Встреча бывших одноклассников в этом году случилась на одном из горнолыжных курортов, где Вячеслав Иванович снял целиком огромный коттедж, вмещающий человек десять, а то и больше. Утро и середину первого дня приятели провели на склонах, уже засыпанных первым октябрьским снегом. Толком покататься не удалось; снежный покров оказался совсем куцым, зато и народу на склонах, да и на всем курорте было мало, что и понятно – горнолыжный сезон начинается здесь только в ноябре.

Вернувшись к обеду в коттедж, проголодавшиеся одноклассники немедля сели за стол. Когда первый голод был утолен, приятели принялись за беседу. Сначала, как и полагается, последовал обмен обычными вопросами-ответами хорошо знавших друг друга, но не видевшихся целый год людей. Потом солировал, как всегда, Эдик. Сам политик на лыжах не катался и, будучи на склоне, все время провел в баре, прячась от пронизывающего ветра и согреваясь глинтвейном. За обедом Эдуард Анатольевич принял еще пару рюмок спиртного, после чего оседлал любимого конька.

– Вот скажи мне, Слава, – насел он на бизнесмена, – обязательно было снимать этакую громадину?

– А что? Не нравится? – встрепенулся Вячеслав Иванович. – Этот домик здесь один из самых лучших.

– Ну конечно, где уж нам что-нибудь поскромнее выбрать, – с заученным сарказмом продолжал гнуть свое Эдик. – Показная роскошь прежде всего! Мы ведь здесь одни на полутысяче квадратных метров!

– Да ладно тебе! – оборвал его Валентин. – Не на партсобрании! В кое-то веки собрались, а ты и здесь митинг устроить норовишь.

Эдуард замолчал, нисколько не обидевшись, ибо к нелицеприятным выпадам в свой адрес привык, но всем своим видом продолжал выражать возмущение.

– Слушай, Валя, а мы ведь тебя еще не поздравили с новой должностью! – сделав вид, что он только что вспомнил о назначении приятеля директором, воскликнул Артур Манкевич для того, чтобы сменить тему разговора на более позитивную.

– Ну так поздравляйте! – с энтузиазмом согласился Валентин, подняв со стола рюмку.

– А я всегда был уверен, что Валька далеко пойдет! – сказал Вячеслав, после того как приятели выпили. – Вот и папаша мой покойный говорил, что Валентин наверняка большим человеком станет.

– Еще бы от лишнего гонора избавился, так цены б ему не было, – вставил Эдик. – А ты от лишней жадности, – добавил он, обращаясь к пытавшемуся возразить Вячеславу.

– Это ты зря, – ударился в рассуждения слегка захмелевший Вячеслав Иванович. – Без жадности никуда. Это, брат, первейший двигатель прогресса. Я благодаря чему всего добился? Потому что мне всегда чего-то не хватало! Потому что сколько бы я ни заработал – все было мало! Все, что люди выдумывают полезного, – от жадности. Ну или почти все…

– Ну это тянет прямо на новое философское учение, – перебил Эдик. – Школа жадности! Вот только, боюсь, с последователями будет не густо.

– Не скажи, – с некоторой иронией возразил Валентин. – Сейчас это модно. Все кому не лень кинулись учить людей тому, как добиться успеха. Причем, заметь, чем проще рецепт, тем популярнее учитель и тем дороже стоит его обучение.

– Зря смеетесь, – обиделся Вячеслав. – Я бы вам рассказал историю, которая доказывает, что я прав, но толку никакого, потому что вы все равно в бизнесе не смыслите ни уха ни рыла.

Приятели, чтобы не обижать Вячеслава Ивановича, который, к слову, за все платил, стали наперебой просить его рассказать то, что он собирался, и тот, дав себя уговорить, с заметным удовольствием начал излагать историю, произошедшую недавно на его предприятии.

– Из-за чего больше всего убытков на заводе? – немного косноязычно поставил вопрос ребром предприниматель, после чего сам же на него ответил. – Из-за воровства! Уж давно совковые времена прошли, а все одно тащат с родного предприятия, что не приколочено. Как там говорилось в нашем с вами детстве: «Неси с работы каждый гвоздь, ведь ты хозяин, а не гость».

– Ну и что здесь такого страшного? – фыркнул Эдуард. – Взял рабочий человек по бедности своей что-нибудь для себя. От тебя не убудет, а у него, может, семья, дети, кредиты; от зарплаты до зарплаты еле концы с концами сводит.

– Так ведь воруют-то что попало. Нет, ну я понимаю, если вещь продать можно или в хозяйстве пригодится, так нет – надо не надо – все хватают. Попадаются, с работы вылетают, под статью лезут, а все равно несут и несут. Так что воруют они не от нужды, а чисто от жадности.

– Так история-то твоя о чем? – напомнил Валентин.

– А история про то, что ради этой самой жадности работяги мои такую смекалку включают, такие хитрости придумывают, что диву даешься! – продолжил Вячеслав. – Давеча жалуется мне начальник цеха, что стал у него спирт пропадать…

– Ничего себе, ненужная вещь! – перебил Эдик. – Это же для рабочего класса самое ценное! Жидкая валюта!

– Да какая там валюта, – отмахнулся владелец завода. – Спирт технический. Пить его в принципе можно, не отравишься, но в общем-то редкостная дрянь. Плачу я рабочим на своем заводе хорошо, и водки недорогой в любом магазине залейся. Всяко лучше, чем давиться этой гадостью.

– Помолчи ты, Эдик, дай ему рассказать, – не выдержал Валентин, – а то он до завтра не закончит!

– Короче, что ни день – минус литр-два спирту. Начальник цеха перед каждой сменой отпускает его по норме – все как положено. Привозят спирт два раза в неделю, хранится он в большой пятнадцатилитровой бутылке для химреактивов. Днем, пока начальник в цехе – все в порядке, а вечером, перед тем как уйти домой, он, от греха подальше, запирает бутыль со спиртом в сейф у себя в каптерке. Утром придет на работу – сейф на месте, дверцы заперты, бутыль внутри, а спирта не хватает. Ясно, что кто-то из вечерней смены поживился, но как – уму непостижимо!

– Наверное, кто-то дубликат ключа от сейфа сделал, – предположил Манкевич.

– Тоже так думали, – кивнул Вячеслав. – Замки у сейфа поменяли. Не помогло! Еще версии будут?

Рассказчик замолчал, обведя взглядом приятелей. Те только лениво пожимали плечами, не стремясь высказать предположений.

– Установили мы втихаря камеру, и что бы вы подумали? – охотно и даже с некоторым азартом продолжил Вячеслав. – Как только начальство расходится по домам, все мужики из вечерней смены, сколько их там есть в цехе, заваливаются в каптерку и поднимают на руках сейф. Представляете?! Он у меня еще дореволюционный, чуть ли не полтонны весит! У бутыли из-под химикатов пробка не особо плотная, вот спирт и выливался понемногу, когда сейф переворачивали на бок. Так вот работяги часа полтора держали на весу эту громадину, пока спирт через щели капал в подставленный таз! И это ради нескольких бутылок алкоголя, цена которым в магазине – три копейки! Не говоря уж о том, что заводской спирт – полное дерьмо. И все это только из жадности.

Вячеслав Иванович с победным видом посмотрел на своих друзей, ожидая реакции на свой рассказ, которой, впрочем, не последовало, ибо приятели так до конца и не поняли, какой такой скрытый смысл заложил Слава в эту историю. Откликнулся только Эдуард, которого политическая деятельность приучила высказываться по любому поводу.

– История, конечно, поучительная, – сказал он, – и она еще раз доказывает то, что жадность – отвратительное качество. И я вам могу сказать как специалист, что именно из-за жадности некоторых, с позволения сказать, предпринимателей, – Эдуард выразительно посмотрел на Вячеслава Ивановича, – наша планета скоро превратится черт знает во что!

– Ну пошло-поехало! – вмешался Валентин. – Оставь ты Славика в покое, да и нас пожалей! Мы тут собрались отдохнуть и за жизнь поговорить, а тебя вечно несет в классовую борьбу. Потому-то ты и один до сих пор – тебя ж ни одна жена больше месяца не вытерпит!

– Я, может быть, и не женился потому, что все женщины, с которыми я встречался, на поверку оказались на редкость меркантильными существами! – в сердцах выпалил Эдик. – Им только деньги подавай! А я всю жизнь должен положить на то, чтобы на их капризы работать?