– Я… да, конечно.
Сильно смутившись, я попыталась подобрать что-нибудь подходящее. Вряд ли я бы сумела с ходу сочинить настоящий caithris – плач по мертвым, – не говоря уже о том, чтобы исполнить его как плакальщица на первоклассных шотландских похоронах.
Я торопилась и выбрала гэльский псалом, которому меня научил Роджер: «Is e Dia fein a’s buachaill dhomh»[18]. Этот псалом поют построчно, регент произносит нараспев строку за строкой, а прихожане повторяют за ним. Он достаточно прост, поэтому, хотя мой голос на склоне горы казался слабым и тонким, остальные скорбящие подхватили слова, и к тому времени, как мы добрались до кладбища, нам удалось достичь подобающей громкости и воодушевления.
Сани остановились на краю окруженной соснами поляны. Несколько деревянных крестов и пирамид из камней виднелись на подтаявшем снегу, а посредине зияли две свежевырытые могилы, грязные и безжалостные. Пение тут же умолкло, как будто процессию окатили холодной водой из ведра.
Чахлые лучи солнца пробивались сквозь ветви. Стайка поползней с неуместной веселостью пересвистывалась в кронах деревьев. Джейми вел мулов и не оглянулся, когда Арч внезапно присоединился к похоронам. Однако сейчас Джейми повернулся к нему, легким жестом показал на ближайший гроб и тихо спросил:
– Не взглянешь ли на свою жену еще раз?
Только когда Арч кивнул и подошел к саням, я поняла, что мужчины заколотили гроб миссис Маклауд, а крышку гроба миссис Баг просто положили сверху, ничем не закрепив. Бобби и Йен подняли ее, потупив глаза.
Арч в знак скорби распустил волосы, раньше я его таким не видела. Тонкие белоснежные пряди развевались у его лица, словно струйки дыма, когда он наклонился и бережно отодвинул саван с лица Мурдины.
Я с трудом сглотнула, стискивая кулаки. Стрелу я вытащила – дело не из приятных! – и аккуратно обернула горло миссис Баг чистым бинтом перед тем, как расчесать ей волосы. Выглядела она прилично, хотя до жути неузнаваемо. По-моему, я никогда не видела ее без чепца, а белая повязка на полной шее придавала Мурдине чопорный вид пресвитерианского пастора. Я заметила, как Арч чуть вздрогнул, и горло у него дернулось. Он почти сразу совладал с собой, но глубокие морщины прорезали его лицо от носа до подбородка и походили на овраги в сырой глине, а еще он снова и снова сжимал и разжимал руки, словно пытался ухватиться за что-то несуществующее.
Он долго смотрел на гроб, потом полез в спорран и достал какую-то вещицу. Когда он откинул плащ, я заметила, что на поясе ничего нет – Арч пришел безоружным.
Небольшая вещица блестела в его руках. Он наклонился и попытался прикрепить ее к савану, но не смог из-за недостающих пальцев. Он замешкался, пробормотал что-то на гэльском и бросил на меня взгляд, в котором промелькнула паника. Я тут же подошла к нему и взяла вещицу.
Это была маленькая изящная брошь в виде летящей ласточки. Золотая и, похоже, совсем новая. Откинув саван, я прикрепила украшение к платку миссис Баг. Раньше я никогда не видела эту брошь ни на Мурдине, ни в ее вещах, и вдруг меня осенило: скорее всего, Арч сделал ее из золота, которое забрал у Иокасты Кэмерон, может, когда начал один за другим таскать слитки или позже. Он обещал жене, что с годами нужды и зависимости покончено. Ну… и вправду покончено. Я взглянула на Арча и, когда он кивнул, бережно закрыла холодное лицо его жены саваном.
Я непроизвольно протянула руку, чтобы поддержать Арча, но он отодвинулся и отошел назад, бесстрастно наблюдая, как Бобби заколачивает гроб. В какой-то миг он поднял взгляд и медленно посмотрел на Джейми, потом на Йена.
Я снова встала рядом с Джейми, взглянула на него и плотно сжала губы: на его лице читалось искреннее горе. Каким же виноватым он выглядел! Куда уж больше… и, несомненно, Арч тоже чувствовал себя виноватым. Неужели никто из них не понимает, что миссис Баг сама навлекла на себя беду? Если бы она не стреляла в Джейми… Но люди далеко не всегда поступают разумно и правильно, да и тот факт, что кто-то сам поспособствовал своей гибели, нисколько не смягчает горечь утраты.
Взгляд упал на небольшой валун на могиле Мальвы и ее сына. Из-под снега виднелась только верхушка камня, круглая, влажная и темная, как макушка младенца, когда он появляется на свет.
«Покойся с миром, – подумала я, чувствуя, как напряжение последних двух дней слегка ослабло. – Теперь ты можешь уйти».
До меня вдруг дошло: что бы я ни сказала Эми и Эйдану, правда о том, какая из женщин умерла первой, не изменится. Впрочем, учитывая характер миссис Баг, я предположила, что роль стража придется ей по вкусу, будет кудахтать и суетиться вокруг душ умерших, как вокруг стаи своих любимых несушек, отгоняя злых духов острым словом и размахивая колбасой.
Эта мысль помогла мне продержаться, пока читали отрывки из Библии, молились, плакали – в основном женщины и дети, большинство из которых не понимали, почему плачут, – снимали гробы с саней и довольно нескладно повторяли «Отче наш». Мне сильно не хватало Роджера, его спокойствия, умения организовать достойные похороны и искреннего сострадания. Наверняка он нашел бы, что сказать в хвалебной речи о Мурдине Баг. А сейчас, когда закончили молитву, никто не вызвался говорить, повисла долгая, неловкая пауза, люди переминались с ноги на ногу. Мы стояли в глубоком снегу, и юбки у женщин промокли почти до колена.
Джейми повел плечами, как будто сюртук был ему маловат, и посмотрел на сани, где под одеялом лежали лопаты. Прежде чем он успел махнуть Йену и Бобби, Йен шумно вздохнул и шагнул вперед.
Он встал у гроба миссис Баг – напротив овдовевшего мужа – и замер, явно собираясь что-то сказать. Арч долго не обращал на него внимания, уставившись в яму, но наконец поднял бесстрастное лицо. Он ждал.
– От моей руки погибла эта… – Йен сглотнул, – эта достойная женщина. Я лишил ее жизни невольно и не по злому умыслу, и я скорблю, что так все вышло. Но она приняла смерть от моей руки.
Ролло, чувствуя горе хозяина, негромко заскулил, но Йен положил руку на голову пса, и тот успокоился. Йен вытащил из-за пояса нож, положил на гроб перед Арчем, затем выпрямился и посмотрел ему в глаза.
– Однажды, во времена великой несправедливости, вы дали клятву моему дяде и предложили жизнь за жизнь этой женщины. Я клянусь железом и предлагаю вам то же самое. – Йен на миг сжал губы и сглотнул, но темные глаза глядели спокойно. – Возможно, вы имели в виду что-то другое, сэр… но я предлагаю свою жизнь.
Я вдруг поняла, что непроизвольно сдерживаю дыхание, и заставила себя дышать. Неужели это задумка Джейми? Йен говорил совершенно искренне. Хотя вряд ли Арч примет предложение Йена и перережет ему глотку на глазах дюжины свидетелей, как бы сильно ни жаждал мести. Но если он прилюдно откажется, что ж, тогда появится шанс на более официальную и менее кровавую компенсацию, а Йен-младший не будет чувствовать свою вину так остро. «Чертов горец!» – подумала я, взглянув на Джейми не без восхищения.
Однако я чувствовала, что ему приходится сдерживать порывы энергии, которые, как электрические разряды, пробегали сквозь него. Он не станет мешать Йену пытаться искупить вину, но и не даст его в обиду, если старина Арч вдруг решит пролить кровь. Похоже, Джейми не исключал подобной возможности. Я посмотрела на Арча и подумала то же самое.
Старик смерил Йена взглядом – кустистые серо-стальные брови нависали над глазами такого же серо-стального цвета, холодными, как металл.
– Слишком просто, парень, – наконец вымолвил он, его голос скрипел, как ржавое железо.
Он перевел взгляд на Ролло, который стоял рядом с Йеном, навострив уши; волчьи глаза пса смотрели настороженно.
– Дашь мне убить твою собаку?
В тот же миг маска слетела с лица Йена, от потрясения и ужаса он вдруг стал похож на маленького мальчика. Он ахнул, хватая ртом воздух и пытаясь взять себя в руки, но голос его дрогнул, когда он ответил старику:
