Марек сел и положил шляпу на колени. Александр Петрович протянул ему кружку с водой: – Рассказывайте, Франц Францевич.

Стуча зубами о край железной кружки, Марек сделал несколько глотков, и, расплёскивая воду, поставил её на край стола.

– В обед я пришёл к своему старинному другу Карлу Лаврентьевичу.

– Вы говорите о Гуснике⁸⁷? – спросил Пришельцев.

– Да, да, о Карле Лаврентьевиче!

Александр Петрович удивленно качнул головой: – Я был в полной уверенности, что он эмигрировал на родину.

– Нет, он принял революцию и считал, что свободная Россия была неразрывно связана с Чехословакией, независимой от Австро-Венгрии⁸⁸. Так вот, уже, когда я подходил к дому и увидел приоткрытую дверь, мне почему то стало тревожно. Поднявшись на крыльцо, я громко крикнул: – Карл! Ты дома? Но мне никто не ответил. Вокруг была гробовая тишина! В это время у него должна была быть Ольга Викторовна, супруга нашего общего друга Соловца. Она помогала Карлу вести хозяйство.

В кабинет заглянул Плякин: – Пролётки готовы.

Все, кроме Марека, встали. Франц Францевич опять взял со стола кружку и сделал несколько больших глотков: – Я набрался храбрости и вошёл в прихожую, а там… – его плечи вдруг судорожно затряслись, – все мёртвые, все пятеро! Представляете! Все… – он закрыл лицо руками и зарыдал, – даже дети!

***

Около дома Гусника их встретил милиционер: – Проходите сюда, товарищи.

– В дом не входили? – спросил Пришельцев.

– Нет. Мы обученные, знаем, что нельзя до приезда угро на место преступления соваться! Я здесь всех разогнал, чтоб не натоптали, – гордо ответил он, поправляя сползавший с плеча карабин.

В сенях лежали: юноша, почти мальчик, и девушка. Аккуратно обойдя их, они прошли в первую комнату. Два трупа были рядом, лицо мужчины с багровым кровоподтёком на скуле было повёрнуто к женщине. В следующей комнатке, выполнявшей роль спальни, ничком лежало тело пожилого человека.

– Семён, осмотрите всё вокруг дома, а вы Василий, опросите соседей, – сказал Пришельцев, – мы пока оглядимся здесь и начнём протокол писать.

– С прихожей начнём? – спросил Юхно.

– Да, вы с правой стороны, Лавр Павлович слева, а я, наверное, тоже с Семёном по периметру пройдусь и с Мареком ещё пообщаюсь. Когда тела увезут, он понадобится внутри, а сейчас его пускать нельзя.

Они работали слаженно, понимая друг друга с полуслова, и через час всё было закончено. Когда подъехали телеги, чтобы забрать тела, Александр Петрович предусмотрительно отвёл Марека за угол дома.

– Франц Францевич, мы прекрасно понимаем, что вы пережили, но, тем не менее, прошу вас собраться! – участливо сказал Пришельцев, – внимательно осмотрите комнаты – все ли предметы на своих местах?

Марек надел пенсне и осторожно вошёл в дом. Минут десять он внимательно разглядывал обстановку: – Нет столового серебра. Ещё нет гарардовской бульотки⁸⁹, она тоже серебряная и старинная. Карл ею очень гордился, – он протёр пенсне, – нет этюда Поленова⁹⁰.

– Что на нём было изображено? – спросил Пришельцев.

– Море, и одинокая сосна на скале, – ответил он – это, кажется из нормандского цикла. Я, увы, не знаток живописи, – вдруг он поднял вверх руку, – погодите! Как я мог забыть самое главное! У него было прекрасная коллекция золотых монет, начиная от скифов и древних греков, до средневековой Европы. Самая молодая монета, как он её называл, был наполеондор⁹¹ 1812 года, – он быстро подошёл к бюро, выдвинул нижний ящик и обескураженно обернулся, – его нет…

– Кого его? – спросил Василий, вошедший в комнату.

– Альбома. Большого формата, в темно-зелёном сафьяновом переплёте с золотым тиснением и медными уголками.

– А многие знали о коллекции? – спросил Яков.

– Не думаю, покойный Карл не был хвастуном, да и это ведь немногим интересно, только любителям, – Марек вздохнул, – все кто знал о коллекции, в основном, уже покинули Россию. А преступники думали, что у него несметные богатства.

– Франц Францевич, – спросил Юхно, – вместе с вашим другом погибло ещё четверо. Скажите, кто эти люди?

– Карл Иосифович и Ольга Викторовна – это супружеская пара, Карл – чех, а его супруга – из местных, казачка. Как я уже говорил, помогала, вернее, вела его хозяйство, – ответил Марек. – А дети, – он печально покачал головой, – Вася и Маша увлекались ботаникой. Василий хотел вывести абрикосы, которые будут плодоносить дважды в году, а Машенька, увидев у меня орхидеи, загорелась идеей высадить их в открытом грунте. Я пытался ей объяснить, что тропические растения требуют высокой влажности, но…

– Франц Францевич, – мягко остановил его Лавр, – скажите, то, что все собрались в одно время, это было запланировано или случайность?

– Случайность, – твёрдо сказал Марек, – все живут по соседству и заходили в любое время, как к себе домой. Но Олечка всегда приходила каждый день к обеду. Дети после занятий, не раньше трёх, а Карл Иосифович около четырех – пяти часов. Он торговал на рынке.

– Спасибо, Франц Францевич, – сказал Пришельцев, – сейчас мы вас отправим домой, а завтра попрошу с утра к нам. Думаю, за ночь возникнут кое-какие вопросы.

Марек попрощался, направился к двери, и, уже взявшись за ручку, вдруг обернулся: – У Карла ещё были золотые карманные часы. Хороший Павел Буре, с двойной крышкой. На крышке памятник Яну Непомуцкому⁹², это подарок от земляков. И перстень с изумрудом, очень красивый.

– На … – начал Семён.

– Я знаю, – остановил его Пришельцев, – благодарю вас, Франц Францевич.

Когда Марек ушёл, Семён сказал: – На убитом не было ни часов, ни перстня.

– Я знаю, – повторил Александр Петрович: – жилетная петля, куда крепят цепочку, вырвана с корнем, а на суставе безымянного пальца содрана кожа, а крови нет! О чём это говорит?

– С мертвого сняли! – выдохнул Василий. Юхно оглядел товарищей и спросил: – Ну что, господа хорошие, какие будут соображения?

– Я пообщался с соседями, – сказал Плякин, – шума борьбы или криков никто не слышал, но соседка около пяти вечера видела трёх мужчин. Описать она их не смогла, но показала, что один из них здоровый как слон, а второй – из бывших, скорее всего, офицер, – он смущённо взглянул на Пришельцева и Лавра, – уехали они на дрожках, которые их ждали.

– То, что один из бывших, это понятно, – улыбнулся Лавр, – а про дрожки, откуда вывод?

– Она их утром видела пустые, а потом они в них сели, – пояснил Василий, и ревниво спросил, – а с чего понятно, что один из бывших?

– На стене несколько картин, а взяли только Поленова, хотя другие литографии гораздо привлекательнее на вид, – усмехнулся Александр Петрович.

– Мальчика убили во дворе и затащили в дом, – сказал Ростовцев, – я обнаружил следы волочения.

– Правильно, волок его один человек, – подтвердил Лавр и пояснил, – у мальчика носки обуви забиты землёй.

– Уже половина седьмого, – печально произнёс Юхно – скоро на доклад к Шипулину идти. Он взглянул на Пришельцева: – Может, вместе сходим? Он вас уважает, хоть орать не будет.

– С тобой Лавр Павлович сходит. Это будет лучше, – Александр Петрович похлопал его по плечу, – а по дороге вы вместе линию защиты от Шипулина выработаете!

Когда смех стих, он продолжил: – Доложишь, что установлены личности убитых, составлен точный список похищенного, определено количество и некоторые приметы преступников и разработан план розыскных мероприятий. Завтра по получении заключения судебного медика картина дополнительно прояснится. Думаю, для первого доклада достаточно.

– А на хрена нам заключение доктора? – вдруг спросил Плякин, – и так всё ясно, все задушенные!

Ростовцев осуждающе взглянул на Василия: – Вот если бы ты был с нами, когда Палыч, вчера за счёт медицины убивца жены расколол, то глупостей не болтал бы!

Они опечатали дверь и вышли на улицу. Пришельцев слегка придержал Лавра за локоть: – Вы обратили внимание, как он вас назвал?