Хотя Пал Иваныч тропку проложил к Пашкову, минуя ее. Кто мне помешает в должности заведующего отделом повторить его опыт?

Только две вещи:

– если мы станем единомышленниками;

– мы вообще можем стать любовниками, ведь оба холосты.

В отделе.

– Расскажите мне, Любовь Ивановна, какие пайки Пал Иваныч по пятницам возил моим родителям.

– С Нового Года аппарат поставили на довольствие с базы райпотребсоюза. В магазинах дефицит продуктов и все по талонам.

– Две недели шефа нет и пайков нет – где они?

– А это у буфетчицы спросите.

Я в буфет.

Буфетчица Алла:

– Простите, товарищ инструктор, но рассуждаете вы очень наивно – паек для вас, а не вашим родителям. Вы на курорте – какие вопросы? А что Кожевников? Он расписывался за вас. А росписи нет – продукты списываются.

– Как это? Кому достанется?

– Можно и так сказать. Назад не увозим.

– Ну, хорошо, если вы брали или другие технические работники, не напрягает. А может, кто из портфеленосцев себе подписывал? – вы расскажите, мне весьма интересно.

– Раз Алексей Степаныч (водитель первого) взял ваш пакет, другой – Чудаков….

Этот крещеный татарин еще в редакции меня обкрадывал – да воздастся по заслугам его!

В отделе шла перепалка.

Белоусов:

– Простите, Любовь Ивановна, но вы рассуждаете очень наивно. В аппарате нельзя существовать, не думая о карьере. Инструкторский корпус – это вообще кузница кадров. К нам приглядываются – кто на что способен. Вон про Анатолия Егоровича решили, что он готовый редактор районной газеты. У Семисынова пятки горят – не будет расти, вернется в гараж машиной командовать.

– Расти или угождать?

– Одно другому не помеха.

– А классики говорят – служить бы рад, прислуживаться тошно.

– Вы литературу оставьте школе. Здесь жизнь, здесь работая, думать надо. Не пойму, чего вам неймется – сидите в тепле с зарплатой горного инженера. А сунетесь в должность да напортачите – дорого обойдется вам ваша ошибка.

– Белоусов, ну, чем ты умней меня? Я уже пятый год здесь, мне по выслуге лет положено повышение. А ты…?

– А я не виноват, что меня Демина выбрала. Я и не рвусь совсем.

– Ну, так откажись!

– А партийная дисциплина? Сказали, значит, надо – за бортом не хочется оказаться.

– Все равно решать будет Пашков, а не Демина.

– Вот видите! Стало быть, у вас еще не все потеряно – целая жизнь впереди и большая карьера. Вам нельзя совершать опрометчивые поступки. Надо вести себя потише, чтобы стукачам на вас не было чего доносить.

– А ты не стукач, Владимир Викторович?

Белоусов сверкнул неотразимой улыбкой:

– Обижаете, Любовь Ивановна.

Она не удержалась и улыбнулась ему в ответ – обаятельный черт!

– Вон Анатолий Егорович, – Владимир переключил на меня свое внимание, – безмятежен, так как уверен: с его карьерой все будет в полном порядке. Трудно устоять на его пути.

– А ты знаешь, Владимир Викторович, парадокс – руководителем нашей группы туристов на Кубе был второй секретарь Троицкого райкома партии Назаров Николай Иванович. И поскольку первый уже ходит под себя, по его словам, он мне сходу предложил кресло заведующего отделом пропаганды и агитации в своем райкоме.

– И что? – коллеги в изумлении повернулись ко мне.

– Пока купались и загорали, первый Троицкого райкома в отставку подал – на его место обком прислал другого. Пролетел Николай Иванович….

Снова вызвала Демина.

– Комсомол прислал приглашение – у них сегодня мероприятие в ДК. Сможете принять участие от лица райкома?

– Да, конечно.

Вечером я в ДК. Пристроился скромно у буфета. Мимо проходили десятки людей – гуляли, радовались общению и лившейся музыке. Я посидел на торжественной части в президиуме и остался на дискотеку. Выбора, в общем-то, не было – либо домой к телевизору, либо здесь.

Выбрал девушку помилей, поскромней – пригласил пару раз на танец. Познакомился – Галей зовут, ученица выпускного класса. Напросился в провожатые.

Серьезная такая – сразу спросила:

– О чем будем разговаривать?

Ну, ясное дело, мне хотелось очаровать ее рассказами о Кубе. Но вдруг ляпнул:

– А давайте, посплетничаем.

Она даже приостановилась, повернулась, взглянула серьезно и спросила:

– Разве мужчины сплетничают?

Действительно. О чем это я?

Возвращаясь домой, вспомнил свою Галину, и будто жаром обдало.

– Любовь не простая штука, – буркнул себе под нос.

Все ждали вторника, ждали бюро. Огласит ли Пашков публично нового заведующего отделом райкома партии или еще подождет? Чьи надежды он оправдает, а чьи закатает?

Эту неделю я думал думу – как же мне выйти на Пашкова? Знал бы заранее, что так случится, купил бы в подарок Александру Максимовичу кубинский сувенир – был бы предлог приватной беседе. Наглость – второе счастье. Свой самый главный вопрос к нему давно уже приготовил – сейчас, похоже, время его задать. А то, как бы поздно не стало!

Желваки так и ходили ходуном в день бюро. Вот сейчас за тремя стенами от нашего кабинета все и решится. Если действительно Пашков метит меня, то пригласили бы. Значит, пролет!

Ни Белоусова не пригласили, ни Люкшину – сидим втроем в одном кабинете, как на иголках.

Стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Напрашивались два варианта:

– сегодня Пашков не озвучит имя нового хозяина кабинета Пал Иваныча;

– либо это не кто-то из нас.

С надеждой на первое – за Белоусова Демина, у Люкшиной большой стаж. В инструкторах ходят обычно два года, а потом куда-нибудь переводят – либо на повышение в аппарате, либо на хозяйственную работу. Любовь Ивановна пятый год в инструкторах, так что самое время.

Только я сижу с голой задницей – ни протеже, ни стажа в активе. Славненько-славно. Самое время импровизировать.

А душе хотелось вернуться в Варадеро, в кровать рядом с Галкой в «Гран Карибе». Вернуться в курортную жизнь. Сейчас же чувствовал себя бойцом в окопе на передовой – откуда, неведомо, прилетит снаряд – да еще надо в атаку бросаться. Мрак!

Люди входили и выходили из приемной – один вопрос сменялся другим.

Время к вечеру – можно домой слинять, как это сделали инструкторы орготдела, отстрелявшись по своему вопросу. Но мы продолжаем выжидать, как кролики в норе, которую сторожит волк.

На моем столе зазвонил телефон.

Все разом вздрогнули и напряглись.

Вот сейчас сниму трубку и голос секретарши в приемной – Анатолий Егорович, вас просят зайти на бюро…. И там все решится!

Беру трубку, с трудом удержавшись, чтобы не подмигнуть коллегам – пусть переживают.

Бодрый мужской голос:

– Анатолий Егорович? Вас беспокоят из районного комиссариата. Неделю назад вам была выдана под роспись повестка на сборы…

– Неделю назад меня не было дома.

– Значит, за вас расписались родные. Мы с понедельника занятия начали – вы рискуете сильно отстать. Завтра чтоб были в девять часов.

Телефон отключился.

Я набрал домашний номер:

– Пап, повестка мне из военкомата была?

– Была, я за нее расписался. Забыл сказать.

– Не потерялась?

– Да не должна. Сейчас найду.

Белоусов:

– Призывают на сборы? Вот повезло!

– Да, просто вовремя. Любовь Ивановна, не могли бы вы мне помочь? – я завтра с утречка заскочу и вот здесь на столе оставлю повестку. Вы занесете ее секретарю в приемную, чтоб меня не теряли и приказ оформили.

В глазах Люкшиной блеснул огонек:

– Конечно-конечно…

– Значит, покидаете нас, – сказал Белоусов. – В самый разгар предвыборной борьбы.

– Никаких выборов не намечается – назначение будет, и командировка делу не помеха.

Я изо всех сил старался выглядеть этаким лихим инструктором, не потерявшим еще надежды. Хотя в моем состоянии было это нелегко.

Ждать окончания бюро нет больше смысла.

Одетым в дверях обернулся:

– Ариведерче!

Люкшина просияла:

– Надо же, как везет человеку!