Я спросила у мадам Пьерло, она выросла в деревне, она была провинциалкой, она никогда не бывала в Париже, она была женой военного атташе в разных столицах и потом в самом начале столетия она приехала в Париж уже сорокалетней женщиной. И как он вам понравился спросила я. Что ж, сказала она я была в нем разочарована. Но почему же, ну понимаете сказала она я думала что он не такой замкнутый как посольские круги в других странах, французы в Париже показались мне искушенными и не очень интересными. Но потом, прибавила она, я обнаружила что парижане гораздо интереснее когда они в деревне. Я перестала видеться с ними в Париже я стала приглашать их пожить у меня в деревне и тогда увидела что парижане интересные.

Затем она дальше рассказала мне что когда впервые приехала в Париж она присутствовала на обеде и сидела рядом с Анатолем Франсом. Немного погодя он сказал мадам вы не парижанка вы всегда жили в провинции. Это так подтвердила она. Это восхитительно, так и продолжайте, живите в Париже но всегда оставайтесь провинциалкой.

Итак столетие начинает понемногу приближаться к совершеннолетию, война была борьбой и это сделало двадцатое столетие сознательным. Каждый живущий видит его как оно есть.

На самом деле Франция не интересовалась двадцатым столетием Англия отказалась от двадцатого столетия, а теперь мировая война заставила и ту и другую осознать что двадцатое столетие уже наступило, оно прошло через муки как должна пройти всякая молодость, оно страдало как страдают все молодые и вот уже вот стоит двадцатое столетие.

После войны и Франция и Англия постепенно стали ощущать что двадцатому столетию пора цивилизоваться. Ему нужно было пройти через революционный период через который проходит любая молодежь, когда им кажется что системы станут не системами а чем-то совсем новым, когда каждый уверен что они всех могут переделать если только пойдут по правильному для этой работы пути.

Это был период Первой мировой войны, период фасонов без стиля, систем без порядка, насилия без надежды, переделки каждого и значит преследования каждого. Все это естественно после молодости и накануне процесса цивилизации накануне признания за каждым права не подвергаться переделке а это происходит когда народы становятся взрослыми.

И Франция и Англия надеются сделать это сейчас когда этому столетию почти сорок лет и уже за плечами время когда оно начинает цивилизоваться время когда оно начинает взрослеть время чтобы перейти в среднюю возрастную категорию к приятном жизни и радостям обычного существования.

Поэтому эта книга посвящается Франции и Англии.

Франции которая была почвой для всех тех кто был заинтригован и сформирован и увлечен двадцатым столетием но которая не была сама слишком в нем заинтересована. Франции которая на самом деле предпочитает цивилизацию мятущейся юности, Франции которая предпочитает чтобы юноши учились сдержанности и логике и цивилизации и моде по мере того как они вырастают из юности, Франции которая думает что детству и юности следует инстинктивно понимать что они не самоцель а переход к цивилизованности. И Англии которая как ребенок который не ходил в школу потому что его родителям не нравилась ни одна из существовавших школ и который уже переростком идет в школу и очень быстро все схватывает и опережает тех что были в школе с самого начала, потому что Англия отказалась от двадцатого столетия не поверила что оно уже есть считала что все совершают ошибку кроме них англичан которым известно что девятнадцатое еще не кончилось.

Но теперь они уже знают.

Эта книга посвящается Франции и Англии которые должны сделать то что необходимо сделать, они собираются цивилизовать двадцатое столетие и превратить его в эпоху когда каждый сможет быть свободен, свободен цивилизоваться и существовать.

Столетию сейчас сорок лет от роду, слишком взрослое чтобы делать что ему велят.

Оно достаточно взрослое чтобы жить хорошо и спокойно, идти к Богу или к черту как ему заблагорассудится и понять что жить как хочется приятнее чем когда тобой командуют.

Итак тому что Англия и Франция собираются предпринять и посвящается эта книга потому что я хочу чтобы они сделали то что собираются. Спасибо.

ГЕРТРУДА СТАЙН

Я не верю что национальное искусство и литература могут дышать силой и свежестью а сама страна переживать упадок не верю. Чтобы судить о состоянии страны нет более надежной лакмусовой бумажки чем произведения ее национального искусства что никак не связано с ее материальным статусом. И потому если шляпки в Париже прелестны изящны по-французски и продаются на каждом шагу значит во Франции все идет как положено. Поэтому вполне естественно что тем из нас кому предстояло создавать литературу и искусство двадцатого столетия нужен был Париж.

Гертруда Стайн

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.