– Пошли?

Мы вышли за ограду, и Гус остановился.

– Анюта, последние полгода я тренировался в пространственной магии. И теперь с полным правом могу сказать, что умею строить порталы. Не очень далеко, но до предгорного леса мы пройдём с лёгкостью, – свободной рукой мэтр начертал сложную руну, напитанную силой, объединяющую воздух и дальность, и пространство расступилось, открывая проход. – Не бойся.

И я смело шагнула за Ефимом. То ли от невероятной новости о новых способностях мага, то ли переход на меня так повлиял, но меня прорвало:

– Ефим, я рядом с тобой ничего не боюсь. Без страха пойду в построенный тобою портал или выгонять злодеев из города. Мне кажется, что даже в пропасть бездонную последую за тобой, если позовёшь, потому что доверяю тебе.

Гус явно не ожидал такого признания. На автомате сотворил знак закрытия, и портал за его спиной схлопнулся.

– Аня, твои слова накладывают на меня дополнительную ответственность, – мне показалось, что мои слова смутили мэтра.

– Ах, оставь! Ты и так на себя столько ответственности сгрузил, удивительно, почему ещё не сутулишься, – махнула я рукой, отгоняя прилетевшего из леса комара. – Моё заявление на моей совести и не стоит обращать на него внимания.

И вдруг что-то изменилось сначала во взгляде Ефима, а потом и в лице. Он бросил корзинку в траву и схватил меня за руки.

– Анечка, прости меня! Я болван! Ты же мне только что дала ответ, который я ждал два года. Я прав?

Хорошо, что мы были далеко от поместья и наших воспитанников. Иначе авторитет железного Гуса мог бы пошатнуться. А мне стоило признаться хотя бы ради того, чтобы увидеть, как сдержанный Ефим носится весёлым козликом по опушке, срывая по пути цветы и травы, а потом осыпает ими меня, вопя от счастья.

– Я рада за вас, дети мои! – нежной трелью прозвучали слова Цветочной девы, проявившейся в лучах светила. – Знаю, что вы будете счастливы, так как ваши чувства не минутная прихоть, а проверенная временем любовь. Когда-то люди приходили ко мне за благословением на создание семьи. И не всем я его давала. Корысть, принуждение или равнодушие не могут быть основой для союза. Потому и отвергались мною. Вы первые за долгие-долгие годы, кого я хочу осенить и напутствовать. Будьте счастливы, дети мои!

Взмах руки-веточки, и наши руки опутывает стебель с мелкими листочками, между которых красуются белые цветочки-звёздочки. Опутывают крепко, до боли. Так, что врезаются в тело и остаются выше запястья брачными браслетами, впаянными в кожу.

– Ох, ничего себе! – вырвалось невольно, когда я рассмотрела украшение.

Гус опомнился быстрее, дернул меня за руку и поклонился богине. Следом поклонилась и я.

– Благодарим тебя, восхитительная. За признание наших чувств, за соединение наших жизней, за честь, оказанную нам.

Но Дева уже растаяла, оставив после себя хоровод нежных лепестков, кружащихся в воздухе.

Глава 4

Лёжа головой на руке мужа, я расслабленно смотрела в небо, любуясь мелкими частыми облачками, равномерно разбросанными по небу, и казались они белоснежными ватными клочками, закреплёнными на пронзительно голубом атласе. Эта яркая картина была столь необычной, что создавала новогоднее настроение. В середине лета, на мягком пледе, на пустынном берегу лесного озера, после консуммации нашего с Гусом брака – Новый год. «И всё-то у меня не как у людей», – подумала я, довольно улыбнулась и с удовольствием прижалась к мускулистому телу Ефима.

– Ты как себя чувствуешь, Анечка? – с легким беспокойством в голосе спросил муж.

Надо же… «муж». Любимый. Сколько трансформаций прошло моё отношение к этому человеку: страх, неприязнь, признательность, участие, уважение, восхищение и любовь. Я ведь до сегодняшнего дня сомневалась в своём чувстве, боялась, что это просто гормоны шалят – всё-таки возраст такой, что пора уже семьёй обзаводиться и деток рожать, а другого объекта, кроме Ефима, для реализации эмоций поблизости нет. Но после благословления Цветочной девы, которую не обманешь, успокоилась, приняла и окончательно осознала своё везение.

Да, именно так! Ведь не случись со мной всего пережитого, не быть мне женой самого замечательного мужчины в двух знакомых мне мирах. Ефим умён, благороден, честен, практичен, заботлив, предусмотрителен, он умелый и нежный любовник и сильный маг… Эпитеты, характеризующие Гуса, не были последовательны и логичны, но они были справедливы.

– Я счастлива, – ответила и потёрлась щекой об обнажённую грудь мужа. Прислушалась к себе, чтобы убедиться в своём утверждении, и добавила: – А ещё голодна.

Говорю же, что внимательный, заботливый и предусмотрительный! После раздачи гостинцев лесному и горному духам, в корзине, захваченной Гусом, ещё и для нас кое-что осталось. Козий сыр с пряными травами, яйца, сваренные вкрутую, пышные лепёшки, сухое яблочное варенье. Запивали первый семейный обед родниковой водой, которая пьянила сильнее шампанского. Или это взгляд мужа на меня так действовал?

Я думала, что известие о нашем внезапном соединении судеб вызовет в поместье переполох и массу вопросов, но оказалось, что все коренные обитатели давно уже ждали если не столь радикального поступка, то хотя бы того дня, когда мы решимся сделать первые шаги навстречу друг другу.

– Сердце от боли разрывалось, глядя на вас, – откровенничала Тая, промакивая слёзы на разрумянившихся щеках изящным платочком с монограммой на уголке. – То ты на него смотришь, так, словно век не видела и насмотреться не можешь, то он на тебя, как жаждущий на воду.

– Да когда такое было? – ахнула я, смущённая тем, что наша тайна оказалась секретом Полишинеля.

– Ах, Анечка, – тётушка чмокнула меня в щёку, – с влюблёнными так обычно и бывает. Думают, что никто не видит их охов-вздохов и глаз горящих, да только такое не скроешь. Ты не смущайся, детка, мы все рады за вас и желаем тебе с мэтром Гусом счастья. Я сейчас Горушку позову да девиц, что на бытовиков учатся, и обустроим вам покои.

Новый дом совместными усилиями хоть и был уже полностью отстроен, но всё чего-то нам не хватало для переезда. На мой взгляд, просто повода не было, но вот он случился.

– Почему только наши покои? – запротестовала я. – Магистра и Васечку тоже пора переселять из учебного корпуса.

Права народная мудрость, гласящая, что один переезд равен двум пожаром. Суета, переживания, беготня, перетаскивание вещей, боязнь что-то потерять или сломать в спешке. Ещё и уклад привычный меняется, появляется необходимость в новых привычках. А когда при этом съезжаешься с кем-то, то и вовсе стресс запредельный.

– Ты у стены любишь спать или с краю? – спрашиваю у Ефима, глядя на широкое ложе, стоящее в спальне. И где только взяли такое?

– Знаешь, советую поставить кровать так, чтобы каждый мог встать, не потревожив другого, – предлагает практичный Гус и одним движением руки передвигает мебель, установив её не вдоль стены, а торцом к ней.

– Тогда нам нужен второй прикроватный столик и ещё один ковер под ноги…

– Думаю, что у запасливой Горушки таковые найдутся.

– Тебе какие полки в гардеробной оставить, справа или слева? – интересуюсь я, рассматривая комнату, которую предстояло заполнить нашей одеждой и обувью.

– Оставь мне те, что повыше, чтобы не тянуться каждый раз. Да и не надо мне много. А вот тебе стоило бы добавить нарядов, – отвечает Ефим.

Вот как такого не любить?

Горушка, оставшись в поместье, приняла на себя непростую должность экономки. Конечно же, Тая ей помогала, но девушка и сама неплохо справлялась, натаскивая в уборке, стирке и заготовках адептов бытовой магии. Сегодняшний день стал для юной магини настоящим испытанием.

Мы с Гусом и магистр с Васечкой сразу же начали переставлять мебель в занятых покоях по своему вкусу и предпочтениям. За этим последовали просьбы что-то добавить или, наоборот, убрать, а то и заменить. Благо, что никто из нас не требовал сделать всё немедленно, но Горушке хотелось показать профессиональные навыки и заслужить нашу похвалу, оттого и сама девушка металась встревоженным стрижом по этажам, и помощниц своих нещадно гоняла.