Только я успел занять позу и состряпать деловую рожу, как Крис зашла в студию. На ней были кеды, а синие джинсы красиво обтягивали сильные бедра и круглую попу. Ярким пятном выделялась салатовая футболка с блистающей на груди надписью: «Уже не помню, тринадцать лет прошло». На руках — не-сколько кожаных браслетов в стиле гранж, в ушах — пара аккуратно поблескивающих гвоздиков и, что необычно и редко было видеть, — прическа как у Шарлиз Терон в рекламе J’adore. Большие карие глаза, сексуальный, в меру застенчивый для такого голоса, взгляд, пухлые, что сам бы Его Величество Ботокс по-завидовал, губы и приятная, слегка насмешливая улыб-ка. По тому, как она на меня посмотрела при встрече, и по тому, как она продолжала периодически поглядывать в мою сторону, пока звукарь и я объясняли ей суть задачи, сразу стало понятно, что я понравился ей. Нам не пришлось ее уговаривать. Спустя пару минут наших жестикуляций и демонстрации того самого момента, где нужна будет ее помощь, Крис согласилась. Попросила подождать, пока она поставит подряд еще несколько песен в эфире, тем самым увеличив паузу для себя, во время которой мы бы успели записать ее голос. Вернувшись в студию, мы приступили к работе над роликом. Дублей сделали немного, так как фраза была простая. К тому же она четко понимала, что ей следовало сделать: сексуальным, томным голосом заставить члены слушателей немного привстать.
Сразу же после записи этой амурной фразы я при-гласил ее на свидание, как раз в то самое место и в тот самый час, который нам вместе пришлось отрекламировать в ролике. Я знал, что она согласится. И не по-тому, что я самовлюбленный и самоуверенный эгоистичный мудак, а лишь основываясь на том факте, что пока мы записывались в студии, Крис смотрела на меня через толстое, пыльное, слегка потертое стекло, практически не отрывая взгляда.
Вечер прошел тухло. Пришло незначительное количество людей, но я никого и не ждал в тот вечер. Мне, конечно, было слегка неудобно, что аудиоролик выглядел куда круче, чем та обстановка, куда она попала, но у меня вечер, похоже, удался. Я сам играл за пультом, а она танцевала возле меня. Мы пили и болтали, между делом как я ставил треки. Мы смеялись и разглядывали пришедших к нам гостей. И они действительно приходили к нам, а не ко мне одному. В тот вечер, впервые за те дни, что прошли с момента приезда в родной город, мне наконец-то показалось, что я далеко не один, что бьюсь об эту холодную и толстую стену с кем-то в паре, держась за руки.
Между нами все стремительно завертелось. Это был настоящий, наверное, один из первых столь сильных романов в моей жизни, скрепленный обоюдными чувствами. Мы пили и гуляли, трахались и пили, гуляли и трахались, а порой все и сразу. Дико и спонтанно… Как два дурака… И плевать, что будет! Крис приходила на мои вечеринки, а я иногда заглядывал на радио, когда у нее была ночная смена, и кроме нас двоих в здании больше не было никого. Мы поочередно ставили песни, которые хотели послушать и которыми могли продемонстрировать друг другу свой вкус и предпочтения. Она, как и подобает девушке, рожденной в середине восьмидесятых, выросла на русском роке. Уже в пятнадцать начала сбегать из дома на шумные неформальные тусовки, слушая до утра каверы гитаристов на всеми любимые песни. Сейчас, чтобы затащить девчонку в постель, молодому рэперу нужно кинуть пару сильных четверостиший под бит, а тогда достаточно было исполнить известную песню «Сплина» или Цоя, подыгрывая себе на гитаре, и ты сразу же приковывал к себе девичьи взгляды. Не-сколько бокалов вина в довесок к лестным фразам в ее адрес сразу же бронировали тебе место рядом с ней в родительской постели. Девочка быстро таяла в та-кой обстановке, и моя не была исключением. Но я бы не сказал, что ранняя половая активность изменила ее в худшую сторону. Скорее, дурное влияние на ее характер оказали неформалы-панки и неумение родителей находить с ней общий язык. Ее взаимоотношения с предками были схожи с моими… Как и в моей семье, от Крис всегда хотели только того, что считали нужным взрослые… и правильным было лишь их мнение. Куда идти, как говорить, что слушать, во что одеваться. Наши кормильцы будто сами умышленно делали все, чтоб их птенцы побыстрее свалили из долбаного, угнетающего их молодой и рьяный дух гнезда. Поэтому на любой, даже самой убогой, тусовке в обшарпанной квартире, с людьми, которых ты едва знаешь, можно было ощутить куда больше тепла и понимания, чем в кругу на словах вроде бы и любящей, но на деле будто ненавидящей и пытающейся тебя сломать семьи.
Мы говорили с ней часами… Говорили много и обо всем… Делились друг с другом прожитым опытом. Мечтали и рассказывали о том, чего хотим в будущем, будто оба понимали, что мы чертовски велики для этого маленького города со своими наполеоновскими планами. Она хотела стать известным радиодиджеем или известной телеведущей. Неважно, кем… Главное, чтоб известной. Лежа на кровати и глядя на искусственное флуоресцентное звездное небо, оставленное в моей спальне еще со школы, она делилась своими планами, забегая далеко вперед. В своих мечтах Крис легко и быстро поднималась вверх по карьерной лестнице, перепрыгивая, будто классики, будущие должности одну за другой. Она хотела покинуть этот город и стать телеведущей на центральном канале. Хотела запустить какое-то интересное шоу или увлекательную рубрику, связанную с историей. Ей вообще нравилась история. Те ценности, которые оставляло после себя прошлое, казались для нее очень важными в построении настоящего и будущего. Словно фундамент высокого здания, она ставила опыт, приобретенный человечеством в прошлом, на первое место. Любила читать и старалась уделять книгам каждую минут-ку свободного времени… И иногда пересказывала мне кратко что-то из последнего, прочитанного ею. Порой цитировала отрывки из произведений или спорила со мной словами героев каких-то романов и авторов научных трудов. Иногда я удивлялся, как в такой, можно сказать, неформалке, умеющей дико зажечь и с кайфом оторваться, скрывалась вполне просвещенная и начитанная натура. Наверное, именно это меня в ней и привлекало. Она заметно отличалась от большинства баб, на которых я обычно тратил свое время, и была по-настоящему разная. Да, именно это слово к ней подходит как нельзя лучше. И что еще меня в ней также привлекало, и в чем мы были с ней схожи — она любила жить и, опять же, по-разному. Весело, дико и с отрывом. Хоть порой и легкомысленно, но по сравнению с большинством, кого я знал, Крис все же осознавала, где находится педаль тормоза, и нередко использовала ее.
Я в своих повествованиях тоже фонтанировал идеями, как завоюю этот гребаный мир, взойдя на самый высокий пьедестал и оседлав огроменный, дорогущий, инкрустированный алмазами и бриллиантами трон, закину снова ногу на ногу, положу одну руку на сердце, а второй покажу всем средний палец и прокричу в толпу: «Да здравствует король, суки! Да здравствует король!»
Нам нравилось проводить вместе время и строить хоть и небольшие, но все-таки совместные планы. Я всегда был свободолюбив, да и она походила на неуловимый вихрь. Мы были достаточно близко и в то же время одновременно далеко друг от друга, чтобы не надоедать. Четко понимали, когда мы хотим быть рядом, а когда пора позаниматься своими делами, летя навстречу к личной мечте. Да и друг другу мы тоже начинали нравиться с каждым днем все сильнее и сильнее, и наш роман стремительно набирал обороты. Но, как и следует хорошим романам, наш тоже плавно перешел в фазу беременности…
В тот вести приносящий вечер пятницы я был дома один… Мать с отчимом уехали на выходные на базу отдыха, построенную еще в советское время пред-приятием, где они работали. Теперь я редко изъявлял желание ездить с ними, так как, оставшись, получал квартиру в свое распоряжение на целые выходные и мог делать в ней практически все, что захочу. В тот вечер у меня тоже были планы как следует развлечь-ся, и я ждал… с нетерпением ждал прихода подруги ко мне в гости.
