное ведро и с удивлением обнаружила, что кроме косметики Светы, там находится и маленькая коробочка с ее собственными золотыми сережками и колечком с бриллиантом. Во внушительного размера мусорном ведре после уборки квартиры оказались и старинные кофейные чашечки, оставшиеся от бабушки, и спортивные кубки ее мужа, и еще масса ценных и не очень мелочей, годами хранившихся в их квартире. Виолетта аккуратно выудила из ведра тюбики, флаконы и банки с косметикой, выставила их на столике в прихожей и понесла мусорное ведро с остальными вещами на помойку.

Смущение в последнее время не покидало бухгалтера строительно-монтажного управления Виолетту Петровну ни на минуту. Каким-то шестым чувством она понимала, что с ней творится что-то неладное, хотя ничего необычного, с ее точки зрения, она не делала, ну разве что вчера… Возвращаясь вечером с работы через парк, Виолетта наткнулась на типичного забулдыгу в рваной куртке и разбитых ботинках, попросившего у нее денег трясущимися губами и вялым голосом, видимо, не сильно рассчитывая на успех. Повинуясь какому-то странному порыву, она вытащила посреди пустого темного парка кошелек и не задумываясь отдала пропойце все наличные деньги, которые у нее были. Маргинальный тип от удивления застыл на месте с открытым ртом, увидев сумму, которую вручила ему незнакомая женщина. Он так и стоял с зажатыми в кулаке купюрами, глядя вслед Виолетте, пока она не скрылась в подъезде своего дома.

О своем странном, мягко говоря, поступке Виолетта вспомнила только поздно вечером, когда дочка попросила денег «на завтраки». Просила их Света часто, несмотря на то что почти ничего не ела ни дома, ни в школе, считая себя безобразно толстой, хотя на самом деле была худой как щепка. Запуганные агрессивной реакцией дочери на попытки «лезть в ее жизнь», родители опасались расспрашивать, на что дочь тратит деньги, потому и на этот раз Виолетта ничего не сказала и со вздохом достала кошелек, а заглянув в него, с удивлением обнаружила, что тот пуст. Странно, но она прекрасно помнила, что отдала купюры пьянице из парка, однако связать это событие с отсутствием у нее денег почему-то не могла.

Деньги дочери выдал муж, с мрачным видом наблюдавший из глубины кухни сцену с участием жены и дочки, происходившую в коридоре. Глава семьи Сергей Анатольевич уже давно пребывал в мрачном расположении духа, да и было от чего. В отличие от дочери, воспринимавшей в штыки весь окружающий мир, он не мог не заметить странностей в поведении супруги. Назревал неприятный разговор о необходимости обращения к психиатру. Но Сергей, проявив несвойственную для него нерешительность, подходящий момент упустил, а после того как Виолетта Петровна сообщила ему радостную новость о том, что она ждет ребенка, беседа о психиатрической помощи и вовсе стала невозможной. Правда, теперь Сергей Анатольевич мог успокаивать себя тем, что странности жены как раз и объясняются ее положением. Он молчал, бдительно следил за женой, прятал ценные вещи и прилагал все усилия для того, чтобы хоть как-то сохранить разваливающееся домашнее хозяйство.

Дочь Светлана о скором прибавлении в их семействе в известность поставлена не была (сроки пока позволяли скрывать беременность от окружающих) и потому время от времени изводила мать злыми насмешками.

Сама Виолетта, узнав о беременности, тоже стала списывать свои странные поступки на гормональные изменения в организме, но ситуация с ее сознанием усугублялась. Личность Виолетты стала как будто раздваиваться, и в ее поведении теперь одновременно уживались крайняя бережливость, граничащая со скупостью, и безудержная расточительность. Она могла часами штопать старый свитер, надеваемый мужем только на рыбалку, и в то же время подарила его новый выходной костюм малознакомому человеку. Так же она стала поступать и с собственными вещами: одевалась во что попало, наотрез отказываясь обновлять гардероб. Недавно Виолетта заставила мужа склеить разбившуюся крышку старой сахарницы, а за день до этого не моргнув глазом отдала соседям новый чайный сервиз, стоявший в серванте. Она экономила каждую копейку, даже если покупала продукты, и в то же время, не раздумывая, давала в долг любые суммы денег знакомым и коллегам по первой их просьбе.

Виолетта Петровна перестала осознавать ценность вещей, вернее, она стала оценивать их исключительно с точки зрения утилитарной пользы. Никакие другие качества предметов: эстетические функции, материальная ценность, связанные с вещами воспоминания – в расчет не принимались. Виолетта совершенно искренне не понимала, зачем покупать вкусные, но дорогие деликатесы, когда голод можно утолить более простыми и дешевыми продуктами; одежда, по ее мнению, должна быть теплой и удобной, а что такое красивые и модные вещи, она как будто и не догадывалась. Свои выходные платья, костюмы и туфли Виолетта, ввиду их полной непрактичности, уже выбросила или раздала; некоторые костюмы мужа тоже разделили участь ее нарядов, а теперь и Светина косметика попалась под руку.

Все, что присутствовало в их квартире «для красоты» или как память о каком-то событии или человеке, вызывало в ней раздражение, причем раздражали не сами по себе вещи, а их присутствие в квартире – они занимали место и мешали уборке.

Но больше всего отравляло жизнь близких Виолетты Петровны (а ей самой отнюдь не казалось чем-то ненормальным) пренебрежительное отношение Виолетты к деньгам. Она перестала осознавать связь между бумажками в ее кошельке или записями на счетах в банке и материальными ценностями. Даже параллель между наличием денег и возможностью удовлетворять физиологические потребности в голове Виолетты не складывалась.

Сегодня была суббота, и Виолетта затеяла генеральную уборку, воспользовавшись тем, что никто ей не мешал: дочка с утра ушла в школу, а муж поехал в автосервис. Как обычно в последнее время, ее труды на благо семьи закончились скандалом: вернувшаяся домой Света не обнаружила своих косметических средств и тут же закатила истерику.

Чтобы не усугублять конфликт, Виолетта накинула плащ и отправилась с мусорным ведром на помойку. Выйдя из парадной, она нос к носу столкнулась со вчерашним пьяницей-попрошайкой, которому отдала кучу денег в парке. Асоциальный тип сидел на скамейке напротив подъезда и явно ее поджидал.

Пьяница поднялся со скамейки навстречу Виолетте и, не переставая смущенно потирать руки, обратился к ней дребезжащим голосом: