Так что я просто меняю роли местами. Забавно же будет, если Розмари, в свою очередь, заинтересуется мной? И в таком случае наше взаимное помешательство станет чем-то невинным, безвредным.

– Это про девушку, которая помешалась на новой пассии своего бывшего. Я знаю, это не самая свежая идея, но…

Она перебивает меня:

– Это триллер?

– Ты имеешь в виду, дойдет ли дело до убийства?

– Именно.

– Никаких убийств! Разве только чтобы пощекотать нервы.

– Я всегда за то, чтобы пощекотать нервы. – Даниэль указывает на мой лоб. – У тебя здесь всегда было столько историй. Чем навеяна эта?

Я принимаю беззаботный вид.

– Калеб недавно упомянул свою бывшую, и, оказывается, она живет в Бруклине, а не в Уэльсе, Лондоне или Шотландии, как я думала. Так что я слегка психанула.

– Упс.

– Именно. Так что в качестве утешения я начала прокручивать в голове разные сценарии. Например, что, если она до сих пор любит Калеба и попытается помешать нам?

– Богатая тема… Наконец-то ты перестала писать про этого джазового барабанщика.

– Эй, а вот это грубо! Вообще-то эти истории напечатали.

– Знаю, знаю, они классные, но он фигурирует в каждом твоем рассказе, ты уже высосала все, что только можно, из этого бедолаги.

Долгое время Адам, джазовый барабанщик, был моим единственным источником вдохновения; на нем мой опыт практически заканчивался. Но я никогда не рассказывала реальные истории. Теперь я буду писать более жизненно, но при этом готова слукавить, если это будет выгодно оттенять правду.

Итак, правда номер один: я живу в этой однокомнатной квартире в Гринвич-Виллидж бесплатно. Моя бабушка приобрела этот дом из песчаника в конце 1970-х. Квартиры на втором, третьем и четвертом этаже она всегда сдавала, а пятый этаж пустовал: там организовано рабочее пространство, подальше от собственной квартиры. Моя бабушка была первым писателем в семье – сценарист трех ТВ-шоу и автор мемуаров «Смех как лекарство», опубликованных крупным издательством, – а я пытаюсь идти по ее стопам.

– Хорошо, новые сюжеты. Отныне только так.

– Обещаешь? – Даниэль протягивает мизинец. – Я сказала себе, что не допущу больше никаких нездоровых отношений.

На словах «нездоровые отношения» я отрываю кутикулу, но тут же соединяю ее мизинец со своим.

Чтобы сменить тему, спрашиваю Даниэль про ее босса-стоматолога, она лишь фыркает и пересказывает его утомительные двусмысленные шутки о профилактическом осмотре. В середине рассказа я сбегаю в туалет.

Там открываю «Инстаграм» и просматриваю истории Розмари. Двумя минутами ранее она сфотографировала свой ярко-оранжевый, словно пламя, коктейль. На заднем плане виднеются чьи-то руки и ключица. Похоже на группу людей: возможно, коллеги оттягиваются после работы, или это чей-то день рождения. Снимок сопровождается геотегом: это некий бар в Гованусе. Я прикидываю маршрут, надеясь, что она задержится там еще на пару часов. «Счастливые часы» в барах давно закончились. Скорее всего, это последнее место на сегодня.

Когда я возвращаюсь, Даниэль точно так же просматривает свой «Инстаграм». Под ее пальцами вихрем проносятся тосты с авокадо, парадные снимки знаменитостей, закаты на пляже. У меня начинает кружиться голова.

Подойдя к раковине, плещу холодной водой себе в лицо.

– Давай куда-нибудь сходим, – предлагаю я с мокрым лицом. Несмотря на увещевания Даниэль, этот вечер отлично подходит для исследования; у меня все под контролем.

Подавшись вперед, подруга демонстративно кладет голову на стол.

– Неужели нельзя просто посидеть тут с бутылкой вина?

– Еще чего. Сегодня пятница! Старость не за горами. Луна рассказала мне об одном новом местечке в Гованусе, там вроде как делают классные коктейли.

– Уф, ну ладно. – Даниэль открывает мой мини-бар, достает фляжку и наполняет ее джином. – Кстати, о тусовках: в следующие выходные мои чудаки-соседи устраивают вечеринку по случаю Хэллоуина. Скажи, что придешь!

Даниэль живет с двумя соседями, которых она нашла по объявлению, – один графический дизайнер, второй оператор, – в Крейн-Хайтс. Они со странностями и прижимистые, но в целом нормальные.

– А ты не можешь прогулять?

– Еще чего, я должна проследить, чтобы никто не разнес мой дом или что похуже. Но мы можем отпраздновать заодно твой день рождения! Разумеется, Калеб тоже приглашен.

Мне исполнится двадцать пять 29 октября: Скорпион до мозга гостей.

– Ладно, я в деле.

– Ты просто душка. – Она запихивает фляжку в лифчик.

Мы пьем по очереди, пока едем в метро, но большую часть выпиваю я. На выходе нас окружает осенняя прохлада, и я не успеваю собраться с мыслями перед тем, как войти в бар. Все происходит слишком стремительно. Внезапно я жалею, что со мной Даниэль. С другой стороны, мне нужна поддержка.

Свет в баре приглушенный, в оранжево-розовых тонах. Музыка ревет, гремят басы. Мы протискиваемся сквозь толщу тел, чтобы заказать выпивку, и я рада, что здесь столько народу – это немного успокаивает.

Я оглядываюсь сначала в поисках туалета, а затем в поисках Розмари – вот она, стиснута людьми с двух сторон, спина прижата к окну. На ней укороченная водолазка зеленого цвета. Мне водолазки не идут, но на ней смотрится здорово.

Сажусь рядом с каким-то качком, потягивая джин с тоником. Даниэль тут же принимается флиртовать с моим соседом, поэтому я могу сосредоточиться на Розмари.

В отличие от меня она не держится за свой коктейль, как за спасательный круг. Отпив глоток, отставляет бокал, делая перерыв. Я же обычно пью едва ли не залпом – лишь бы поскорее стать той остроумной болтушкой, за которую меня все принимают.

Розмари молчит уже несколько минут. Наверное, она умеет слушать, и друзья приходят к ней выговориться. Но что, если это Розмари нужно выговориться? Я могу стать таким другом для нее.

Вскоре она встает и направляется в уборную. Склонив голову, я начинаю рыться в сумочке в поисках помады. Мои пальцы обхватывают тюбик, и я украдкой бросаю виноватый взгляд на Даниэль. Они с качком увлеклись беседой, суть которой ускользает от меня за басами, а его рука касается ее спины. Она не возражает, значит, он ей нравится, и мне уже не так стыдно сбегать.

В уборной я бросаю взгляд на кабинку и сквозь щель внизу вижу коричневые замшевые ботильоны на шпильке. Просто, но сексуально.

Раздается звук смыва. Мой выход. Подношу помаду ко рту и наклоняюсь к зеркалу. Губы медленно окрашиваются в красный. Розмари подходит к раковине и поворачивает оба крана с холодной и горячей водой, чтобы добиться идеальной температуры.

Я специально смазываю помаду. Она попадает на зубы.

– Вот блин, – ругаюсь я, – вечно так.

Кто-то мог бы улыбнуться из вежливости, кто-то бы не обратил внимания на девушку, напортачившую с помадой и чертыхающуюся себе под нос, но Розмари то ли пьяная, то ли слишком добрая, то ли сама когда-то была несчастной девочкой, которая неумело красила губы в туалете, но только она отвечает мне:

– Каждый раз, когда крашу губы, чувствую себя так, будто мне снова десять и я таскаю вещи у мамы.

У нее в носу серебряное колечко. Как это я раньше не заметила? Хотя, может, она не носит его на работу, чтобы не показаться непрофессиональной.

– Я была без ума от фиолетовой подводки в старшей школе, – отвечаю ей. – Выглядела, как клоун.

Намыливая руки, Розмари поворачивается ко мне, и я затаиваю дыхание. Что, если она вспомнит меня в том кафе? Вдруг она что-то заподозрит? Она сбежит или накинется на меня?

Наши взгляды встречаются. У нее удивительно зеленые глаза.

– Всему виной те дурацкие советы из «Космо», – улыбается она.

– Точно! Все статьи там в стиле «Как подвести глаза, как у кошечки» или «Стань профессионалом в этих семи позициях для быстрого секса», – в ужасе застываю: я что, правда только что использовала словосочетание «быстрый секс» в разговоре с бывшей своего парня? О.Бо. Же. Мой.