— Зарывайте, — велел Себастьян и перешел к следующей яме и к следующему мертвецу.
Я запоздало заметила, что это, наверное, были именно их могилы. Себастьян мог бы велеть вырыть братскую, но собственное желание сохранить память об умерших людях не позволяло ему так поступать. Он вообще был достаточно мрачен, словно с каждой процедурой возвращения мертвецов в могилу заново переживал их смерть.
Наконец-то разобравшись со следующей партией мертвецов, Себастьян жестом велел подчиняющимся ему скелетам зарывать могилы.
— Чувствую себя отвратно, — сознался он, возвращаясь ко мне. — Но это лучше обсуждения оборок.
— Каких оборок? — удивилась я.
— Да я не понял. Для скатерти, что ли… Тут я хотя бы понимаю, что делаю что-то полезное, — Себастьян усмехнулся. — Нет, ты не подумай, наша свадьба очень важна, и я люблю тебя и хочу жениться! Просто все эти хлопоты немного не по мне.
— Не переживай. Не по мне тоже, — усмехнулась я. — Скелеты немного… Перестарались, пытаясь устроить нам просто-таки праздник мечты, — мой смех прозвучал несколько неестественно, но я не сконцентрировала на это внимания, позволив себе просто немного расслабиться. — В общем-то, я понимаю, что они хотели только лучшего, но это желание несколько, м-м-м, гиперболизировано.
Себастьян только весело подмигнул мне.
— Они исправятся.
— Когда?!
— Когда-нибудь, — вздохнул он. — Переходим к следующим! — это уже относилось к самим скелетам. — Тут бы с текущими проблемами разобраться, а так… Все хорошо будет. Верь мне, — и задорно подмигнул.
Бодрости голосу Себастьяна не хватало, но я понимала, что разобраться со всеми мертвецами, продуцировавшими дисбаланс — задача не из простых, и на нее надо время. К счастью, ему не приходилось хотя бы самому рыть все эти могилы. Бог смерти просто присматривал за тем, как с этой задачей справлялись скелеты.
Однако после каждой новой порции мертвецов он становился все мрачнее и мрачнее. Бутылка с черной магией стремительно наполнялась, и когда Себастьян разобрался с последними жертвами Базилия, стало понятно, что емкости едва-едва хватило для всех мертвецов, однако я понимала, насколько же этого мало в сравнении с тем, что отсутствует в шаре.
— Да, — кивнул Себастьян, будто читая мои мысли. — Чтобы исправить дисбаланс, надо работать много дней и ночей. Тут на несколько лет только разбираться с мертвецами, выбравшимися из могил, и то если повезет легко вычислить такие аномалии. Не просто так у меня забрали Патруль, передали тебе…
— Он и там оказался совершенно бесполезен.
— Девушки захлебнулись в своей ненависти, — хмыкнул Себастьян. — У меня они отслеживали именно такие аномалии, а также наблюдали за тем, чтобы не было лишних смертей, всплесков жестокости и прочее. Но второе легко отследить по новостям. Что ж до мертвецов…
— В этих деревнях они заметны.
— Однако, о них ни единого упоминания.
— Тоже верно. Но почему?
— Потому что они безвредные. Нет гарантий, что где-то нет заброшенных старых городов, которые полностью функционируют, ведомые такими вот оживленцами. Вдруг где-то есть предприимчивые, вроде нашего Томаса? В любом случае, — Себастьян скривился, — плохо то, что я не могу действовать открыто. Но ничего, — он привлек меня к себе, — однажды нам удастся выйти из тени.
— Разве что на тот свет.
— Уверен, что все решится гораздо раньше. Рене — умный мужчина. Он заметит, что с балансом что-то не так. Гарантирую. И он поймет, что ты — лучшее, что случилось с этим миром за последнее время, — Себастьян подмигнул мне. — Обязательно поймет.
Я не была настолько преисполнена позитива, но не решилась спорить. Все-таки, хотелось выжить в первую очередь, а потом уже спасать не слишком благодарный мир, в который меня, считай, силком забросили.
Наверное, я была труслива. Но каждый раз, когда я думала о том, что могла бы и сама сделать первый шаг и попытаться все объяснить Рене, перед глазами вспыхивал образ Матильды и это ее «стреляй». Тогда на мою защиту встал сам Рене, но кто сказал, что он повторил бы это второй раз? К тому же, он потерял любимую женщину… Если Матильду можно было хоть каким-то образом назвать любимой, конечно. Потому что у меня, если честно, были сомнения насчет ее умения любить и делать хоть что-нибудь хорошее. А прогнивший человек рано или поздно перестает вызывать любые чувства, за исключением стойкого отвращения.
— Пойдем домой, — обратилась я к Себастьяну, встряхнув голову в надежде отогнать прочь дурные мысли. — Ты устал, тебе б отдохнуть.
— Ты права… Эй! — он окликнул скелетов. — Приведите тут все в порядок, заройте могилы и можете быть свободны до завтрашнего утра!
Скелеты склонились в глубоком поклоне и направились к еще разрытым могилам выполнять свое предназначение. Мы же с Себастьяном, взявшись за руки, медленно побрели к видневшемуся вдалеке доме смерти.
Оба шли молча, погруженные в собственные мысли. Мне все хотелось сказать что-то Себастьяну, но не удавалось сформулировать предложение более-менее адекватно, и я не решалась заговорить первой. В какую-то секунду мне показалось, что и у самого Себастьяна та же проблема. Я несколько раз поймала на себе его пристальный взгляд, но он так и не решился произнести ни слова.
Когда мы оба наконец-то были готовы к разговору о нашем будущем, и я даже почти сформулировала мысль, которую хотела бы донести до Себастьяна, оказалось, что надежды на покой были излишни.
Возле дома, шокировано размахивая длинными стеблями и выписывая на земле витиеватые выражения, далекие от понятия цензурных, стояла трахиандра.
Я бросилась к вазону, позабыв обо всем.
— Что случилось?!
Мне показалось, это разумное существо было не из трусливых. Однако страх буквально отпечатывался на каждом листике, на каждом стебельке трахиандры. Ею буквально трясло, и она, спешно высовывая корни из земли, бросилась в мои широко распахнутые объятия и прижалась, как маленький ребенок. Ну и что, что этот маленький ребенок был уже значительно крупнее меня самой?
— Расскажи мне, — попросила я.
Трахиандра принялась дрожащим корнем выводить что-то на земле. Я сначала не смогла разобрать ни слова, настолько из-за нервов бедное растение не могло не то что сформулировать свою четкую мысль, а даже вывести более-менее ровно слово на земле. Но потом трахиандра собралась с силами и наконец-то сумела вывести завершенную фразу.
— Они хотели меня украсить, — прочитала я, — и подстричь… Скелеты?! Себастьян! — я повернулась к богу Смерти. — Клянусь, я убью Томаса.
— Боюсь, — мрачно хмыкнул Себастьян, — он для этого слишком мертв.
Меня этот аргумент не остановил. Преисполненная желанием все-таки объяснить Томасу, что он в этой жизни — точнее, в этом посмертии, — делает не так, я решительно взлетела вверх по ступенькам крыльца, открыла дверь настежь…
И, шокированная, замерла.
— Черт! — выругалась давно выброшенным из обихода словом из своего мира.
— Давно хотел у тебя спросить, — протянул Себастьян, — а что такое «черт»?
— Злой, озорной дух, родовое название для всяких темных сил, — на скорую руку вспомнила я объяснение и тут же поразилась — как это мне вообще хватило сил хоть два слова слепить в кучу, после увиденного-то.
— Что ж, склонен с тобой согласиться, — протянул Себастьян. — Тут явно пошалили какие-то злые озорные духи…
Открывшаяся перед нами картина просто впечатляла. От гостиной, которую я оставляла всего несколько часов назад, не осталось и следа. Зато всюду были бесконечные оборки, рюшечки, бесконечные украшательства и прочая дребедень, которую, если честно, даже рассматривать было стыдно.
Я обнаружила совершенно новый ковер, почему-то поросячье-розового цвета, несколько кислотно-салатовых и ядрено-голубых бантов на люстре. На столе, укрытом скатертью кричаще алого оттенка, красовался огромный секатор.
Он-то и уничтожил напрочь мою растерянность одним только своим грозным видом. Сложив два и два и вмиг определив, зачем здесь вообще находится этот секатор, я вновь испытала прилив гнева. Это они этими мерзкими ножницами собирались подрезать мою трахиандру!
