– Надолго? – всё-таки нарушила молчание Клима. – Тебя подселили надолго?
– Не знаю. – Рэл опустила сумку на пол, стянул шапку и озадаченно посмотрел на свои ботинки.
Кли вздохнула и, поднявшись с кресла, стала его раскладывать. В соседнем углу стояло такое же, уже разложенное, застеленное свежим бельём, и возле лежали резиновые тапки с биркой.
– Надеюсь, что нет, – решила добавить Рэли и нехотя, медленно, боязно принялась расшнуровывать ботинки.
Долгие пешие прогулки всё-таки сказались, и, хоть тёплые носки натянуты поверх браслетов, их придётся снять. Шерстяная бежевая ткань носков оказалась в крови из-за содранных болячек, но если она возьмёт чистую пару, зелёнку, и зайдёт в боковую дверь слева – та вела в туалет – то неожиданная соседка, может, и не заметит. И, отставив обувь к чужой паре, Рэл зарылась в сумке, выискивая необходимое.
– У тебя кровь. – Голос соседки донёсся как через вату.
Уши Рэли заложило, от волнения поднялось давление, лицо горело, руки затряслись, и, сглатывая ком в горле, словно пёс, она подняла глаза на Климу. Резко встала с присидок, её замутило сильнее, она рванула дверь туалета и, согнувшись над низким унитазом, опустошил желудок. Благо спазм быстро прекратился, и что-то из съеденного осталось в животе. Смыв, умывшись и прополоскав рот, она заметила, что девушка всё это время стоял в дверях крохотного туалета.
– Не пей из-под крана. – И она протянула ему пивной бокал с чистой водой.
– Спасибо. – Рэл удивлённо приняла наполовину полный стакан и выпила залпом, а после ополоснула его в раковине – к порядку её приучили с ранних лет. – Извини. – Как и просить прощение.
– Ты болеешь? – Рэл отрицательно мотнул головой. – Пальто снимешь или помочь?
– Сниму. – Непослушными пальцами она выудила крупные пуговицы из петель и передала пальто Кли, та этого ждала.
– Я повешу его в шкаф, если тебя всё ещё тошнит – сиди тут, если нет – садись на свою кровать.
– А какая моя? – спросила Рэл, выходя следом за девушкой.
– Эта, – Клима махнула свободной рукой, – и тапки твои. В них на кухню можно выходить.
Рэл, как в трансе, села на застеленную кровать, и только тогда её взгляд скользнул на ноги соседки, те стройные, безволосые, с красивой светлой кожей в свободных бриджах, а самое главное с – такими же браслетами. Не прямо такими, но очень похожими.
– Ты тоже, – облегчённо и радостно сказала Рэл, – я тоже… у меня… я подумала…
– Ясно, – кажется, она правда всё поняла. – Что с ногами?
– Натёрла, – облегчение вскружило голову, и Рэл стянула носки, давая ногам свободу. – Они малы.
– О Боже, – выдохнул Клима, смотря на опухшие щиколотки с кровавыми подтёками, – о Боже… Рэл, как ты ходишь?
– Я привыкла как-то. – Она уже порывалась подняться за своей зелёнкой, но девушка её остановила, положив руку на плечо, села на присидки и осторожно подняла её ногу, рассматривая, насколько плохи дела.
– Не гноится, просто свежие болячки, выглядит конечно… – Она оборвала фразу и взглянула на Рэли снизу-вверх. – У меня есть аптечка, сейчас всё обработаю. Это первая партия браслетов, как так вышло? Почему не меняла каждый год?
– Мне пришло направление только два месяца назад. Я не знала, даже не думала, что их можно менять чаще.
– Почему их не сменили сегодня? – Рэли ещё никогда не было так спокойно и легко общаться, словно эта новая знакомая была её родственником, именно родным – куда ближе, чем его связь с матерью.
– Сказали, что размеров нет. – Она наблюдала, как девушка суетливо бегает по комнате, и вот уже тазик тёплой воды, чистая тряпочка, аптечка стоят около её ног. – Ты тут живёшь?
– Да. – девушка не позволила Рэли самой отмыть ноги от крови. Опустила в таз её ступни и начала осторожно проходить мокрой тряпкой возле болячек. Такой заботы на долю Рэл ещё никогда не выпадало. – Сколько тебе лет?
– Пятнадцать, а тебе? – смущённо поинтересовалась она.
– Восемнадцать полных. С шестнадцати мне государство выдало угол в этой комнате, – рассказывала Клима, вытирая насухо ноги. – Мне повезло, что мать умерла, иначе пришлось бы выкупать его самостоятельно. Она сама приютская, отца не нашли, и я росла в деревушке на севере в приюте рядом с лабораториями МБС.
– Повезло? – удивилась Рэл и зашипела, когда зелёнка попала на рану.
– Угу, иначе вот как ты ходила бы с браслетами первого образца. – Чуть погодя, она продолжила говорить, обматывая ногу бинтом в два слоя, чтобы ничего не попало в размокшие ранки. – Я, наверное, единственная, кому так повезло. Свой угол, образование, работа в столичном госпитале, санитаркой в инвалидном отделении.
– А в приюте как? С чужими людьми… – Рэли знала, что уж лучше она будет с родной, хоть и холодной матерью, чем среди десятка детей, таких же жестоких как Ахел.
– Нормально, там всего семеро детей, и воспитатели хорошо следили за порядком. Тебе скоро шестнадцать?
– В конце декабря.
– Ты можешь начать копить на первый взнос для выкупа угла, – посоветовала Кли. – Тебя ждут родные? А накопления с пособия есть?
– Не знаю, – растерянно ответила Рэл. – Деньги мать получает.
– Ясно, – кивнула девушка, отнесла тазик, убрала аптечку и вернулась, села на своё разложенное кресло. – Ты должна подать прошение на угол в рассрочку. Потом расскажу, как. Найти работу помогу. Государство идёт нам навстречу и очень лояльно. Они сами решили нас не отдавать Тархам. Так что мы их личный выбор, и им приходится поддерживать нас.
– Ты знаешь почему? – стараясь быть не навязчивой спросила Рэл, она не особо поняла, что от нее хочет Клима, но упоминание Тархов её заинтересовало куда сильнее.
– Мне вставать рано, смена с шести утра и до шести вечера, – вздохнула девушка. – Переодевайся ко сну. Завтра после работы поговорим. Потом у меня два выходных, схожу на замену браслетов с тобой.
Рэли оставалось только согласиться, она наспех умылась, сходила в туалет, потушила свет и, раздевшись до трусов, легла. Сон к ней пришёл не сразу, хоть и день выдался насыщенным. Во-первых, она была под впечатлением, а во-вторых, не было самого важного – шума завода, того гула, что убаюкивал её каждую ночь. И, несмотря на короткий сон, проснулась девушка по привычке в половину пятого, за двадцать минут до будильника. Клима быстро вырубила дребезжащую машинку и тихо, не включая свет, прокралась в ванну.
– Я не сплю, Клима, включай свет, – совсем не сонным голосом сказала Рэл.
– Выспись, Рэли. – Прозвучало это так обыденно и так мирно, спокойно, что противиться девушка не стала.
– Включай свет. – Сказала она, пряча голову под одеяло. – Я посплю, а ты не крадись в своём же доме.
Кли тоже не стала спорить, щёлкнула выключателем, но старалась не шуметь лишний раз. Рэл слышала, как та принимает душ, как одевается, выходит на кухню, возвращается через время, видимо, надевает куртку, потом – тихий перезвон ключей и тишина. Она привыкла вставать в одно и то же время, несмотря на то, во сколько уснул, но раз ее попросили поспать ещё, то Рэл поспит. И девушка совсем не ожидала, что проснётся от голода ближе к обеду. На механических часах уже было почти одиннадцать, а за окном было ярко, что слепило глаза с непривычки. Рэл проморгалась, пригляделась и увидела первый снег: мягкими хлопьями он облепил раму окна и плотно, неспешно опускался с неба вниз на город. В комнате было натоплено, уютно, и Рэл впервые в жизни выспалась настолько, что мышцы казались расплавленным мёдом, всё тело – ватным, в неге. Разморенная сном, она безмятежно обнимала одеяло, блуждала взглядом по окну, что не закрывали шторы, не в силах распрощаться с непривычно мягкой подушкой. Девушка чуть было не провалилась вновь в дрёму, но в животе заурчало, а в памяти возникла мысль о пирожках и соке, так и оставшимися в сумке.
Умывшись и наспех одевшись во вчерашние вещи, Рэл в нетерпении принялась за скудный завтрак. Стоя возле окна, наблюдая, как заметает деревья с ещё оставшимися рыжими листочками на ветвях, как вороны, сидя на грецком орешнике, перебираются с одного места на другое, иногда звучно каркая. Швы на оконной раме были проклеены малярным скотчем, плотно, в несколько слоёв, а так хотелось приоткрыть форточку и вдохнуть полной грудью запах первого снега. Определённо, этот запах Рэл могла отличить от множества других зимних запахов. И не только зимних. Конечно, работа на заводе, где воняло тухлой кровью и помётом, притупила её обоняние, но она по-прежнему отчётливо могла распознавать множество запахов. И в Тишине было их много, они отличались от тех, к которым она привыкла, встречались приятные и не очень. Допустим, в подъезде общежития пахло сыростью, хлоркой и кислой едой, но вот в этой комнате запах кружил приятный, какой-то нежный, но незнакомый. Отдалённо напоминал выпечку и что-то ещё, что Рэли не удавалось идентифицировать.
