Постмодернисты находятся в плену представления об истории философии как линейном процессе: история идет от старого к новому, а от нового к новейшему и т. п. Если принимать философию за топологический объект (монаду), то придется признать, что философия развивается, проходя этапы воз-вращения: пройдя этап классики философия становится постмодернизмом, чтобы затем воз-вратиться в классику (в нео-классику). Классика использует философские категории-понятия, которые когда-то были метафорами. Неклассика использует философские метаметафоры, которые когда-то были метафорами. На рубеже XX–XXI веков в процессе коллективного философствования (опирающегося на коллективное ТбО) наметился процесс трансформации философии из естественной модификации своего целого в противоестественную модификацию своего целого с перспективой возвращения со временем в естественную (классическую) модификацию. Каждая из модификаций целостности философии, будучи лицевой, содержит противоположную ей модификацию философии в превращенной форме в качестве своей изнанки и потому развитие целостности философии происходит в форме взаимодействия лицевой стороны философии и ее изнанки.

Происходящие в XX–XXI веках процессы трансформации таких топологических объектов, как философия, искусство, капитализм, компьютерное мышление, происходят в общем для них историческом пространстве-времени. Эти процессы трансформации не только параллельны, но и совместно-параллельны друг другу. Две параллельные линии противоположны друг другу как противоположностно (что естественно), так и неслиянно-нераздельностно (что противоестественно). Философия, искусство, капитализм трансформируются параллельно друг другу как противоположностно (что естественно), так и неслиянно-нераздельностно (что противоестественно).

В России девяностых годов двадцатого века и в международном социалистическом движении последующих лет сложилась ситуация, требовавшая заново осмыслить теорию социализма. «В России начался переход от социализма к капитализму! В случившееся трудно было поверить. Хотя невероятные события происходили на наших глазах, левые всех мастей не стали копаться в причинах происшедшего, делая вид, что ничего особенного не случилось. Подавляющее большинство из них страдало селективной амнезией. Левые продолжали говорить о переходе от капитализма к социализму, как будто в мире ничего не произошло, продолжая верить в то, что социализм непобедим». Балдомеро Васкес Сото (Baldomero Vasquez Soto). Переход от социализма к капитализму в России. 20.09.2013. Куба. URL: https://inosmi.ru/world/20130920/213141763.html).

Рой Медведев писал: «К началу 80-х годов советское общество было уже тяжело больным социальным организмом. Однако правящая элита не понимала его болезней, …Но почему в августе или в ноябре 1991 года, когда наносились эти удары по КПСС, в стране не было по этому поводу ни одной забастовки, даже ни одного митинга протеста? Мне неизвестны случаи, чтобы рабочие и служащие, да и все другие члены КПСС, и «беспартийные коммунисты» приходили для защиты своих райкомов, горкомов или обкомов партии. Огромные толпы людей, собравшиеся 23 августа 1991 года на Старой и Новой площадях в Москве – у зданий ЦК и МГК КПСС, намеривались не защищать, а готовы были помочь захвату и разгрому находившихся там центров партийной и государственной власти… В 1917 году бо́льшая часть рабочего класса России поддержала большевиков и образовавшееся после революции Советское государство определялось в документах партии как диктатура пролетариата. Рабочий класс и в последующие десятилетия считался главной опорой КПСС. Но как вел себя российский рабочий класс в 1990–1991 гг.? Рабочее движение возникло у нас в стране в годы перестройки, и, хотя оно охватило лишь меньшую часть рабочих, оно уже в 1989 году стало заметным фактором общественной жизни. Но это движение было направлено против власти и против КПСС. Достаточно вспомнить о лозунгах и забастовках шахтеров в Кузбассе, Донбассе и Воркуте. То обстоятельство, что именно рабочий класс отказал в доверии коммунистам в самый трудный момент, известный левый публицист Сергей Кара-Мурза называл «загадкой века». «По какой-то неведомой причине, – недоумевал С. Кара-Мурза, – в массе рабочих России вызрело убеждение, что разрушение советского строя и отказ от солидарности с КПСС будут рабочему выгодны. Почему люди так подумали – это загадка века. Никто пока не дал ей вразумительного объяснения». Сама статья С. Кара-Мурзы называлась «Самораспад гегемона». Очень был обижен С. Кара-Мурза и на крестьян, и на служащих, да и на все 400-миллионное население стран СЭВ и Варшавского договора: «Это были, казалось бы, нормальные люди, а теперь побрели, как слепые в пропасть». (Медведев Р. А. Социализм и капитализм в России // Собрание сочинений Жореса и Роя Медведева М.: Время, 2017. С. 1–2. URL: https://www.litmir.me/br/?b=589523&p=1). Отказ российского пролетариата продолжать жить при советском социализме в своем пролетарском, как считал С. Кара-Мурза, государстве является «загадкой века».

С. Кара-Мурза уверен, что революция, начатая в России большевиками, не закончилась, а потому пролетариат должен был бы оставаться совместно с такими, как он, теоретиками-философами, с такими же, как он, носителями философского марксистско-ленинского концепта революции. Философия революционного класса и жизнь революционного класса не отделимы друг от друга, и вдруг их связь в 90-е годы двадцатого века распалась. Почему так случилось? А был ли философский революционный концепт великой социалистической революции 1917 года реально концептом свержения капитализма в России?

Как соотносятся революция и философия, как соотносятся революция и философский концепт революции? Ж. Делёзу и Ф. Гваттари близка была эта тема. Они размышляют о соотношении философии и нефилософии, философии и революции в жанре метаметафорического своевольного размышления: «Так или иначе, философия всегда полагает нечто префилософское или даже нефилософское – потенцию Все-целости, подобной волнуемой пустыне, которую заселяют концепты. “Префилософское” не означает чего-либо предсуществующего, а лишь нечто не существующее вне философии, хоть и предполагаемое ею. Это ее внутренние предпосылки. Нефилософское, возможно, располагается в самом сердце философии, еще глубже, чем сама философия, и означает, что философия не может быть понята одним лишь философско-концептуальным способом, что в сущности своей она обращается и к нефилософам» (Делёз Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. и послесл. С. Н. Зенкина. М.: Институт экспериментальной социологии, Спб.: Алетейя, 1998. С. 55–56. Подчеркнуто мной – Ю. Г.).

Предлагаю читателю сравнить данное здесь Делёзом и Гваттари изображение конструкции философии, в которой есть нечто нефилософское, с похожим по логике и стилю изображением искусства, в котором есть нечто, не являющееся искусством, которое дает абстракционист Эдом Рейнхардт: «Искусство есть искусство как искусство, а что-то другое – это что-то другое. Искусство как искусство есть нечто, кроме искусства. Искусство не есть то, что не искусство». (Что такое искусство? Круглый стол // Философский журнал. – 2016. – Т. 9. – № 4. – С. 18–47. – URL: http://www. intelros.ru/pdf/fg/2016_9_4/18–47.pdf. Подчеркнуто мной – Ю. Г. Подробней об этом см. в гл. 3).