- Да, и не только, - девушка проходит вглубь кабинета, в ее руках какой-то пакет, и она все еще старается избегать моего взгляда. – Я бы хотела извиниться за свое поведение в тот вечер, я повела себя не тактично, ведь вы врач Джима. И вернуть вашу толстовку, я ее постирала и погладила.

- Благодарю, - киваю ей, осторожно принимая пакет из ее рук, кончики наших пальцев соприкасаются и меня словно током бьет. Ее руки такие нежные. – И не стоит извинений, лучше я, чем какой-нибудь другой мужчина, который бы просто воспользовался вашим состоянием.

- Вы правы, и я очень признательна вам за то, что спасли меня от этой участи, - Дженнифер мило улыбается и на щечках ее расцветает, словно бутоны роз, алый румянец. – Правда, очень. Могу я как-то вас отблагодарить за это?

Я на секунду задумываюсь.

- Попейте со мной чаю, - я отвечаю на ее улыбку, надеясь, что мои ямочки понравятся девушке также как и другим.

- С радостью.

Мне хватает пяти минут на то, чтобы налить чаю – очень удобно иметь термопот в личном пользовании – и поставить на стол вазочки с печеньем и конфетками.

Очень быстро мы находим общий язык с Дженнифер, оказывается, она закончила Нью-Йоркскую академию киноискусств на факультете журналистике, и сейчас проходит стажировку в довольно популярном журнале. Ей нужно будет взять интервью у очень богатого и занятого человека, и Дженнифер очень повезло, что он вообще смог выделить ей время, ведь взяв у него это интервью, она сможет повысить свой имидж и получит много опыта.

За разговорами проходит еще около десяти минут, как вдруг девушка замирает, будто зверь перед нападением и чуть охрипшим голосом задает мне довольно странный вопрос:

- Скажите, док, а в физиотерапевтическом кабинете появился какой-то новый работник? Ну, медсестра или врач или стажер?

- Мм, нет, не думаю, больница в последние полгода никого не нанимала, так как врачей вполне хватает, да и интернов мы не принимаем, потому что не успеваем за всеми следить, а что такое?

Я вижу, как девушка бледнеет на глазах, зрачки ее расширяются, с губ слетает полу-рык-полу-стон, чашка выпадает из ее рук и разлетается на сотни мелких осколков, что водопадом рассыпались по полу. Она подскакивает со своего кресла, оно падает на спинку, и спотыкаясь об него, Дженнифер чуть ли не выбивает дверь своим лицом, а после сломя голову бежит в одном известном только ей направлении.

Дженнифер.

Честное слово, когда я шла в кабинет доктора МакКалистера я планировали лишь извиниться и отдать ему его толстовку, что он так любезно одолжил в тот злополучный вечер. Мне и впрямь повезло наткнуться в том пабе на столь здравомыслящего мужчину, который не воспользовался шансом, а дал мне чистую сухую одежду и отвез домой целой и невредимой. Не зная как еще можно отблагодарить этого человека, я согласилась испить с ним чаю, совершенно не ожидая, что такая уютная – что довольно странно говорить про врачебный кабинет – комната, в совокупности с приятным человеком и ароматным мятным напитком так меня успокоит.

Сама не заметила как все раздражение, вызванное нежеланной встречей с заносчивой любовницей моего мужа - а если еще приплюсовать к этому довольно щепетильный разговор в дороге, о том, что мы друг друга совершенно не знаем, да и ситуацией в целом не владеем - сошло на нет.

Ни один из нас не знает прошлого друг друга, не имеет представления, что каждому пришлось пережить. Я не понимаю, почему он никак не расстанется с Мелиссой, которой от него только деньги и нужны, а он глупец верит в еелюбовь, Джим же абсолютно не знает, почему я вышла за него. Почему вообще согласилась на этот брак, зная, что у нас никогда ничего не получится, что он не полюбит, да и друзьями мы вряд ли станем. Наши взрывные характеры даже этому не поспособствуют.

Приятная атмосфера развязала мне язык, и я начала рассказывать доктору про свою жизнь, про ту ее часть, которой, в общем-то, можно гордиться. Про учебу, стажировку и предстоящую мне непростую работу, ведь взятие интервью заключается не только в задачи нужных вопросов, но и написании и редактуре текста, подбор необходимых фотографий. А перед всем этим еще нужно проанализировать человека, его компанию, для того, чтобы понять какие вопросы нужно задавать, а каких лучше вообще избегать, потому что влиятельные люди по щелку пальцев смогут уничтожить начинающую журналистку, и плевать они хотели с высокой колокольни какие у журналиста связи.

А потом меня словно током треснуло, неприятная мысль кольнула где-то в дальнем уголке мозга, зашевелилась и доползла до сердца, поднимая непонятную мне тревогу. Сердце забилось настолько быстро, словно я километров пять пробежала, легкие отчаянно сжимались, пытаясь втянуть в себя побольше воздуха, пока я хрипела вопрос доктору. Когда же он ответил, что нет, нихрена новеньких нет, и не предвидится, то слова мистера Николсона, что он мне прислал пару дней назад, ударили под дых.

«Опасения подтвердились. Авария была подстроена, вот только Джеймса хотели убить, а не просто покалечить. Будьте осторожны, не оставляй его одного. И не подпускай Мелиссу Уайт к моему сыну!».

Пару секунд шестеренки в моей голове шевелятся.

«Конечно,миссис Николсон…».

И как я сразу не поняла.

Черт. Черт. Черт.

Сшибая всех на своем пути, я кричу какой-то медсестре вызвать охрану в физиотерапевтический кабинет. Легкие горят, глаза слезятся от боли в тех местах, которыми я собрала всевозможные углы этой больницы. Спотыкаясь и чуть не падая, я буквально выбиваю дверь в кабинет, в который я отправила своего мужа и вижу, как эта неизвестная мне женщина оборачивается ко мне с наполненным какой-то хренью шприцом. Джим сидит в своем кресле, голова откинулась назад, лицо все посинело, изо рта тонкой струей бежит пена.

Мне хватает десяти секунд, что показались мне вечностью, для того чтобы оказаться рядом с ней, выбить шприц из руки, а следом отправить ее в нокаут четким хорошо поставленным ударом в челюсть – оказывается не зря пару лет ходила на бокс. Пока эта сука валяется в отключке я кидаюсь к Джиму, падая перед его креслом на колени, чувствуя как расшибаю их в кровь об кафель, и ощущаю как паника подкатывает ко мне волнами.

- У него нет пульса… – шепчу я, и вскоре шепот перерастает в полноценный крик. – Сделайте же что-нибудь, он не дышит.

Несколько медсестер оттаскивают меня от мужа, в то время как санитар и доктор МакКалистер вытаскивают его из кресла и кладут на спину. Платиновый блондин тут же начинает делать ему непрямой массаж сердца, пока санитар проверяет его рот на наличие западающего языка или рвотных масс.

- Раз, два, три, четыре, - словно в тумане я слышу отсчет голос доктора, - давай, ну, же!

- Сердце забилось! – подтвержает санитар.

- Тащите нолаксон, 2 милилитра сразу! – кричит Теодор, одна из медсестер, что держала меня, бросается к ящику с лекарствами, быстро набирает шприц и отдает его доктору.

Не проходит и двух минут, как лекарство срабатывает и тяжелый выдох оглушает тишину, поселившуюся в кабинете.

- На каталку его и в палату, следите за состоянием и возьмите кровь на анализ, и тот шприц тоже, - отдает команды МакКалистер, - охрана, в наручники эту женщину и вызовите, наконец, полицию. А с вами потом начальство будет разговаривать, какого хрена вы пропускаете незнакомых людей не являющихся ни пациентами, ни рабочими, вам на то базу данных и сделали, что бы вы всех проверяли! И позвоните родителям Джеймса Николсона, он мой пациент, данные все должны быть в компьютере.

Давай, дыши, Дженнифер, все хорошо, все хорошо. Вдох-выдох.

- Миссис Николсон, - Теодор вмиг оказывается рядом со мной, проверяя мое состояние. – Слышите меня? Все хорошо, ваш муж пришел в сознание и это уже хорошо, мы выясним, что ему в кололи. Дженнифер!

Я дергаюсь.

Поднимаю на мужчину расфокусированный взгляд и чувствую, как соленые жгучие слезы размывают его лицо, что находится прямо предо мной. Я лишь раз в жизни столкнулась со смерть, и это нанесло мне внушительную психологическую травму. И даже если мы с ним не ладим, какой-то части меня он дорог. Я так привыкла быть рядом с ним хоть как-то, что потерять его для меня является очень болезненной ситуацией.