Tat 16

Мудрый Енисей сделал устройства для понимания слишком неудобными. Особенно мешали Тиефу два больших и тяжелых камня, которыми он завесил его слуховые отверстия. Худшее заключалось в том, что когда Тиеф говорил, слова искаженно перекликались, отчего он захлебывался собственной речью.

Вербарианцы приняли его радушно, задавали много вопросов… Иногда слишком много. Из-за некоторых Тиеф просто молчал смущенно, из-за других – злился. Впрочем, Крайтер точно чувствовал перешагнутую грань и резко обрывал позволяющих себе слишком много. За напористым валом вопросов, Тиеф не успевал задавать свои. А их, не менее острых, скопилось достаточно.

– Так невозможно, – не выдержал и возмутился он Крайтеру. – Это не контакт, а допрос.

На землю спустилась прохладная и немая ночь. Они стояли под открытым небом, невдалеке от купола и смотрели на звезды.

– Это нечестно, – повторил Тиеф, сочтя молчание Крайтера за обиду на резкий тон. – Я тоже имею право познавать вас.

 Но тот даже не шелохнулся. Бледный от природы Крайтер в лунном свете растерял остатки красок. Он неотрывно смотрел в небо, туда, где исчезла могущественная двоица. Тиеф подумал, что товарищу сейчас не до него. Не до него и его мелких претензий. Во взгляде Крайтера стыла отрешенность. Он точно стремился нагнать ускользнувших в небо, вернуть их или присоединиться. В конце концов эти двое были ему близки.

 Незадолго до отлета ярчайшего, группа вербарианцев собралась в ясной комнате, у вершины купола. Они прощались. Тиеф не принимал участие в этом, ведь прощаться можно только, если знаешь, с кем расстаешься. По эмоциям и словам: прощались они надолго.

Всеобщее прощание не походило на то, что видел Тиеф в прозрачной комнате. Провожать отлетающих вышли все. Тиеф понятия не имел, чего они ждали, но внутри купола никого не осталось. Какое-то время, обычные на вид Сейвен и Разиель – имена вербарианцев на языка Ра звучали коротко и резко ­ – стояли в отдалении и молчали. Молчали все. Сейвен поднял руку над головой, взмахнул ею несколько раз и исчез. Вспыхнули молнией и исчез вместе с Разиель. Потом все разошлись, и только Крайтер продолжал стоять в одиночестве. Как стоял сейчас в ночной тишине.

Тиеф решил уйти. Он понял, что товарищ нуждался в его обществе меньше всего, только… Утром грядущего дня они снимутся с места и полетят к пирамидам Ра. А вернувшись к соплеменникам, Тиефу нечего будет сказать.

Войдя под свод купола, Тиеф увидел Енисея, который неподвижно стоял у фонарной стойки. Едва он вошел, как премудрый двинулся к нему навстречу.

 Когда Сейвен рассказал, что Енисея создали вербарианцы, Тиеф поверил с великим удивлением. Впервые увидев премудрого, он принял его за существо другой планеты. Как если бы вербарианцы из плоти и жидкости, Ра из волокон и воздуха, а Енисей из железа и молний. Думая откровенно, Тиеф побаивался его. Этого металлического мудреца, не принадлежащего замыслу сеятеля.

– Добрый ветчер, Тиеф, ­– Енисей склонился в учтивом поклоне. – Я дозжидалзя тебя.

– Лестно внимание твое, мудрейший, – ответно поклонился Тиеф. – Я могу быть нужен?

– Нет, это я хотел быть нузжен тебе. Я не мог не заметить, как однобоко вызтроилозь назже обзжение. Но, прозжу понять моих друзей – им нузжны были ответы. Теперь им нузжен отдых, зпокойный зон, которого им зильно недозздает. И, пока они набираютзя зил, я готов ответить на любые твои вопрозы. Бззт. Зам я во зне не нузждаюзь.

– А что, о мудрейший, ты рассказать о них можешь?

– Я знаю о них бользже, чем хотелозь бы и бользже, чем они знают о зебе. Что ты хотел узнать презжде взего?

Тиеф не отвечал. Он не мог понять, как создание может знать о создателях больше, чем они знают о себе. И вместо череды заготовленных вопросов, он вдруг спросил:

– Кто ты, мудрейший?

­– Я? Бззт. Пазтырь Енизей, пзихобот зозданный приглядывать за зжизнью и изходом живых людей. Но, видимо, твой вопроз не буквален. Или некорректно звормулирован. Ты хотел зпроззить, каково мне быть зреди них? Как я отнозжусь к зоздателям и кто они для меня?

Тиеф нерешительно кивнул.

– Люди зущезтва ззагадочные. Дазже для меня. Я зказал, что знаю о них многое, но знание это зкорее зозтоит из набора загадок к ним отнозяззихзя. Ответов мензже. По многим параметрам я превозхозжу звоих зоздателей. Я не нузждаюзь во зне, мне не нузжна пища, я помню взе, з чем зоприказаюзь. Бззт. Гораздо более вынозлив и не возприимчив к факторам, губительным для них. Мои вычизлительные, экзтраполяционные зпозобности выше в зотни, а то и тыззячи раз. Я… Практичезки вечен. Мой термоядерный генератор мозжет проработать миллион лет. Мне замому любопытно, как они, такие ограниченные и зтизнутые зо взех зторон уззловнозтями звоего телезного заточения змогли зоздать меня. Бззт. Но, это факт. Я результат их деятельнозти. Меня зоздали з целью зледить и коррелировать бытие Вечнозти. Ты ведь не знаешь что такое Вечнозть?

Тиеф успел выучить несколько жестов вербарианцев и теперь отрицательно покачал головой. Енисей же кивнул в ответ и рассказал о Вечности, о том громадном городе грез, где ментальности еще живых людей существовали практически безгранично.

– Теперь нет этого иллюзорного града, – заключил он, как показалось Тиефу, с грустью. – Но есть зживые люди. Я раб цели, з которой был зоздан. Потому я злужу им и здесь. Но я не возпринимаю звое назтоящее полозжение как невольное. Мне нравитзя быть полезным. Нравитзя разделять их зудьбу. В этом мое предназзнатчение. Но, я не могу позледовать за ними в зны, что везьма зжаль. У знов оззобое знатчение, дозтупное только зживым зузщезтвам. У зна и яви езть звои преимузщеззтва и недозтатки. Бззт. Но одно неизменно. Люди озтаются людьми.

– Но кто они?

– Они? Непонятны. Как и вы. Вы очень похозжи. Вы зозданы без какой-либо цели и потому не ограничены ею. Позжалуй, это вазше главное преимузщезтво. В озтальном вы позредзтвенны. Езли подумать, то дазже как-то зтранно зтановитзя. Одно единзтвенное преимузщеззтво: безцельнозть. Бззт. Пузть это и звучит как недозтаток, но, поверь мне, целевому пзихоботу, безцельнозть это звобода.

– Но ведь тот, что создал всех нас, преследовал свою цель. Не значит ли это, что и вербарианцы и Ра были созданы с определенной целью?

– Нет. Это не одно и тозже. Залозженная при зоздании модель поведения и зоздание, как замоцель­ не одно и то зже. Я не возьмузь утверзждать, для чего зоздавалась жизнь на планетах ззолнечной зизтемы. Абзолютное ззнание? Вззмозжно, что езть и такое. Но то, что зживые, разумные зущезтва не обременены конкретной целью – факт. Я не беру в разчет потребнозти чизто биологичезкого звойзтва, как то добыча пищи или продление рода. Я говорю о разуме. Ваш разум звободен. В отличие от моего. Хм. Безеда з тобою, дозтопочтимый Тиеф, навела меня на любопытную мызль… Езли я удовлетворил твое любопытзтво отнозительно вербарианцев, я хотел бы удалитьзя и обдумать ее зо взей тзщатзельнозтью.

Тиеф кивнул и Енисей, неуклюже развернувшись, побрел прочь.

– Погоди! – внезапно для самого себя окликнул он психобота. – Какая мысль?

Енисей замер и медленно развернулся назад.

­– Я подумал о том, а не превзошли ли зоздания звоих зоздателей? Возможно ли, что человек зоверзженнее Первых? Я механизм. Мне недозтупна плозкозть биоэфира. Но вы. Возмозжно ли, что вы понимаете, чувзтвуете его лучзше, чем вазши зоздатели? Как я зоверзженне людей…

Несколько секунд Енисей молчал. Было слышно только, как жужжат его объективы. Наконец он неуклюже поклонился и продолжил путь.

– Создания… Создателей? – повторил Тиеф, потрясенный догадкой психобота. – Но ведь это… Невозможно.

 Он вновь остался наедине со своими мыслями. Впрочем, все мысли теперь свелись к единственному мотиву.

– Создания… Как такое может быть?

Слова психобота вращались на одном месте, не продвигаясь и не уходя. Воображение подняло бурю вербарианцев, в чьем напоре каждая песчинка сильнее и величественнее крупицы их породившей. Безудержный шквал несется сквозь космос к черному дому сеятелей жизни. Он полнится другими струями: голубыми, красными, зелеными, желтыми… Теперь это не песчаная буря, это ослепительный свет, рассеивающий бытие.