Если кто и вырвет его из смертного оцепенения, то это только Разиель. Она одна.
– Я должен идти. Сейчас, – крепким, едва ли похожим на прежний, голосом произнес Тиеф и поднялся с земли. – До утра Крайтер может не дожить, а я обязан исполнить его волю. Отыскать Разиель. И от себя. От себя… Я должен постараться найти ее и привести до того, как он спустит дух. Это меньшее, что я могу сделать для него сейчас.
– Ты храбр, – без тени насмешки произнесла старуха. – Храбр и великодушен, раз кидаешь себя во тьму, дабы исполнить последнюю волю друга. Я… Укажу тебе путь. Ранкрай, дай молодцу факелов в дорогу. Рассвет еще так не близко.
Пока община готовила для Тиефа факела, он подошел к Крайтру и сел подле. Бледное лицо друга оставалось недвижимым. Если бы не мерное, редкое вздымание груди, то можно было подумать, что он уже умер.
– Крайтер, – тихо позвал он, не особо надеясь услышать ответ. – Крайтер, я иду за ней. Немного осталось. Мы почти пришли. Мы почти нашли ее. Я… Знаю, что ты слышишь меня. Ты не можешь не слышать. Пообещай одно. Не умирать. Пока я не приведу ее. Ты ведь сможешь? Знаю, я часто просил тебя отказаться от задуманного. Говорил, что не навредим Земле, если мгновенно перенесемся к ней. Или что ничего плохого не сделается, если ты выдумаешь нам еду или ночлег… Но теперь я вижу, что ты был прав. Мне бы твою твердость Крайтер, твою волю. Теперь я прошу об одном. Об одной маленькой вещи. Не умирай. Дождись нас, прошу.
Он вздохнул и, немного помолчав, поднялся:
– До скорого, друг. Надеюсь, ты внемлешь моей просьбе.
Вдруг он заметил, что лицо Крайтера немного изменилось. Оно как будто стало спокойнее, расслабленней, а в уголках губ наметилось что-то вроде улыбки.
– Спасибо, – Тиеф улыбнулся сам. – Умеешь ты все-таки поддержать.
По наитию Крайтера или сам по себе, но дождь прекратился. Тиеф нетерпеливо вглядывался в ночь, вдыхал сырой воздух и ждал, когда заговорит матушка. Провожать вышла только одна она. Наконец, старуха глубоко вздохнула, закрыла глаза, прошептала что-то себе под нос и медленно потянулась за пазуху, откуда достала маленький сверток. Бережно, с чрезвычайной медлительностью, она стала разворачивать его. Внутри оказался блестящий выпуклый диск, обрамленный по канту десятком черных точек. Старуха прикоснулась к углублению в центре диска и точки тут же вспыхнули красным и голубым. Держа предмет на вытянутой руке старуха повела ею из стороны в сторону. Единственный голубой огонек перетекал от точки к точке, заменяя собой красные цвета.
– Компас, – удивленно воскликнул Тиеф. Этот предмет не отсюда. В каменном веке не может быть таких устройств!
– Иди за синей точкой, избегай красных и придешь к Тетретье, – пояснила матушка. – Что ждет тебя там, никто не знает.
– Откуда это у вас?
– Она дала. Когда я ребенком заблудилась в лесу. Она… Нашла меня и проводила домой. Уже у самого края, она предложила мне пойти с ней, но я отказалась. И тогда она дала мне это, сказав… – старуха запнулась, как бы взвешивая мысли, проверяя саму себя, не придумалось ли это ей за столько лет. – Она сказала, что я могу всегда вернуться назад. Когда захочу. И, если я вернусь, то позабуду все. Все тяготы, невзгоды и лишения. Что вспомню новую, счастливую жизнь, но взамен… Позабуду былое. Я берегла этот амулет дальше от глаз и ближе к сердцу. А он берег меня. Сберег до беззубой старости, как видишь. Иногда, когда случалось особенно тяжко, я доставала его украдкой, смотрела, но… Всякий раз откладывала. Я вспоминала о близких мне людях. О родителях, о моем храбром Стенае. О наших детях. Что станет с ними без меня?.. Но теперь, вот, возьми. Он мне больше не нужен.
Тиеф принял компас и стал крутиться на месте, уточняя направление. Синяя точка указывала на север, мимо пещер, вдоль берега реки вверх по течению.
– Передай ей, что нынче Масара сама матушка, – старуха надтреснуто рассмеялась. – Бабушка. И не вернется уже никогда.
– Ей? Кому ей?
– Матушке Земле.
* * *
Он брел долго, брел не останавливаясь с того самого момента, как распрощался со старухой. Впрочем, то, как он ее оставил, прощанием назвать было нельзя. После слов о Матушке Земле, Тиеф посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом, кивнул, как бы соглашаясь, зажег от костра первый факел и выдвинулся в путь.
– Матушке Земле, – пробормотал он в который раз и, завидев, что факел стал плеваться огнем, достал из мешка новый, распалил его, а прогоревший отбросил прочь.
Занятый в дороге разноречивыми мыслями, он совершенно позабыл о возможной опасности. Но и опасность, казалось, забыла о нем. За всю дорогу, – за скорым шагом Тиеф успел спалить шесть факелов – ему не встретился ни единый зверь. Однажды где-то глубоко в лесу прорычал медведь, но и только.
Крупные валуны и гранитные глыбы постепенно сменились частым булыжником, а потом и мелкой галькой. Он шел вдоль реки вверх по ее течению, однако самой реки так и не видел – голубая точка на компасе не давала ему повернуть к ней. Но он слышал течение, бурные игривые перекаты и с замиранием сердца представлял, как ему придется переправляться на другой берег, если огонек укажет туда.
– Матушка Земля… – вновь повторил Тиеф и болезненно скривился. – Почему так?
Впервые услыхав про Тетретье, Крайтер пришел в чрезвычайное возбуждение. «Это она! Она! Это может быть только Разиель!» Горячился он разными словами и улыбался, улыбался до смеха, радуясь открытию. Тиеф разделял его радость, без оглядок и сомнений. Ведь Крайтер был так уверен… Тысячу раз он откладывал эти мысли, отворачивался от сомнений, как от бесполезного перебора обглоданных косточек, но они возвращались сами.
– Она ли это… Матушка Земля. Она ли?
На востоке забрезжил рассвет. Погрузившись в себя, Тиеф не сразу обратил внимание на восход, опомнившись только когда факел зафыркал и стал гаснуть. Тогда он, было, потянулся к сумке за новым, но остановился и посмотрел по сторонам. Справа бурлила река, слева в небольшом отдалении высился черной стеною лес. Тиеф уселся прямо на гальку и, не отрываясь взглядом от леса, достал еду.
Подгоревшее мясо пропахло смолой, задубело но он не обращал на это внимания и равнодушно пережевывал кусок за куском. Есть не хотелось. Спать – тоже. Хотелось, чтобы отстали мысли сомнений, навязчиво осаждающих его голову. Блуждающий взгляд отыскал на гальке увесистый булыжник и Тиеф вдруг представил, как он разбивает об него голову. Раз и пустота. Забвение… Он поднялся, бросил недоеденное мясо, подумал немного, снял сумку и тоже оставил ее.
Синяя точка на компасе немного отклонилась влево, уводя его от реки в лес. Тиеф не то чтоб обрадовался такому повороту, но подметил с облегчением, что перебираться на тот берег уже не придется. Постепенно мелкая галька, очерчивающее русло реки в разлив, укрылась дерном и мхом. В лесу пахло сыростью и темнотой. Тиеф остановился возле одной особенно высокой сосны, прильнул к ее шершавому стволу и посмотрел вверх. Серое, с неохотой светлеющее небо копило новый заряд дождя. Кое-где виднелись клочки почти черных туч, низких и разительно выделяющихся на общем фоне.
Когда он вновь посмотрел на компас, то сердце его замерло – синих точек стало три.
– Уже близко, – вслух произнес он, желая отогнать подступившее волнение. – Где же это?
Продираясь сквозь внезапно сгустившиеся заросли, Тиеф несколько раз больно осадил лицо сухими ветвями. Он неотрывно следил за плеядой синих огоньков уводивших его вглубь леса, потому не особо разбирал дорогу. Да и где ее было разглядеть, когда сосны навалились такой стеной, что даже прояснившееся утро не продиралась сквозь их лапы.
Вдруг лес оборвался, точно его ножом отрезало. Тиеф ступил на малиновую поляну, высокую, густую и чрезвычайно просторную. Едва он выбрался на свет, как компас засверкал уже пятью синими огоньками. В горле пересохло. Он сглотнул, сорвал несколько спелых ягод и закинул их в рот, переживал, но тут же выплюнул – ягоды оказались кислыми.
