По тому, как отыгрывала ходовка джипа можно понять, что мы едем по лесу. Ухабы и ямы, встречающиеся на пути, не такие, как на просёлочных дорогах. Хотя откуда мне знать? Я хоть и попадала в переделки, исследуя местные стройки и заброшенные бараки, но никогда не бывала в таких глухих местах.

Когда я решила, что нам удалось оторваться от преследователей, в зад нашей машины врезалось, что-то очень большое и тяжелое. Мощный удар сотряс внедорожник, и он накренился в левый бок. Эти уроды тараном въехали в наш зад!

— Вот суки! Я эту тачку только из сервиса пригнал, — взбешённо выкрикнул носорог. — Сами напросились, ублюдки…

Я только слышала, как мужчина достал что-то из бардачка, поднимать голову я по-прежнему не рисковала.

Звук, оглушающий своей силой, ни с чем нельзя перепутать. Носорог стал стрелять в преследователей. И ему удалось немного от них оторваться. Я поняла это, когда заскрежетал металл позади меня. Они отстали.

Мы проехали недолго, когда мужчина остановился.

— Эй, ты там как? — повернулся ко мне и спросил.

— Жива… Наверно, — выдохнула я и приподняла голову.

Шея от напряжения стала каменной. Мышцы задеревенели и любое движение причиняло нестерпимую боль.

— Зачем мы остановились? — дрожащим голосом спросила мужчину, сфокусировав на нём взгляд. — Это что? Кровь? — с ужасом воскликнула я, заметив бордовую струйку, стекающую у него по руке.

— Не, это томатный сок. Пил неудачно, — отмахнулся он. — Если я не ошибаюсь, то метров через десять будет обрыв, внизу которого протекает река. Когда эти упыри проедут вперёд нас, я хочу попробовать провернуть их же фокус, чтобы научить ребят летать. Потому, что, если я продолжу гнать в таком темпе, у нас, красотка, закончится бензин. Не думаю, что посреди леса мы найдем заправку, на которой добродушные бурундуки зальют нам полный бак.

— Ты сумасшедший… — констатировала я.

— Есть такое дело, — хохотнул он. — Кстати меня зовут Тимофей. Можно просто Тим. Но ты можешь продолжать звать меня носорогом, — сказал он и заржал, как психически больной.

Чёрт! Я что вслух называла его носорогом? Вот стыдоба…

— Едут. Держись, трусишка, последний раунд будет за нами.

— Я — Аня, — зачем-то представилась ему.

— Знаю, — хохотнул он и в этот момент машина преследователей промчалась мимо нас. — Голову опусти вниз и зажим её коленями, распорядился Тимофей и тронулся за ними.

Догоняли мы их не долго. В считанные секунды стальной чёрный монстр оказался позади машины Антона.

— Готова? — выкрикнул водитель.

— Да!

Получив мой ответ, Тим выжал максимум из своего автомобиля, чтобы через секунду совершить самый, по моему мнению, безрассудный поступок.

Столкновение двух машин сопровождалось жутким скрежетом метала и визгом покрышек. Наш внедорожник, пробуксовывая колёсами по сырой земле буксиром толкал машину Антона прямиком к крутому обрыву.

В последнюю секунду, перед тем, как их машина полетела вниз, я подняла голову и у увидела, как пассажиры пытаются выбраться из салона, чтобы избежать падения с высоты в воду.

Но они не успели. Тим выдавил их с твёрдой земли, и машина полетела прямиком в обрыв. Я только услышала страшный хлопок от столкновения железа с водой. Не знаю какая там глубина, но что-то мне подсказывает, что Антона я больше никогда не встречу.

Чувствую ли я что-то из-за этого? Да! Облегчение. Пусть меня посчитают плохим человеком, мне это не важно. В такой ситуации действует лишь одно правило — либо ты, либо тебя. Другого варианта не дано.

Всю оставшуюся дорогу до дома родителей я прибывала в тумане. Мой разум заволокла едкая дымка, не дающая здраво проанализировать происходящее. Словно паралитический газ она обездвижила поток моего сознания, чтобы меня не накрыл откат. Сложно представить, как бы я себя чувствовала будь хоть немного в здравом уме. Скорее всего нервный срыв был бы малой частью последствий от пережитого.

По приезде мне тоже не дали погрузиться в самобичевание. Отец с Алёной вцепились в меня мёртвой хваткой, не оставляя ни единой возможности остаться со своими мыслями наедине.

Бесконечная череда вопросов и возгласов о том, как такое произошло, не прекращалась, пока я попросту не вырубилась на диване. Истощенный стрессом и бурлящим адреналином в крови организм не выдержал. Это скорее даже не сон, а аварийное отключение в целях сохранения жизненно важных функций.

В состоянии перманентного погружения в анабиоз я повела полтора дня. Я-то просыпалась, то вновь проваливалась в безопасную темноту, в которой меня ждал Зотов со своей очаровательной улыбкой. Стоило закрыть глаза, как меня накрывала сахарная патока. Мужчина, который помог мне выбраться из того кошмара, в котором я оказалась по собственной глупости, был рядом со мной. Его поцелуи, объятия и нежные прикосновения. Я чувствовала их, как наяву. Мне было хорошо. Чувственно. Легко. Он был таким, каким я мечтала видеть его рядом с собой. Моим. Но к сожалению, только во сне. Стоило открыть глаза и вернутся в реальный мир, мой воздушный замок рассыпался на мелкие кирпичики.

Его не было рядом. Он не ждал, когда Тимофей привезёт меня. Он не пришёл меня проведать. Он даже не позвонил. От Миши не было ни одной весточки. Словно ему было безразлично. И от этого мне было только хуже. Из-за этого я и укрывалась от мира в собственных снах. Там было всё иначе. Не так больно. Там моё сердце не сжималось в тиски. Не обливалось траурными слезами о несбыточном. В них он был рядом. В них я чувствовала его. Прикосновения. Дыхание. Учащенный стук сердца.

Отец пытался уговорить меня перенести слушание хоть на несколько дней.

— Нют, ну не нужны тебе сейчас эти переживания! Никуда не денется твоя незамужняя жизнь, — распинался он, восседая на углу моей кровати, пока я допивала свой ромашковый чай. — Полежи ещё немного.

— Пап, я хорошо себя чувствую. От того, что съезжу в суд, я не умру, — пыталась переубедить своего нервного родителя.

— Посмотри на себя в зеркало! На тебе же лица нет! Зачем себя насиловать?

— Хватит! Я хочу закрыть этот вопрос, как можно скорее. Понимаешь? Пап, я должна поставить эту точку. По-другому я уже не могу, — переходя то на шепот, то на крик объясняла ему свои мотивы. — Эта неопределённость сводит меня с ума! Мне больно от того, что Миша не рядом. Больно от осознания, что наши пути разошлись так ни разу и не пересекаясь. Этот брак — бремя надежды, которое я несу на себе, как крест. Чем быстрее я разорву эту связь, тем лучше будет для нас обоих.

— Но… — отец не договорил, проглотив фразу.

— Ни каких «но». Пап, нельзя бесконечно оттягивать неизбежное.

— Хорошо, — сдался родитель. — Но только у меня два условия.

— Пап!

— Не папкай мне тут! Будешь выделываться, прикую к кровати, пока врачи тебя всю не обследуют. Поняла меня? — строго пригрозил он.

И ведь я знаю, что он это не всерьез. Мой отец не способен на такие радикальные меры. Но в такой ситуации лучше не проверять границы его терпения. Вдруг он и правда прикуёт меня к койке. С него станется…

— Какие условия? — на выдохе спросила я, понимая, что моя капитуляция неизбежна.

— Во-первых, ты поедешь с водителем и охраной. Чёрт знает твоего Антона. Не зря говорят, что говно не тонет.

Возражать я даже не попробовала. Мне и самой будет спокойнее, если рядом будут люди, способные меня защитить. Умом я понимаю, что падение с такой высоты в буйную реку не оставило шансов никому из пассажиров той машины, но вот страх… Он по-прежнему диктует мне свои правила. Я, как загнанный зверь, бегу от хищника, чтобы не стать его добычей. И сколько потребуется времени, чтобы я смогла остановиться и спокойно выдохнуть, не ожидая, что за поворотом мня поджидает маньяк, не представляю. Поэтому перестраховка мне не помешает.

— Во-вторых… — замялся он. — Я хочу, чтобы вы поговорили с Мишей.

— Это ещё зачем? — зная всю бессмысленность этого, я честно не понимала для чего нужен разговор.