И вот у подножия честного и животворящего креста Господня, воздвигнутого видимо для всего мира, становится Николай-чудотворец, отмеченный благодатью с первых дней своей жизни, как избранный, получивший посвящение на Святой земле от Архангела Михаила, а при избрании в епископы — омофор из рук Богородицы, евангелие от апостола Петра и посох от апостола Андрея, открытое к человеческой беде, «облеченное во Христа» милосердное сердце с тайной милостыней, с заступничеством за невинно-осужденных — и накормить голодного и облегчить налог, освободить из тюрьмы и плена, утешить опечаленного и утишить и самую свирепую бурю — кротко принявший гонение за Христа «бескровное мученичество», просветленный телесно, как ангел, являющийся в сновидениях людям — дар высочайшей чудесности (15), посекший во имя Христа священный кипарис — жилище демона — и открывший на горе источник или низвергший Артемиду-Ейлейтеру — спасительницу и утвердивший заушением Ария Христа-Спасителя равночестна и соприсносущна Отцу в Пресвятой и Неразделимой Троице, становится у креста видимо всему миру, как сам крест, и не просто святой и угодник Божий, а как замещающий Христа на земле — «Новый Спаситель», к которому воззовет весь мир в великой нужде.
7
«Новый Спаситель» — не второй Богочеловек, не Сын Божий, единственный Спаситель, принявший грехи мира, Свете Тихий, озирающий землю до самой тайной завязи жизни; «Новый Спаситель», замещающий Христа на земле, — человек, рожденный от человека, человек избранный из сотворенных Богом людей, человек с открытым и готовым на помощь сердцем, со всей теплотою сердца светящего и согревающего, с внимательными глазами — ясным зрением и внимательным чутким слухом к самой тихой жалобе и к самой скрытой замаскированной скорби, предстательствующий перед Спасителем за грешного и бедующего человека с его загадочной и превратной судьбой.
«Христос» — это очень высоко и исключительно. Во времена гонений на христианство — во все времена бывшие и будущие от «язычников» или от своих же, — у всех мучащихся за Христа, такая пламень уверенного сердца и через страду такое озарение духа, в котором ощутимо и осязательно присутствие Христа с Его вольными крестными страстями; как ощутимо присутствие Христа — «Христос воскрес!» — в России в пасхальную ночь и не только чистому сердцу, но и простым грешным людям, пришедшим в «двенадцатый час»; как откровенно это Христово чувство здесь, на западе, когда в рождественские сумерки на зимнем туманном небе зажжется над пронизанной сыростью бесснежной землей чуть видная звездочка, а в окнах загорятся елочные свечи — «Дево днесь Пресущественнаго рождаеть!» — ясно в глуби многозвонного органа звучит древний друидический подземный голос, славословящий засиявшее на Востоке Солнце Праведное.
«Христос» — это очень высоко и очень требовательно. И только на высоте духа среди избранных глаза обращены ко Христу, и через подвиг или особой благодатью чистое сердце видит Христа и слова сердца прямо Христу.
И «запазушный» благостный Христос — о нем у Лескова в рассказе «На краю света» — Лесков его называет «русским» — этот «притоманный» (т. е. домашний, уверенный), «приоборкающий» (воркующий) голубком под теплой пазухой, проникающий под банный полок без ладона чудной прохладой тихой (в дусе хлада тонка) — — но ведь это только очень по-русски выражено и русским обставлено, а открытое-то совсем не простому человеку, а избранному с младенчества, о. Кириаку, когда он еще в детстве «в жару веры молился и даже запотел и обессилел».
Но для простого-то человека в обыкновенной жизни среди терпения и труда жизни, с вечной жалобой и тревогой, и как часто в сущности с пустяками, которые только кажутся очень важными (все по разумию и неразумению человека, а таких большинство!), с вечным голодом и жаждою утешения и с верой в скорую неотложную помощь — ну, хотя бы немного! только сейчас! сию минуту! — «Ольга тихо стала перед образом (Нерукотворенный образ Спасителя с подписью: «Пріидите ко Мнѣ всѣ труждающіеся и Азъ упокою вы»), большие глаза ее были устремлены на лик Спасителя — это была ее единственная молитва, и если бы Бог был человек, то подобные глаза никогда не молились бы напрасно» («Вадим» Лермонтова) — нет, не ко Христу — именем Христа человек не смеет и называться! — Христос очень высоко и недоступно, и часто просто язык не повернется, а к Николаю Мирликийскому чудотворцу — к «батюшке Николе Угоднику», как прозвучит торжественное имя святц по-домашнему кровнородственно в России.
Жизнь Николая-чудотворца приурочена к царствованию Константина Великого, к началу новой эры — свободного исповедания христианской веры.
Новый христианский мир, свободный от гонений, скоро почувствовал «среди тины лжи и неправды», в постоянной тревоге и волнении, «не находя нигде правды», терпя преследования и обиды от властей и сильных (16) — и как не почувствовать! — что быть христианином — держать на устах и даже в мыслях имя Христово, это еще ничего не решает в человеческой жизни; что можно исповедывать христианство — носить крест и соблюдать все церковные правила, а иметь черствое сердце или, просто по тесноте жизни, занятое своим и закрытое для других, или суровое «справедливое сердце» — — — А надо пощады, отзывчивости, внимания — такая жизнь идет на земле, очень жить трудно, опасно, неуверенно — и еще — ведь есть же в ком—нибудь мужество и бесстрашие перед людьми, кто рассудит и заступится, и не только перед людьми. И носителем такой человечности и человека сделался Николай-чудотворец — «Новый Спаситель», замещающий Христа на земле, предстатель перед недосягаемым Судией-Христом, заступник за все бессчисленные немудреные жизни, за человека, о котором после смерти не останется никакой памяти, но который в свой судный час и на всеобщем суде должен дать ответ за свои дела на земле и, может быть, пожаловаться на свою заслуженную, но для живого-то все равно тягчайшую судьбу: что вот оставили его без внимания, во всяком случае в мире он не встретил никакого участия.
«Христос» — это очень высоко и невместимо или очень трудно. Истинное исповедание Христа в духе и поклонение не на этой горе и не в этом храме. Но простым-то людям, связанным душой и телом с этой вот жизнью — с землей (а на нее со Креста упали капли Христовой крови и зацвели цветами!) грешному, нарушающему все заповеди, человеку, спаянному со всем этим миром: с небом, где горят вещие звезды, и с землей, на которой цветут звезды — цветы, человеку, который видит, что видит, человеку без последст<в>ий — —?
Все величайшие храмы, построенные по символу креста на кресте, посвящены Богородице — во имя Божьей Матери и на Востоке и на Западе: Рождество Богородицы, Благовещение, Успение. Светя тремя чистейшими непорочными звездами (17), окрыленная архангелами — Михаилом и Гавриилом, вошла Богородица в Христову церковь, не как символ, а как осязаемо-живое и всем близкое — Матерь Божия. «Имя Божие» — Великая церковь Hagia Sophia — св. София Премудрость Божия, повторенная за Константинополем в Фессалониках, в Киеве и в Новгороде, тоже очень сложно и недоступно и невместимо или очень трудно, осталась историческим памятником, с чудесной легендой о построении (18). И в доме Богородицы — в Христову церковь вошел Николай-чудотворец.
На Западе, где именем его окрещены города, деревни, горы, леса, поля, скалы, долины, торги, рынки, мельницы, кузницы, он — молодой епископ с жалеющими глазами Песталоци, покровитель детей, невест и моряков, в руке три яблока или три кошелька, или благословляющий детей, и еще как сказочный дед с осликом, нагруженным подарками, в компании с Фуетаром (St. Fouettard), Рупрехтом, Крампусом или Никодимом или просто с ангелом и арапом, появляется он на зимнего Николу и в туфли у камина кладет подарки — так прошел он все дороги, пути и тропки Италии, Франции, Англии, Бельгии, Нидерландов, Германии, Чехии с мешком гостинцев, с игрушками и погремушками (19). А в России, которая пересказала все его византийские жития, как свои, как русского святого, и византийские его чудеса, как совершившиеся на русской земле, в России он — или грозный архангел с мечом, или архиерей чудотворец, или простой священник — «Никола Милостивый», которому после Богородицы первому поклон.
