Икинека видела, как просыпается город: закудрявился дымок над крышами домов, профырчал где-то автобус, увозя рудокопов на работу. По противоположной стороне улицы пробежала собака, похожая на cryсток тумана.
Скрипнула кровать в спальне матери, и тут же отец подал голос из своего закутка: - Дочка, что там за окном делается?
Икинека вздрогнула. Она поняла, что отец не спал и все-все про нее знает. Ей не хотелось сейчас говорить, но она представила, как отец затаил дыхание, ожидая ответ. Как можно беззаботно и весело Икинека прокричала отцу, что скучный денек нынче пришел в Ройстон. Тот удовлетворенно закашлялся.
Девушка раскрутила каменное колесо. Неутомимый труженик заскрипел, просыпаясь, и чихнул - это Икинека прикоснулась к нему стеклом. Вскоре шлифовальный круг набрал полные обороты и зашипел, слизывая шершавым языком все ненужное.
Перед тем как вставить стекло в оправу, надо так обработать стекла, чтобы в них заиграл особый свет.
Это требует большого напряжения, точности глаза, особой чуткости пальцев. Чуть ошибешься, и тогда придется все начинать сызнова. Икинека понимала: надо работать, чтобы прогнать невеселые мысли, это всегда помогало ей, но как же можно работать, когда на сердце неуютно и так хочется спать, что щиплет глаза, будто в них попал песок.
Послышался шум в передней. Мать кого-то назвала ранней птахой, и Икинека узнала голос тетушки Изы.
Она что-то бойко протараторила матери, посмеялась о чем-то с отцом, и через минуту смуглая толстушка в расстегнутом коротком плаще и без платка была уже в мастерской.
От нее, как всегда, вкусно пахло свеженарезанным табаком, и по этому поводу Иза обычно шутила, что ее никакая хворь не возьмет и она проживет двести лет.
Икинека и на самом деле так думала, потому что сколько она себя помнила, столько же существовала на их улице табачная лавка Изы.
- Здравствуй, невеста, - обрадовалась девушке табачница. - Трудишься? Вот и хорошо, дай отцу передохнуть, повертел он за свой век это чертово колесо.
- Почему вы так? - улыбнулась Икинека. - Хорошее колесо. Мы любим его, как и вы свою лавку.
- Господь с тобой! Ни дна ей, ни покрышки. От табака у меня к вечеру мозги вконец раскисают, уснуть не могу. Теперь вот новая напасть - глаза никудышные стали. Доктор говорит, нужно на нос очки ставить, а то вовсе ослепну. Вдруг не врет доктор, а?
- Конечно, нет. Давайте проверим зрение, садитесь сюда.
Пока Икинека выясняла, какие стекла нужны, подбирала оправу, словоохотливая табачница поведала ей все новости: что случилось в городе вчера и что произойдет сегодня.
Девушка осторожно спросила про Монка. О его исчезновении табачница ничего не знала и от такой неожиданности на минуту даже опешила. Но потом лукаво подмигнула: - Будь уверена, уже к вечеру Иза узнает все, что надо. Такого еще не бывало...
На радостях Икинека пообещала к тому временя вручить тетушке Изе готовые очки. Довольные друг другом, они расстались, и суматошная табачница даже чмокнула девушку в щеку.
И пяти минут не побыла с Икинекой тетушка Иза, но сделала чудо - к девушке вернулось присутствие духа. Она даже охотно пошла завтракать, и, сидя c отцом и матерью за столом, Икинека не удержалась и погоревала, что Монк ушел вчера еще засветло из дому и так и не ночевал.
- А тебе только в окошко все бы выглядывать, - поддразнил отец. - Он парень молодой, мало ли какие у него могут быть дела.
- Да я ничего и не говорю, - вспыхнула девушка.
- Может, он у Фалифана заночевал? - предположила мать. - Заболтались за полночь, а назад идти через весь город...
- Ну что ты говоришь, мама! - Икинека отставила чашку. - Тут что-то другое... Эта новая его служба... Этот человек, который приходил... У него такой взгляд...
- Впрочем, верно, - насторожился Чиварис, - у Монка столько много денег...
- О, господи, сохрани нашего мальчика! - воскликнула Марталеза и притихла.
- Ну чего вы! - Чиварис весело посмотрел на жену и дочь. - Уж не хотите ли вы заявить в полицию? Ха-ха. Я в его годы...
- Уж помолчи, старый! - шутливо замахнулась на мужа Марталеза.
- Тем более только одна ночь, - успокаивал Чиварис.
- Я попросила тетушку Изу разузнать, - сказала Икинека. - Она вечером придет.
- Правильно, - одобрил отец, - Иза лучше всякой полицейской ищейки все разнюхает, хотя и сидит в своей лавке...
Икинека быстро закончила свою утреннюю работу (она не любила откладывать начатое) и тут же принялась выполнять заказ табачницы. Шлифовальный круг ласково шипел у ее ног, на фартук сыпалась мелкая стеклянная пыль, похожая на соль...
В середине дня девушке почудилось, что Монк вернулся. Бросив все, Икинека по натоптанной дорожке пробежала через сад. Вот сейчас она войдет к нему, а он дома, живой и невредимый. Протопала по крыль цу. Пусто в доме. По-прежнему стоит на столе чернильница, валяется на полу ручка, брошенная, видимо, в спешке. Девушка подняла ее и положила на стол.
"Нет, тут что-то не так, - подумала Икинека, - надо ждать тетушку Изу..." Лениво отжил свое хмурый день. Еще не во всех домах загорелись огни, а очки для табачницы были готовы. Икинека стала беспокоиться, вдруг тетушка И за не сдержит слово? Но вот послышались ее шаги во дворе. Слава богу!
Тетушка Иза была мрачнее тучи. Самолюбие женшины, которая считала, что она должна все знать о жителях Ройстона, было ущемлено. Единственное, что удалось ей выведать, это то, что Монк на синем шикарном автомобиле с незнакомым господином уехал от "Спящего Пегаса" за перевал.
Икинека вконец расстроилась: ведь дорога за перевал очень далекая. И опасная. Но тут тетушка Иза нацепила очки и принялась шумно восторгаться, не стесняясь при этом крепких словечек. Удивление табачницы, впервые надевшей очки, было так искренне, что девушка от души рассмеялась и на минуту забыла про свою печаль.
Когда счастливая табачница ушла, Чиварис со своей лежанки уже не просил, а требовал, чтобы дочь бросила все дела и шла отдыхать. И в самом деле, девушка едва держалась на ногах. Икинека поцеловала отца в колючую щеку и вышла подышать во двор.
Было сыро и холодно, словно море забрало на ночь все тепло из города. По фиолетовому небесному лугу не паслись сегодня звезды, а дом Монка молчал, погруженный в тревожный сон. Сосульки на ветвях шиповника тенькали на ветру, и девушка обрадовалась этому звуку грядущей весны. "А потом настанет лето, подумала она, - большое и теплое, как море. В город съедется много новых людей, станет шумно и весело, откроются балаганы... Но мне ничего этого не надо. Только бы горели по вечерам окна в доме напротив и иногда бы слышался знакомый голос".
Икинека и сама не заметила, как снова пришла к Монку. Зажгла свет. Походила по пустым комнатам.
От нечего делать затопила печь, чтобы рядом с огнем не чувствовать себя одинокой. Печь разгорелась быстро, весело трещали дрова, потянуло теплом, и девушке стало уютней. Она села на диван и принялась рассматривать большую книгу "Морские раковины". Листала цветные иллюстрации и старалась найти изображение той самой, какую подарил ей Монк в памятный день, "А все-таки хорошо, что я здесь, - подумала Икинека. - Если Монк будет возвращаться домой, то еще издали увидит свет в своих окнах. И тогда поймет, что его ждут. Долго ждут. И я буду ждать..." Ройстон уже давно погасил огни, а в доме Монка желтели два окна, согревая сврим светом ночную темноту. На диване, свернувшись калачиком, тихо спала Икинека. .
XIV
Монк очнулся с тяжестью в голове. Во рту было сухо и гадко. Юноша медленно определял свое положение во времени и пространстве: что он, как Он, где он? За оконной занавеской трепетал желтый св,ет. "Наверное, уже позднее утро, надо подниматься", - ленива соображал Монк и тут же ощутил на груди теплую тяжесть. Это была рука Льюзи. Девушка тут же, под боком, в самом первозданном виде, тихонько посапывала. Монка охватил ужас. Он начал вспоминать вчерашнеe, и ему захотелось кричать от отчаяния и стыда.
