— Всё-то ты знаешь, обжора… — вздохнул он. — Ладно, пойдём.

И мы вошли внутрь.

— Здорово, буржуазия! — сразу же заулыбался Расстрелов. И я только головой покачал.

Ну, надеюсь, больше никогда никуда с ним ходить не придётся, тем более к нашим…

— Слушайте, ну вы хоть бы конспирацию соблюдали! — возмутился Чекист, оглядываясь.

— А чё такое? — выкрикнул из ула кто-то, чей голос я не разобрал. — Всё у нас тут нормально, криминала никакого нет, так какую ещё «конспирацию» ещё?

Ага, кроме нас, криминала нет. Мы же чужих сюда не пускаем, так что все свои!

— Соблюдаем, — коротко бросил Алмаз и провёл в воздухе рукой. И тотчас «Бар» превратился в самый обыкновенный клуб, а все присутствующие — в самых обыкновенных работяг. Включая Психа, который тут же прыгнул за рояль и заиграл «Интернационал».

А я вдруг замер на месте от внезапно пришедшей в голову мысли. А что, если тот гад, который изображал Самарина, тоже везде появлялся не в превращённом виде, а с наложенной личиной? А что, если…

Да нет, не может этого быть, бред какой-то. Это что, я уже своего дядю подозревать в причастности начал? А завтра что, и братьев своих собственных начну?..

— Гражданин Атаманов, да не позорьтесь, снимите уже иллюзию, — тем временем потребовал Расстрелов у Алмаза.

— Что-то не поймёшь вас, — послышался голос Главшпана, который я узнал бы из тысячи. — Сами же про конспирацию чего-то говорили, а теперь…

— И что ты теперь делать собираешься? — спросил Чекист, махнув моему троюродному брату рукой, чтобы тот заткнулся.

— Искать доказательства, что Джуро не виноват, — коротко отрезал я.

- А если он всё-таки виноват? - усмехнулся Расстрелов. И я в изумлении обернулся к нему. Вон он что, притворяется?

- Ты что, совсем того? - возмутился я. - Кому я в участке столько времени доказывал, что он ни при чём? И сам-то головой думать не пробовал, интересно? Зачем ему оставлять на месте убийства своей амулет, чтобы его тут же разоблачили или как? Или считаешь, что он уже настолько все свои мозги пропил, совсем за дурака его держишь?

— Слушай, ну не хами тогда, а делай что-нибудь, раз уж с нами вызвался! — возмутился Расстрелов. — Верно тебя Чекист-то спросил — а что делать-то вообще собираешься?

— Снимать штаны и бегать! Джуро я выручать собираюсь, сказал же! — огрызнулся я. — Вот сейчас у Психа спрошу, видел ли вчера что-нибудь! Псих, иди сюда!

Псих перестал играть, тем более что мой дядя всё равно по требованию легавых снял иллюзию, и вылез из-за рояля.

— Ты видел вчера, в пятницу, здесь Джуро? — спросил я у него. Псих с минуту молча смотрел куда-то вдаль, а потом медленно покачал головой.

— Не помню, — тихо покачал головой Псих, на мгновение задумавшись.

— Как это не помнишь? — вытаращил я глаза так, что они стали едва ли не больше его собственных.

— А так и не помню. Чужие сны ходят на цыпочках, воруют мою память. Вон вчера Николай-Нидворай этот всю ночь храпел, небось память воровал! А теперь вот встал, вообще ничего не помню! — воскликнул он.

Я пристально взглянул на него. Да, похоже, действительно не врёт, а не помнит.

Да-а-а, крепко же его, значит, тогда приложило, когда в поезд эвакуированных бомба-то попала… Если у него теперь так с памятью…

Но мне-то с этого не легче! И что теперь, всех остальных расспрашивать, видел ли кто-нибудь Джуро тут вчера? Или как?..

— Ну так что, смотрю, не помог тебе твой Псих? — оскалился в мерзкой гиенолачьей улыбочке Расстрелов.

— Да, из-за этого дурака теперь небось и не докажу вам, что Джуро не виноват! — возмущённо выпалил я.

И тут послышался голос моего отца:

— Что шумишь, Лев?

— О, кого я вижу! — тут же заулыбался Расстрелов, обернувшись к нему. — Сам Израиль Соломонович Барский, он же Тёмный! Жив ещё?

— Да он ещё тебя переживёт, — недовольно огрызнулся я.

— Лёва, не обращай внимания на всяких гиенолаков, — примирительно поднял руку мой отец. — Лучше скажи, что у вас тут всё-таки происходит?

— Да тут кое-кто обещал узнать у Психа, видел ли тот вчера Джуро, а сам ни хрена, — ответил за меня Расстрелов.

— Эх, милиция, ничего-то вы без нас не можете… — вздохнул в ответ Тёмный. — И как вас только на работу-то таких берут?

— Ну, ты с оскорблениями-то полегче бы! — бросил в ответ Чекист. — Кончилось, буржуи, ваше время, когда что угодно безнаказанно делать могли!

— Могу и полегче, — пожал плечами мой отец. И направился к зеркалу, висевшему на стене бара.

Остановившись напротив, он провёл в воздухе рукой, описывая прямоугольник. И тотчас из его руки вылетела струя чёрного дыма, которая пробежала по зеркальной раме и исчезла. А само зеркало в тот же миг осветилось и в нём появились изображения Джуро и Самарина (или кто там был вместо него), сидящих за деревянным столом.

Я усмехнулся. Вот Ваньке бы Митину такое показать, вот охренел-то бы…

А Джуро с тем гадом, который изображал Самарина, тем временем сначала просто пили, а затем последний вдруг спросил с наигранным интересом:

— А это что у тебя на шее, интересно?

— Родительский амулет, — ответил уже пьяный вдрызг Джуро..

— А дашь посмотреть? Никогда таких не видел!

— Дам, — сказал тот. — Только ты верни его, не забудь.

Ага, вернёт он, держи карман шире… Да ни фига, я даже без помощи всякого дара это чувствую!

Но одно хоть стало ясно — иллюзии тут ни при чём. Это настоящее превращение. Только вот мне или ментам от этого ни фига не легче…

— Бери, только верни смотри, — повторил Джуро, снимая амулет с шеи. Ну не дурак вот, а?

— А я в ментовке слышал, вы, джуры, ими дорожите, — заметил тот, кто был ни разу не Самариным (потому что я точно помнил Ванькины слова — его друг до этого в ментовку ни разу не попадал. Так как же он мог их там слышать, слова-то эти самые про джуровские амулеты?).

— Дорожим, — уже из последних сил произнёс Джуро, еле ворочая языком. — Поэтому чтобы отдал!

Ага, слышал я уже сто раз, что джуры дорожат родительскими амулетами сильнее, чем наши цинки — жратвой! Вот только теперь что-то ни разу не верю, глядя на тебя!

И вообще, вот во что ты превратился, а? Обшарпанный, раздрызганный, не узнать прямо… А ещё меня упрекал за то, что я потолстел…

«Раздрызганный» же меж тем из последних сил сфокусировал взгляд на своём новоявленном собутыльнике (который, как я успел заметить, сам вообще-то ни хрена не пил) и протянул умоляющм голосом:

— Слушай… Ну отдай уже…раз…посмотрел…

— Сейчас, — ответил мошенник, но вместо выполнения просьбы полез зачем-то в карман. И, вынув оттуда какой-то дурацкий брелок схожего с талисманом размера, отдал его Джуро.

Я ахнул, мигом всё поняв. Так вот как на месте убийства появился этот самый джуровский амулет! Ну хитёр, хитёр… Когда найдём тебя, своими же руками задушу за такую хитрость…

А обманутый Джуро тем временем, даже не посмотрев, что именно вернул ему этот гад, крепко сжал полученное в кулаке и со счастливой улыбкой уронил голову на стол. И я понял, что дальше смотреть нечего.

Но, впрочем, я и так увидел более чем достаточно. Это ВОТ ТАК ты, значит, драгоценный амулет свой бережёшь?..

— Ну что, видели всё? — тем временем поинтересовался мой отец, обводя милицию пронзительным взглядом чёрных упыриных глаз. — Видели все? Можно убирать?

Я кивнул вместо ответа, хотя он спрашивал вообще-то не меня. Потому что мои мысли в это время были заняты другим. Дэвла, ну вот ЧТО же меня так насторожило-то в этом, казалось бы, безупречно сыгранном образе Самарина? И почему это мне после какой-то его фразы и без дара вдруг стало понятно, что настоящий злодей уже считай разоблачён?..

******