Климов был рассеян, его одолевали самые разнообразные мысли, поэтому он опять не заметил, что в хвост его машине пристроились, вывернув с боковой улочки, настырные «жигули» цвета мокрого асфальта. За рулем сидела все та же рыжеволосая дама…

Галя проснулась от шума двигателя машины, проехавшей мимо дома. Она огляделась по сторонам и, включив стоявшую на тумбочке лампу с зеленым абажуром, посмотрела на часы. Боже, уже первый час! Галя набросила на себя кимоно, затем прошла в ванную и, не найдя там брюк и рубашки своего гостя, заспешила обратно в комнату. Она достала из ящика тумбочки большую записную книжку в мягком темно-коричневом кожаном переплете и принялась лихорадочно листать страницы. Наконец женщина нашла вложенный в книжку маленький листочек с написанным на нем телефонным номером, рядом с которым не было ни имени, ни фамилии, ни даже просто буквы. Галя и так знала, кому принадлежит этот номер… Ее предупредили, чтобы она ничего не записывала, но из-за плохой памяти на цифры, ей пришлось нарушить запрет.

— Алло, — произнесла она в трубку, — алло… Фокеева звонит. Галина. Да, да… Нет, нет, пока точно не знаю, но думаю, ему что-то известно… Хотя он сам меня расспрашивал… Но с Носковым он незнаком!.. Врет? Не думаю… Ушаков?.. Запомнила… При встрече спрошу у него… Да… Да… Хорошо, хорошо, конечно… Знаю, что это в моих интересах… Постараюсь…

Галя еще несколько секунд сидела, слушая нервные короткие гудки, а затем положила трубку на рычаг. В этот момент громко хлопнули рамы кухонного окна. Галя поднялась и, переборов страх, вышла в коридор. Она щелкнула выключателем и, когда кухню залил свет, увидела, что там никого нет. Женщина пожала плечами, погасила свет и вернулась обратно в гостиную. Зеленая лампа не горела. Галя сделала шаг назад и протянула руку к выключателю.

— Не делай этого, — раздался из темноты чей-то властный хрипловатый голос. Хозяйка замерла. — Подойди.

Галя, против своей воли, сделала несколько шагов вперед и остановилась, пытаясь разглядеть стоявшего у окна человека.

— Саша, это ты? — спросила Галя с надеждой.

— Птичка улетела, — насмешливо произнес неизвестный глухим, неприятным голосом. — Не везет тебе с кавалерами, а? То умирают, то убегают… Совсем дрянь мужик пошел, на такие-то прелести не ловится.

— Что вам надо? — упавшим голосом спросила Галя.

— Не так уж много, — прозвучал монотонный ответ. — Только поговорить.

Бросив прощальный взгляд (глаза его уже совсем привыкли к темноте, да и лунный свет помогал) на распростертый на полу посредине комнаты окровавленный труп женщины со страшно изуродованным горлом, убийца, усмехнувшись пришедшей в голову мысли, чуть слышно проговорил:

— Ну вот и поговорили, девочка.

Гость неслышно покинул квартиру.

Домой Саша добрался уже около часа ночи. Ехать в гараж, чтобы поставить машину, а потом еще полчаса плестись или ловить такси? Нет, на такое у Александра решительно не хватило бы сейчас сил. Он бросил свою «шестерку» во дворе под окнами со словами: «Кому ты, милая, нужна, кроме меня?»

Войдя в квартиру, Климов первым делом обследовал ванную комнату. Оставленная там, на полу, перед отбытием в милицейский участок колбаса исчезла, зато появилось несколько разного цвета рваных носков — Барбиканыч по-прежнему не желал оставаться неблагодарным. В кухне на столе среди груды компактов стояла хозяйская, почти пустая поллитровка «Смирновской». Прикинув, что водки (теплой, само собой разумеется) хватит не более чем на рюмку, Саша решил, что это ни то ни се и, вооружившись совком и веником, направился обратно в ванную. Покончив с дарами Барбиканыча, он умылся холодной водой (горячей так и не было) и направился в комнату. Рубиновый светодиод висевшего на стене, над неубранной кроватью, автоответчика нервно пульсировал, сигнализируя о большом количестве поступивших за время отсутствия хозяина звонков.

Саша нажал на кнопку «play», и комната наполнилась характерными для работы подобных устройств звуками: писком, хрипением и частыми заполошными гудками. Почти никто из позвонивших не пожелал представиться и оставить сообщение хозяину. Седьмым или даже восьмым по счету оказался звонок Лешки Ушакова, с которым явно происходило что-то неладное.

Несклонный к панике друг Климова был ужасно напуган. Говорил он сбивчиво и взволнованно. Леша уверял, что его преследуют, за ним гонятся, буквально наступая на пятки, хотят убить…

Звонить домой Ушакову Климов не стал. Поздно, друг жил в одной квартире с тещей, женой, ребенком и собакой. Да и вряд ли он дома. Скорее всего, в бегах, раз так прижало. Но почему? Что и кто угрожает в общем-то довольно безобидному Лешке?

«Неужели он все-таки провернул то дело, участвовать в котором звал и меня? — подумал Климов, и вдруг, точно иглой, Сашу кольнула другая мысль: — Кто включил автоответчик?»

Климов прекрасно помнил, что несколько дней назад вырвал адаптер своего «Дженерал электрика» (G. Е.) из сети, чтобы включить утюг, вознамерившись погладить невообразимо мятую шелковую рубашку, которую, конечно же, и спалил, а посему, чрезвычайно разгневавшись, забыл воткнуть адаптер на место.

Кто мог это сделать? Не Барбиканыч же, в самом-то деле? Кто? А главное, зачем? Прослушать записанную на кассете информацию, позвонив с другого телефона, при отечественной системе связи, даже зная код конкретного аппарата, невозможно. А может быть, все-таки каким-то образом… Богданов? Смешно, тому проще поставить телефон на прослушивание, чем посылать кого-то в квартиру включать автоответчик… Однако откуда Богдан знает про Барбиканыча? Ни в каких протоколах это уж точно не записано.

«Хотя, если подробно опросить участников моего задержания — задержания, здорово звучит, правда? — тогда, конечно, они могли сказать, что я попросил у них разрешения оставить еды некоему Барбиканычу. Человек кормит колбасой крысу, когда его арестовывают и увозят в милицию, это, должно быть, впечатляет… Один даже спросил, не кошке ли я оставляю еду. Да, точно так и было».

Еще один голос, записанный на ленте автоответчика, принадлежал телефонистке, которая пригрозила нерадивому абоненту, что, если в течение трех дней он не представит телефонной компании оплаченные счета, номер будет поставлен на выключение. Потом радостный старческий голос сообщил, что перевод манускриптов, доставшихся Климову в наследство, в общих чертах завершен, хотя текст, как посетовал профессор, оказался гораздо более трудным, чем он предполагал. Милентий Григорьевич предлагал Саше встретиться в любое удобное для него время в любом удобном для него месте.

Отвесив G.E. благодарный поклон, Саша вернулся на кухню, где выложил на блюдце остатки колбасы, и со словами: «Чего зря добру пропадать» допил «Смирновскую» прямо из горлышка и, сморщившись, закусил хлебной горбушкой. Все-таки теплая водка, даже такая чистая, вещь омерзительная. Гаже нее разве что пиво из-под солнца.

Саша хотел было включить музыку, но, вспомнив о ненавидящем рок соседе, передумал. Со стороны ванной послышалось шуршание быстрых мягких лапок.

— Кушать подано, сэр, — сказал Климов усевшемуся посреди кухни Барбиканычу. — Жри свою колбасу. И, послушай, не таскай ты мне больше этих носков, а? Если уж ты такой воспитанный, таскай бабки, только не совейские, а настоящие, ну, доллары, там, марки, фунты. Понял? Замечательно, в таком случае — пожалте, как говорится, бриться.

Крыса, точно понимая слова своего благодетеля, принялась поедать колбасу. Когда Барбиканыч, как всегда по-английски, удалился с остатками добычи, Климов погасил на кухне свет и, пожелав самому себе спокойной ночи, почти сразу же заснул.

Стемнело, холодный северный ветер гнал с пролива рваные облака, в промежутки между которыми нет-нет да и проглядывала полная печальная луна. Осень. И год нынче неспокойный. Не ко времени, ой не ко времени затеялся со свадьбой Жильбер де Шатуан, сын Генриха Совы, сложившего голову в Святой Земле, где сражался он с неверными турками Саладиновыми за Гроб Господень и за своего короля Ричарда. Спешит, торопится, точно боится, что кто-нибудь придет и уведет невесту. Уведет не уведет, а не своей волею шла за старшего Шатуана Клотильда де Брилль. Два года пришлось ждать барону согласия невесты. Лишь когда принесли ей весть верную о том, что младший брат настойчивого жениха Анслен — изменник короля Иоанна — погиб во владениях германского императора, нехотя уступила она назойливому сватовству.