– Эрни, смотри, семья Чэпел! – Одной рукой он изобразил пистолет и выстрелил. Эрни застенчиво помахал рукой.

– А я один из Мэйбриков, – еще раз сказал Мэтью, и его родовое имя опустилось на нас, как вуаль. Очевидно, это имя должно было что-то нам сказать, примерно как ему что-то говорило наше имя, но оно молчало. Семья Мэтью владела компанией «Мэйбрик стил», о которой Белинда наверняка слышала; большинство американских поездов ездили по рельсам «Мэйбрик стил», большинство нью-йоркских небоскребов были построены из выпускаемой ею стали. Компанию основал Август Мэйбрик, самый беспощадный барон-разбойник девятнадцатого века.

Но если Белинде эта фамилия и была знакома, она ничем это не выдала. Ей не было никакого дела до известных семей и их отпрысков. В обычной ситуации семья такого уровня, как наша, вела бы на Кейп-Коде совсем другой образ жизни: нас бы ежедневно приглашали в просторные особняки на побережье и на роскошные вечеринки; мы же устранились из подобного общества, и мама предпочитала все оставить именно так.

– А мистер Чэпел тоже здесь? – спросил Мэтью, надеясь, по всей видимости, впечатлить хотя бы его.

– Он работает в гостинице, – ответила Эстер, а Розалинда тут же сказала:

– Решает деловые вопросы у себя в номере. – И добавила: – Он не коридорным работает.

Мэтью рассмеялся и снова повернулся к другу.

– Мы были бы рады с ним познакомиться, правда, Эрни?

– Это большая честь для нас.

– Правда? – спросила Зили, и я толкнула ее локтем, чтобы она замолчала.

Мы не часто думали об отце, поэтому забывали, каким его видели люди со стороны. Как и мать, он предпочитал жить уединенно, и даже тогда, будучи маленькой девочкой, я понимала, что ему нет никакого дела до того, какое впечатление он произведет на Мэтью Мэйбрика и его друга. Мой отец был богатейшим человеком Новой Англии, наша фамилия красовалась на оружии, продаваемом по всему миру. Фамилия Чэпел внушала страх. Человек, который производил товар, служивший мостом на другую сторону, давно не стремился никого впечатлить.

Белинда не питала большой любви ни к оружию, ни к мужу, поэтому разговор об этом заставил ее нахмуриться, и она встала с пляжного стула, отряхнув платье.

– Пойдемте, девочки, – сказала она. – Ваш отец наверняка уже беспокоится, куда это мы запропастились.

Мы знали, что никто о нас не беспокоится, но все равно поднялись с одеял, понимая, что непрошеный собеседник ей не по душе.

Вероятно, Мэтью Мэйбрику не было известно о странностях нашей семьи. Большинство жителей Беллфлауэр-виллидж считали Белинду сумасшедшей, но, судя по всему, эта ее репутация не дошла до Нью-Йорка, откуда были родом Мэйбрики. Мэтью, который не осознавал, что расстраивает Белинду, и явно не считал себя непрошеным гостем, сделал движение в нашу сторону.

– Позвольте спросить, – окликнул он нас. – Не согласятся ли две ваши старшие дочери…

– Эстер и Розалинда, – сказала я, впервые к нему обратившись. Он подмигнул мне так, как взрослые подмигивают детям.

– Не согласятся ли Эстер и Розалинда выпить со мной и моими друзьями перед ужином? – А когда Белинда пристально на него посмотрела, поспешно добавил, уже чуть менее уверенно: – Там еще будут мои родители и сестра.

Белинда не удостоила его ответом, повернулась и пошла к гостинице, а за ней поплелись Дафни, Зили и я; Калла к тому времени уже почти добежала до входа. С Мэтью остались только Эстер и Розалинда, которые присоединились к нам через полчаса, подпрыгивая от волнения.

Они рассказали отцу, что Мэтью Мэйбрик пригласил их на аперитив, и спросили, можно ли им пойти.

– Сын Лиланда Мэйбрика? – Отец удивленно посмотрел на них, снял очки и положил их на свой деловой блокнот. Очки предназначались для работы, а здесь явно было дело семейное – в таком он обычно не принимал участия.

– И зачем вы ему?

– Папа! – чуть ли не вскричала Розалинда. Из нас всех лишь она называла его папой, этим живым, человечным словом, как будто оно могло сподвигнуть его стать тем, кем он не был.

– Что странного в том, что Мэтью захотелось пригласить двух очаровательных девушек на аперитив?

– Понимаю, – ответил отец. Мы с Каллой, Дафни и Зили наблюдали за этой сценой со стороны. Мама ушла к себе.

Годом ранее Эстер окончила среднюю школу и уже ходила на свидания с молодыми людьми, чьи семьи жили в нашем городе, или с братьями одноклассниц – все они происходили из богатых и уважаемых родов, но Мэйбрик – то была птица совсем другого полета.

– Ну пожалуйста, – сказала Эстер. Она стояла в туго завязанном халате, ее лицо раскраснелось после целого дня на солнце. Эстер была совершеннолетней, Розалин-да тоже подбиралась к этому возрасту, но они никогда бы не стали делать все, что им заблагорассудится, не спросив разрешения.

– Что ж, хорошо, – ответил отец, водрузив очки обратно на переносицу и снова взяв в руку карандаш. Он считал Мэйбриков выскочками, но, как и у мистера Беннета из «Гордости и предубеждения» – романа, который мама читала минимум раз в год, – у него было много дочерей на выданье, а значит, следовало делать исключения.

Все было устроено, и тем вечером мы сидели с тремя сестрами и родителями в обеденном зале гостиницы, а Эстер и Розалинда щебетали с Мэйбриками на террасе. Ужин в ресторане всегда подавался в виде фуршета, и я набирала себе закусок – коктейль с креветками, фаршированные яйца и картофельные шарики, а Зили все за мной повторяла, чем выводила меня из себя. Родители не следили за тем, что мы берем в буфете, и Дафни нагружала тарелку розовыми ломтями говяжьих ребрышек, клешнями рака и многочисленными порциями картофеля «Дюшес». Потом мы садились за стол и ели, глядя на океан, чтобы не смотреть друг на друга.

С наших мест хорошо просматривалась терраса – прямо за ней шумел океан, – и я могла наблюдать за Эстер и Розалиндой. В их бокалах мерцал их любимый напиток: содовая, капля гренадина и листочек мяты – настоящий коктейль для девочек; да они и были по большому счету совсем еще девчонками. Сестры болтали с морским существом и его родней: Мэтью был одет в пастельно-желтую рубашку на пуговицах и брюки. На Эстер и Розалинде были летние платья с бретельками, купленные специально для этой поездки; оттенков я уже не помню, но отчетливо вижу их прелестные обнаженные плечики в лучах заходящего солнца и струящийся вокруг них медовый свет приморского вечера.

Я ковырялась в тарелке, не в состоянии сосредоточиться на еде. Я понимала, что в нашей истории намечается поворот и что вот-вот нагрянут перемены.

Через пять месяцев Мэтью Мэйбрик, герой войны, наследник состояния сталелитейной компании «Мэйбрик стил», попросит руки Эстер. Непрошеный гость пробрался внутрь.

Где-то через год после первой встречи на пляже Эстер и Мэтью объявили о предстоящей свадьбе. Я пытаюсь воскресить в памяти события, произошедшие в предсвадебную неделю, чтобы описать их для вас (кто они, эти «вы»?). Только вот я давно загнала эти воспоминания в «преисподнюю своего разума» – так это место называет Калла. Только представьте: холодное и пустынное пространство; через трещины в цементе пробиваются цветки асфодели; где-то вдали капает вода; скрипит тяжелая дверь.

Эмили Дикинсон писала, что привидения водятся не только в домах и что «в душе есть коридоры»[3]. Это правда. И мои коридоры переполнены. Преисподняя моего разума, все эти коридоры с призраками, опишите это как угодно – там невозможно ступить, не наткнувшись на осколки стекла. Я поднимаю одно стеклышко и рассказываю о том, что вижу, а потом возвращаю его на место.

История выходит изорванной; она может оставить глубокие раны. Это не та история, которую шьют иголкой с ниткой красивыми стежками. У меня либо осколки, либо ничего.

Давайте попробуем еще раз. Неделя перед свадьбой.