Аким Акимович расплатился с гостеприимным хозяином квартиры, выпил с ним на дорожку, похвалил красавицу Москву и, сказав на прощанье: «У нас в Сибири лучше», — покинул свое временное убежище. Хозяин взгрустнул. Опрокинув еще один стаканчик, он начал рассуждать сам с собой:

— Бывают же хорошие люди. Вот Степан Корнеич, и поговорить мастер, за словом в карман не полезет, и услужить рад человеку. Чудак только. Бороду и усы сбрил — жену, понимаешь ли, удивить захотел. Ну, будь здоров, добрый человек, — и он опрокинул еще стаканчик.

...На Казанский вокзал только что прибыл пассажирский поезд. Людской поток выплеснулся на перрон, запрудил просторный вестибюль. Овеченский дожидался как раз такой толчеи, чтобы начать пробираться к камере хранения. Терпеливо выстояв в очереди, он уложил в секцию чемодан с портфелем, вышел на площадь, взял такси и отправился в Измайловский парк.

Рыжий был на месте. Окинув Овеченского взглядом с ног до головы, он присвистнул:

— В жизнь бы не узнал, — и заискивающе добавил: — Давно с настоящим человеком не работал.

— Не блажи, — оборвал его Овеченский. — Дело сделаем, тогда и танцуй. Сейчас пошли в кино, время убить надо.

А капитан Качалов и сержант Дмитрук только заступили на пост. Они уточнили у сменяемых обстановку, несколько раз прошли по прилегающему к кладбищу переулку и встали в укрытие. После двенадцати ночи к ним присоединился лейтенант Скворцов, сотрудник местного отделения милиции. Разговор вполголоса не мешал им вести наблюдение. Любой посторонний звук заставлял их умолкать и напрягать слух и зрение.

...Автомашина с потушенными подфарниками и не освещенной изнутри кабиной вынырнула из темноты неожиданно. Она словно кралась по переулку и остановилась недалеко от пролома в стене. Дверцы бесшумно открылись, и из машины вышли двое. Они медленно прошли вдоль стены и скрылись в проломе. Автомашина так же крадучись проползла мимо находившихся в засаде и укрылась в переулке между деревянными домиками.

— Ну? — Качалов сжал сержанту Дмитруку руку.

— Тот был с бородой и усами, в очках. А у этого ничего подобного нет. Но вот походка... И оглядывался тот так же, и рост, и сложение его, — прошептал постовой.

—  Лейтенант, — приказал Качалов, — немедленно свяжитесь с дежурным по МУРу и передайте: «Гром грянул». Сообщите также номер этой «Волги». Пусть установят данные владельца.

Территорию кладбища «заперли» наглухо. Оставалось обезвредить водителя машины. Качалов и Дмитрук подкрались к ней сзади и стали выжидать удобный момент. Владелец «Волги», не выключая мотора, приоткрыл дверцу и не спускал глаз с пролома в стене. От перенапряжения глаза у него вскоре устали. Он тряхнул головой и потянулся в карман за папиросой. Достав, хотел было закурить, но спички выскользнули из рук. Водитель нагнулся... Качалов изловчился, прыгнул на него сзади и закрыл ему рот ладонью. Подбежали товарищи, и все втроем они выволокли обезумевшего от страха водителя из кабины.

Дальнейший разговор с владельцем «Волги» происходил уже в служебной машине, на которой только что подъехал полковник Батурин.

— Как же это вы, молодой человек, докатились до такой жизни? — с укоризной спросил Павел Михайлович. — Автомобиль имеете, и все вам мало. На преступление пошли...

У парня дрожал подбородок, глаза бегали по кабине, он заикался:

— Угов-ворили, вот и с-согласился...

— Куда их отвезти должен? — кивнув в сторону кладбища, строго спросил полковник.

Парень мотнул головой:

— Н-не знаю...

— Вот что, милейший. Разъяснять тебе, что к чему, обстановка не позволяет, нет времени. Хочешь отвечать вместе с ними — сейчас же отправлю тебя куда следует. Если же у тебя осталась хоть капля совести, ты должен вернуться в свою машину и делать все, что они скажут, а при первой возможности дать нам знать. Когда кончишь с ними все дела, приедешь на Петровку, 38, и разыщешь полковника Батурина. Да хорошенько запоминай все, что увидишь, услышишь и где придется побывать. А теперь запомни номер телефона. Забудешь — набирай «02», проси дежурного по городу, он меня разыщет.

— Сделаю, — с решительным видом заверил парень.

— А автомобиль ты все-таки продай, ни к чему он тебе. Еще за добрый совет меня благодарить будешь. Ступай...

Овеченский и Рыжий стояли по пояс в могиле и копали. Не вылезая из ямы, Овеченский дотянулся до бутылки, стоящей на краю могилы, выпил из горлышка и протянул помощнику.

— Перчатки надень, — прошипел он, — ты, дура, еще тут свой адрес оставь.

Рыжий огрызнулся, но перчатки все-таки надел. Наконец лопаты заскребли по дереву. Овеченский взял ломик. По дну ямы заскользил луч карманного фонарика. Послышался приглушенный скрежет отдираемых досок, потом стало тихо.

Когда забрезжил рассвет, над могилой уже снова возвышался холмик. Преступники поставили на место крест и накинули на него высохший венок. Овеченский картинно перекрестился.

— Ну, почивай, раб божий, выручил ты меня, — какое-то время он постоял у могилы в безмолвии, потом придирчиво осмотрел все вокруг, отнес в укромное место лопаты и снял комбинезон. Рыжий последовал его примеру.

...— Ну, милые, — улыбался Овеченский, поудобнее устраиваясь на заднем сиденье «Волги», — сослужили вы мне великую службу. Ты, лихач, потрудись еще малость. А тебе, дружок, вот, как и говорил, — он повернулся к Рыжему, — держи сотенную.

«Волга» рванулась к центру города. Город уже просыпался. На улицах появились молоковозы, продуктовые автофургоны, дорожные уборочные машины. Поэтому Батурин со своими помощниками мог следовать за преступниками в служебной машине без особого риска быть замеченным.

Полковник сам уселся за радиостанцию, чтобы держать связь со всеми оперативными машинами. То и дело в эфире слышалось: «Стрела», я «Коршун». Указанный вами объект движется в направлении... Следую за ним, веду наблюдение. Как поняли меня? Я «Коршун», прием». Павел Михайлович принимал радиограммы и уточнял задачи исполнителям.

Инспекторы ГАИ «вели» контролируемую машину от перекрестка к перекрестку. Иногда они умышленно перекрывали улицу, чтобы убедиться, в какой ряд она перестроится, и по этому маневру определить направление ее дальнейшего движения.

Рыжий вышел у большого серого дома, помахал Овеченскому рукой и скрылся в подъезде. Несколько сотрудников МУРа, выйдя из машины, последовали за ним. А «Волга» взяла курс на площадь трех вокзалов.

Поставив машину на стоянке, Овеченский и водитель поспешно вошли в вестибюль Казанского вокзала. Получив багаж, Овеченский подошел к буфетной стойке и попросил два стакана виноградного соку. Расплатился и шепнул водителю:

— Теперь во Внуково, там и расчет.

В аэропорту, оставшись один, Аким Акимович стал коротать время в ресторане. Маленькими глотками он пил коньяк и сосал тоненькие ломтики лимона.

Полковник Батурин с портфелем в руке вошел в зал ресторана, осмотрелся и направился к определенному столику.

— Не помешаю? — спросил Павел Михайлович и взялся за спинку стула.

— Отчего же, пожалуйста, — ответил мужчина в кожаной куртке, сидевший за столом рядом с Овеченским.

Аким Акимович не обратил на нового посетителя никакого внимания. Он смотрел на летное поле и медленно жевал лимон. Мысли его были заняты Мариной. Вернее, хранившимся у нее чемоданом. Он обдумывал, как забрать его.

Мужчина в кожаной куртке расплатился и ушел. В это время за спиной у Овеченского встал капитан Качалов.

— Пора, товарищ полковник, — громко произнес он, делая ударение на последнем слове.

Овеченский вздрогнул, но тут же, сдержав себя, положил в рот очередной ломтик лимона.

— Аким Акимович, видите, нас торопят. Пора... — дружелюбно проговорил Батурин.

— Что за глупости! — вспылил Овеченский. — Да вы знаете...

— Все, решительно все знаем, гражданин Овеченский, — с металлическими нотками в голосе произнес полковник. — Знаю и ваш ход. Сейчас предъявите фальшивый паспорт, свидетельствующий о том, что вы не Овеченский. А к чему это? Да вы уже и сами понимаете — выхода у вас никакого нет... Кстати, вас ждет приятная встреча с Настасьей, как вы ее называли, а также с Гундосым и Хмырем. Много будет встреч...