— Я уверен, это будет очень шумный праздник, — пылко заявил Томас, хватая меня за руки и едва не бросаясь в пляс. — Мы подарим окружающим очень много радости! Я просто гарантирую это!..

— Погоди, — попыталась успокоить я. — Не надо рубить сплеча. Какая радость? Какие гости? Какие мертвецы из соседней деревни?

— Вот эти!

Он всучил мне огромный список, которым, сказать прямо, можно было обмотаться, словно мумия бинтами, и отправиться в таком виде в свет. Фамилий я навскидку насчитала примерно несколько сотен, более того, могла с уверенностью сказать, что на самом деле их было гораздо больше.

Магия, плескавшаяся в пустых глазницах Томаса, попыталась сформировать молящее выражение. Томас умильно сложил руки и смотрел на меня с искренней надеждой. Как отказать этому существу, я пока что представляла с большим трудом.

— Нет, — набравшись сил и вспомнив о том, что каким-то чудесным образом отказывала, например, куче купидонов, тех еще любителей состроить умильное выражение лица и попытаться убедить меня в том, что им не под силу выполнять какую-либо работу. — Мы будем праздновать свадьбу только с местным коллективом. Никаких друзей из соседних деревень. Более того, у меня есть ряд вопросов к населению тех самых соседних деревень. Откуда там столько мертвецов? Что здесь вообще происходит?!

— Ну пожа-а-а-а…

— Нет, — отрезала я. — И падать на колени не надо. Угрожать, что открутишь себе руку или ногу, тоже не надо.

— Но…

— Томас, это не подействует.

Он, кажется, пришел в полнейшее недоумение.

— Вам нас совсем не жалко, госпожа Эдита?

Я хмыкнула.

— Мне жалко, — утвердительно кивнула. — Но есть одна маленькая проблема. Мне прекрасно известно, что в данный момент вы просто занимаетесь наглыми манипуляциями.

— Но ведь…

— Я нисколечко не сомневаюсь в том, — продолжила я упрямо, — что вам хочется праздника. И что все скелеты расстраиваются совершенно искренне, когда получают отказ. Но также я совершенно уверена в том, что это расстройство не настолько критично, чтобы тащить сюда невероятное количество незнакомых скелетов.

— Но…

— Без «но», — строго оборвала я. — Послушай, Томас. Нам с Себастьяном не хочется афишировать наше здесь присутствие.

— Но мы же хотим позвать только мертвых!

Я сердито воззрилась на скелет. Он сложил руки в молящем жесте, но после примерки платья и длительной беседы с мадам Дюбо я уже не поддавалась на все эти попытки задурить мне голову. Конечно, в какой-то мере Томас был честен, но я не сомневалась в том, что в какой-то мере его поведение — это просто попытки давить на жалость. Разумеется, ему хотелось получить желанное!

А в данном случае желанным был праздник.

Вместо того, чтобы ответить, я проследовала в гостиную и устроилась там на диване. Повелевающим жестом указала на кресло, предлагая сесть и Томасу. Этот разговор надо было провести максимально правильно, без единой ошибки, иначе мертвецы опять возьмутся за свое и начнут давить на жалость. А эта наглость — примерно такая же, как и у моих купидонов.

Хотя купидоны, конечно, еще и дикие лентяи… А эти, вероятно, соскучились по обществу.

— Послушай, Томас. Я знаю, что ты в этом доме главный среди оживленных, и они слушают тебя. И я вынуждена просить тебя передать мои слова всем здесь присутствующим. Я очень надеюсь, что ты правильно меня поймешь и сделаешь все, чтобы мы с Себастьяном были счастливы. А значит, проследишь за выполнением этой просьбы. Да?

— Да! — радостно воскликнул он. — Конечно! Я готов служить верой и правдой!..

— Тогда будь внимателен, — я подалась вперед, добавила в голос несколько ноток таинственности и начала свой рассказ. — Мы с Себастьяном в один момент столкнулись с очень страшной задачей. Баланс — невероятно важная составляющая нашей жизнедеятельности, и выдержать его в этом мире непросто. Сейчас баланс расшатался, и мы стараемся делать все возможное, чтобы его восстановить. Но нам могут помешать.

— Кто?! — ахнул Томас.

— Люди, не желающие, чтобы все вернулось на круги своя, — твердо промолвила я. — Аномалий вокруг много, и нам с Себастьяном надо время, чтобы разобраться в причинах их возникновения и все наладить. Но если о том, что мы тут, узнают те, кому знать не надо, то о любой миссии по спасению мира можно будет успешно забыть. Нас просто уничтожат.

— А кому знать не надо?

— Никому, Томас. Никому не надо знать.

Он тяжело вздохнул.

— И что ж тогда делать?

— Мы должны вести себя тихо. Да, свадьба будет. Но она будет только для местных мертвецов и для нас с Себастьяном. Никаких приглашенных со стороны. Никакого излишнего хвастовства. Я очень прошу отнестись к этому серьезно и не ставить под угрозу и нас, и вас. Ведь от баланса в первую очередь зависит ваше существование!

Томас застыл, показывая, что он проникся всей серьезностью ситуации, а потом вкрадчиво, осторожненько так поинтересовался:

— А меню-то утвердить можно?

Мой тяжелый взгляд, очевидно, оказался невероятно красноречивым. Томас втянул голову в плечи, точнее, попытался уменьшить расстояние между шейными позвонками и весь немного подался вперед. Я решительно скрестила руки на груди и воззрилась на него, явно желая всем своим видом предупредить его: не надо пытаться действовать мне на нервы! Это все равно не сработает!

— Можно, — промолвила я, — утвердить меню. Но оно должно быть умеренным. И я не соглашусь, если там будет в огромных количествах невероятное сочетание сумасшедших блюд.

— Там все скромненько! — пообещал мне Томас и протянул очередной громадный список.

Первым делом я сосчитала количество блюд.

— Тридцать семь?! — моему возмущению не было предела. — Тридцать семь блюд?! Томас, я понимаю, что ты пытаешься устроить идеальный праздник, но это много.

— Но…

— Слишком много.

Томас тяжело вздохнул. Потом взглянул на меня и вздохнул еще тяжелее, очевидно, придя к разумному выводу, что его несчастный вид нисколечко не подействовал на меня, поинтересовался:

— А бутерброды можно посчитать как одно блюдо? Там с разными ингредиентами!

— Хорошо, посчитай как одно.

— Тогда тридцать три блюда!

— Это много, — возразила я.

— Но…

— Не больше десяти.

— Как?! — возопил Томас. — Десять — это… Десять — это невероятно мало! Это очень мало! Это безумно мало! — он попытался вздохнуть еще раз.

Получилось не очень натурально. Я напомнила себе о том, что скелеты ни дышать, ни вздыхать не должны, что хвататься за сердце им нет смысла, потому что сердца-то там нет, а все ощущения, если и присутствуют, то являются фантомными — эдакое следствие магического вмешательства, — и постаралась максимально здраво взглянуть на Томаса.

Шантажист умильно воззрился на меня и явно ожидал положительного решения по своему вопросу. Я серьезно кашлянула. Взгляд стал еще умильнее.

— Ну хотя бы тридцать! — взмолился Томас.

Я осталась такой же спокойной. Каменное лицо, кажется, могло испугать кого угодно. Томас убедился в том, что его попытки затрепетать отсутствующими ресницами прошли неудачно, склонил голую черепушку, примерился к моим ногам.

— Даже не думай падать, — сердито отрезала я.

— Двадцать пять, — решил идти на компромиссы Томас.

— Десять, — строго повторила я, хорошо наученная рынками и тем, как на них надо торговаться.

Томас собрался падать в обморок. Я оставалась неимоверно стойкой.

— Двадцать? — осторожно поинтересовался он.

— Пятнадцать, — решила сдаться я.

— Семнадцать?

— Ладно, — пришлось согласиться. — Пусть будет семнадцать.

Томас от радости аж подпрыгнул. Причем качественно так подпрыгнул, что аж долетел до потолка — а потолки тут были, надо сказать, достаточно высокие. Скелет ударился черепушкой о люстру, она опасно зазвенела, но вниз не упала. Сам же Томас даже вида не подал, что испытывает хоть какой-то дискомфорт. У меня возникло подозрение, что скелеты и вовсе не могут испытывать боли, но на каких-то остатках воспоминаний все-таки могут представить себе это ощущение и таким образом частично имитировать его. Наверняка Томасу хотелось таким образом добиться своего.