Вроде и старался. Ходил на приём к Годвину и Мак-Кру — двум не самым приятным типам. Как мог, расспросил. Да толку?

Может, Кай старался не в полную силу. Да, тоже на него похоже. Просто расшибаться в лепёшку ради перспективы быть причисленным к охране (это рядом-то со всякими плюмбумами!) получается как-то... унизительно, что ли.

Да. Унизительно. Но и жизненно необходимо, ведь шахтёром...

Хех... Руперт, Моралес и Дьюи тысячу раз правы, как шахтёр их приятель Майк вовсе нежизнеспособен. Вся их надежда — на его способность выследить хвандехваров. Пусть и слабая надежда, зато единственная.

И вдруг Кай начинает этой безальтернативной надежде сопротивляться. Зачем?

Не затем ли, чтобы избежать морального выбора?

Ведь стоит Каю победить неведомых кровососущих чудовищ, и вопрос включения в чудовищное сообщество здешних мародёров-охранников станет вполне реальным. При всей к ним ненависти, при всём омерзении.

А если не победит — не будет и повода выдвинуться. Кай сможет сказать: 'Увы, не смог, но очень старался'. И с чистой совестью благородно угаснуть в невозможности поддерживать жизнь дальше.

Вот только хочет ли он всерьёз угасать? И окажется ли совесть чистой?

Нет, не хочет. Нет, не окажется.

Ведь он и сам не дурак, чтобы поверить в ту благостную картину своей гибели, которая прикрывает дурно пахнущие мотивы: трусость, лень и предательство.

5

Неделя бесплодных раздумий и разговоров о хвандехварах ещё не прошла, а Кая уже навестили громилы из Коллекторской службы. Тощий Клинт, который ко всем их посылает, потому и тощий, что то ли скуп, то ли болен. Пока другие обжираются, этому кусок в горло не идёт. Вот и пытается повытаскивать куски изо рта у всякого, у кого только может.

— За койкоместо положено платить, — сказали громилы, — а до нас дошли слухи, что ты не работаешь. Нехорошо, — и стражи порядка со значением сплюнули на пол.

— Я не работаю? — изумился Кай. — Я как раз работаю...

— Не свисти. Ты так и не устроился на шахту.

— Так у меня не шахтёрская специальность! — воскликнул Кай. — Я хвандехваров ловлю.

— И почём? — с недоверием прицепися занудный коллектор.

— По штуке за хвост, — уверенно соврал Кай. Надо же было хоть что-то брякнуть.

— И где же такие цены? — второй коллектор предпочитал насмешничать.

— У Флетчера, Годвина и Мак-Кру! — выпалил Кай.

Думал убедить. Да где там!

— И много наловил, охотничек? — второй коллектор, определённо, считал себя выдающимся комическим актёром. Теперь он сильно переигрывал в своих нелепых кривляниях перед Каем, стремясь наверняка его унизить.

— Я не охотник, я помогаю следствию, — с достоинством ответил выпускник Юрбурга, унижая плюмбумского недоумка на свой не всякому доступный манер.

— Тебя надуют, парень. Флетчер не заплатит, — сказал нудный, — а заплатить нам тебе придётся. Завербовывайся на шахту, пока не поздно, — посоветовал он задумчиво. — На еду — не скажу, но на койку в бараке точно заработаешь.

— Что глазками лупаешь? — заржал второй. — Предупреждаем честно. Да, первое время поголодаешь. Но зато ведь не забьём до смерти!

6

А Кай и голодал. Уже не меньше недели, если не считать краткого эпизода поглощения булочки. Её он купил-таки у давешнего пекаря на Чипсайде, но два дня спустя и со скидкой за чёрствость. Как и предполагал, чувства насыщения не наступило, зато удалось успокоиться на тот предмет, куда пристроить три смешные бумажки.

Всё, деньги вложены. Утонули в голодной бездне твоего желудочно-кишечного тракта, но всё же не были потеряны. Считай, пошли на благую цель твоего спасения. Деньги вложены, денег больше нет. Забудь же о них, наконец-то!

Кай не ради того голодал, чтобы глупыми темами время своё занимать.

Кто-то другой, наверное, уже только и мог бы думать, что про еду, но ему-то как раз удавалось отвлекаться на мысли о хвандехварах. Ибо, ну правда же, трудно сыскать менее аппетитную тему, чем повадки животных-людоедов.

Что по-настоящему мешало размышлять о хвандехварах, так это лимитированное время на решение задачи. Этак слишком долго переживаешь о том, что рискуешь не уложиться, а пока переживаешь, хронометр тоже тикает.

О хвандехварах Кай не только много думал, но и с шахтёрами заговаривал. Невзирая на скепсис Годвина и Мак-Кру, выяснял-таки, что за слухами полнится Новый Бабилон. И пусть слухи беззастенчиво лгут, но в оригинальности им не откажешь.

Была, например, версия, что хвандехваров специально напускают на шахтёрские кварталы из-за внутренней стены. Делают это дармоеды из Башни Учёных. Зачем это им? Так ведь дармоеды, вот и нечем им там заняться...

Была другая версия, что учёные не при чём, а виноваты торговцы рыбой из Нового Джерихона. Ибо что им стоит спрятать живого хвандехвара среди прочего товара? Ясно, могут спрятать. Остаётся вопрос, а зачем им это? Ну так джерихонцы — сволочи от природы, потому-то всем и вредят.

Присутствовал и вариант, согласно коему никаких хвандехваров и в помине нет, а есть запредельно голодные шахтёры, которые ими прикидываются. Будто бы некоторая организованная группа дошла до людоедства. Каково?

Группа связана круговой порукой, потому никого из людей-каннибалов до сих пор не засекли. Жертву мнимые хвандехвары определяют жеребьёвкой, либо проигрывают в покер. Если она назначена, никто уже не властен её спасти. В ночи каннибалы встают со своих коек, окружают спящую жертву, закалывают как можно аккуратнее, после чего сообща питаются — всем бараком, или около того. Следят, чтобы каждому, кто в деле, достался причитающийся кусок, ведь конфликты опасны раскрытием всех. Тревогу поднимают под утро, когда всё съедено, и весь ресурс извлечён. Как люди бережливые, имущество и одежду покойного они не выбрасывают, а чтобы старьёвщик не сбивал цену по причине кровавых пятен, пируют с предельной осторожностью. Ухитряются и вовсе не забрызгать. Всё это очень, очень по-человечески.

Надо сказать, что стоило Каю услышать последнюю версию — и он целые сутки находился под впечатлением. Сопоставлял факты — всё сходится. Да, если всем бараком решают кого-то съесть, кто воспротивится, кто посмеет выдать? Идущий не в ногу рискует, и сам знает, чем.

Единственно не весьма убедительно выглядит строгая дисциплина каннибальского сообщества — как это, десятилетиями лакомиться человечиной, и ни разу не проколоться? С другой стороны, и хвандехваров на месте преступления за те же десятилетия также никто не видел. Одна малая вероятность объясняет другую... А всё вместе покрывается полнейшим пофигизмом бабилонского следствия. Охота ли Годвину и Мак-Кру заподозрить такую кучу шахтёров? А работать-то кто будет, пока этих придётся закрывать, судить и наказывать? Нет, уж лучше искать хвандехваров.

А тогда... Тогда в ином свете предстаёт и визит Флетчера. Так ли ему нужен результат? Нет, когда нужен результат, к новичкам не обращаются. От Кая ждали одного: что сядет он в лужу. Желательно, после имитации кипучей деятельности...

Уверившись в общем заговоре шахтёров и следователей, Кай соображал дальше и вскрывал всё новые обстоятельства, которые можно бы так перетолковать, что волосы на макушке поднимутся дыбом.

И вот ещё что подозрительно — уже конкретно в последнем деле о съедении Глипа: его одёжка, которую каждый ведь мог снести к старьёвщику, преспокойно дождалась Кая. Совпадение? Нет, маскировка — в данном случае, демаскирующая злоумышленников. Если надо всех убедить, что хвандехвары существуют, вещественным доказательствам стоит дать полежать подольше. Вот и оставили одежду. Пренебрегли экономической выгодой ради выигрыша в основном.

Логично? Да. Всё вписалось без особых натяжек.

Но только...

Если в людоедстве замешаны все, то, значит, и его ближние соседи, те, кого он знает по именам и с кем наладил приятельские отношения. Руперт, Моралес, Дьюи.

— Я не ел малыша Глипа, — просто сказал Моралес. И Кай поверил.

А Дьюи объяснил, как случилось, что до его появления никто не прикарманил одежду с глиповых останков. Просто дежурный по бараку обязан пресекать воровство, а не углядит — с него же самого спросят. Дьюи на ворах пару раз прокололся и теперь к ним беспощаден. Вот в его дежурство никто и не решился ничего стащить.