– Кстати, Винокуров зауважал тебя – ты произвела на него впечатление.

– Да неужели? Он определенно сумел сохранить от меня это в тайне, – Таня сверкнула белозубой улыбкой.

– Он сказал, что ты ему кажешься целеустремленной. Для деловой женщины это похвала.

Уголки ее рта теперь изогнулись в язвительной усмешке.

– Он будет ухаживать за мной?

– Думаю, что нет. Необязательно ухаживать за всеми, кто нравится.

Таня осмыслила все, что сказано было, и вернулась к деловому настрою.

– Для организации первичных ячеек мне надо бывать на местах.

– Подсаживайся ко всем, кто едет в хозяйства, но больше напрягай телефон.

Таня грустно покачала головой:

– Не скоро нам с Вовкой удастся приобрести свое авто.

– А права есть?

– А то! – Таня гордо вскинула голову.

– Я поговорю с Деминой – может она разрешит тебе брать отделовскую машину.

В тот же день.

– Еще чего! – Людмила Александровна поджала губы.

Вопрос был исчерпан.

С другими у Тани получалось лучше. Еще бы! – старались во всю. Ведь их пассажиркой была красивая и утонченная девушка – настоящее дыхание любви – которая боролась с главным пороком русского человека. Ну, как тут не поговорить за жизнь?

Ха, страдайте, мальчики!

И мальчики страдали….

Такой был инцидент – возможно из-за Тани.

Пригласил меня комсомол представителем райкома партии на акцию «Лыжный пробег, посвященный….» чему-то там. Ну, а я Таню.

Организован был так – все ехали в автобусе: комсомольцы, спортсмены. Метров за пятьсот до пункта назначения – это, как правило, село, в котором есть сельсовет – автобус останавливался, спортсмены выходили, на лыжи становились и вереницей в населенный пункт. А там, на площадь, где уже толпился народ – комсомольцы и неорганизованные зеваки. Автобус следом. И начинался митинг.

Мы с Таней делали свои дела – находили парторга и заводили разговоры об организации в хозяйстве общества борьбы за трезвость.

В первом же селе – то было Песчаное – случился инцидент. Мы зашли в контору, спросили Шумакова – здешнего парторга. Обнаружив отсутствие такового, решили переговорить с местным комсомолом. Выходим из конторы – навстречу Васька Пивоваров, водитель автобуса, который, кстати, приписан районному отделу культуры. Ставит предо мною ведро и, нагло улыбаясь, заявляет:

– Начальник, горючки ноль – беги на нефтебазу.

Я поначалу ошалел – краска кинулась в лицо, кулаки сжались. Сделал полшага вперед и плечо выставил – думал, как Пивке (уличная кличка) жахну сейчас снизу в челюсть: ноги взлетят выше головы. Да вовремя на Таню оглянулся. Подопечная моя, широко раскрыв глаза, с любопытством наблюдала, как выкручусь я из сложившейся ситуации? Ну, не кулаками же, право дело!

– Бензина нет? Сейчас устроим.

Разворачиваясь к конторе, заметил Васькин взгляд – в глазах светилась жажда крови. Мы с Таней поднялись в кабинет председателя колхоза, которого знал лично.

– Володя, – говорю, – у нас проблемы с автотранспортом. Автобус дали, но забыли заправить. Поможешь?

Волосенков, слова не сказав, трубку к уху и нефтебазе:

– Заправьте автобус, запишите на райком партии.

Вообще-то мероприятие комсомола, да Бог с ними – разберемся.

Выходим. Васька в той же позе у ведра стоит и говорит:

– Ну, так схватил тару и за бензином.

Хамит пролетарий! Но я в ударе.

– Проблема только в этом? Сейчас решим.

Пошли на площадь. Митинг уже расходился. Наташе Захаровой, руководителю пробега, заворготделом РК ВЛКСМ, а ныне исполняющей обязанности второго секретаря, говорю:

– Водитель вам шибко гонореистый попался – бензина нет, бежать не хочет. Я бы с удовольствием ему расквасил нос, но боюсь мероприятие сорвать. Ты уж разберись сама.

Наташе смелости и силы не занимать стать – сама здоровущая как бык; в школьные годы, говорила, борьбой и боксом занималась; в студенчестве – армрестлингом.

К Ваське подошла и говорит ужасно страшно низким голосом:

– Если я тебя стукну кулаком, будет больно и стыдно. Так что, прости….

Она притиснула Васькину спину к автобусу и так даванула грудью в грудь, что он то ли пукнул, то ли хрюкнул. А когда отпущен был, схватил ведро, запрыгнул в свой автобус, завел и помчался на заправку.

Таня зашлась в счастливом хохоте.

А я, склонив голову набок, изогнул губы в самодовольной ухмылке.

У нас таких водителей, как Васька Пивоваров, в райкоме нет – другая категория.

Вот, например….

Наша Танечка приболела – легла в хирургический стационар. Мы с Натальей Ивановной собрались уже навестить ее – летит приказ: срочно отбыть в Дом Политпросвещения обкома партии по вопросам общества «Знание» и единого политдня.

Я пробежался по кабинетам – кто-то едет в областной центр? Комсомол едет в лице все той же Наташи Захаровой. Быстренько присоседились и поехали.

В Челябинске говорю водителю Журавлеву:

– Михал Дмитрич, будет время, заскочи в магазин «Спорттовары», купи мне спортивную сумку.

Подаю ему четвертную – меньше купюры не нашлось.

– И на рынок, – говорит Наталья Ивановна, – купите грецких орехов. Мы на обратном пути заедем в южноуральскую больницу попроведовать нашу сотрудницу. Она их любит.

И что вы думаете?

Журавлев исполнил, как просили – купил спортивную сумку и набил ее орехами под завязку – весь четвертак истратил. Мы посмеялись у Тани в палате.

Но какова школа!

От грецких орехов Таня быстренько поправилась и приступила к работе, делясь впечатлениями:

– Как народ-то встревожен! Спрашивают – будут ли заставлять вступать? будут ли выгонять с работы, если не вступишь?

– И что отвечаешь?

– Что общество добровольное. Что желание бросить пить должно от души исходить, а не от страха быть уволенным.

– А было бы неплохо. Как думаешь?

Она кивнула.

Таня научилась звонить мне домой. А я признался, что видел ее во сне однажды, вызвав чарующую и загадочную улыбку. Надо глупее быть, чем был на самом деле, чтобы не понять, что я девушке тоже нравлюсь. Но не стоит сейчас прыгать и вопить «ура!» – твердо сказал себе. – Победа будет только тогда, когда она сама кинется мне на шею. А потом подумал: это, наверное, судьба моя – воровать куски с чужого стола, не обретя личной жизни и счастья.

Но адюльтер в аппарате райкома партии – это, конечно же, нонсенс. Размышляя о том, с трудом подавил приступ вины и беспокойства. Но я ведь шустер, хитер и опытен – я справлюсь. Я всегда справлялся. Хотя понимал: даже та удача, которую для себя приручил, однажды может подвести….

А взять моральную сторону дела. Совращать сотрудницу от тебя зависимую не очень-то хорошая затея. Почти так же плоха, как блевать в скафандре космонавта – ни глаз утереть, ни просморкаться.

Еще один служебный диалог.

– Ты так рьяно взялась за дело – к майским праздникам весь район пить заставишь бросить.

– Промедление мне не друг.

– Но свободная минута – драгоценный дар. Кстати, который час? Женский рабочий день уже закончился – давай домой отвезу тебя.

В машине по дороге к Тане домой.

– Я…. Прости меня. Ты очень красива – мне трудно рядом с тобой думать о деле. Я не хочу тебя подставлять и не могу совладать с собой. Что делать?

– Прекратить этот лепет!

– Э-э…. Что?

Ее голос зазвучал резче:

– Если ты будешь сюсюкать, ухаживая за мной, я буду не улыбаться, а беситься. У меня воздыхатель дома в постели – мне нужен мужчина, которым бы я восхищалась. Вкалывай, обыгрывай своих врагов, делай карьеру и свое дело – я не разрешаю тебе унижаться. Так что перестань на меня пялиться, и я стану твоей даже гораздо раньше, чем ты сейчас думаешь. Ты слышишь меня, Анатолий? Не смей унижать себя в моих глазах. Я тебе запрещаю!

Вот это женщина! Я о таких отродясь не слыхал.

– Да, милая, – смиренно сказал.

Мне вспомнилась историческая картина – прекрасная женщина с обнаженной грудью на баррикаде Парижа 1792 года. Такая вот ассоциация в голове возникла после ее отповеди.