На этих двух фотографиях губы Розмари были сжаты и приподнимались только уголки, но на третьем снимке, выложенном через год после ее знакомства с Калебом, Розмари стояла с ним под руку в фиолетовой мантии выпускника, и ее зубы ослепительно блестели в редкой открытой улыбке. Калеб был коротко подстрижен и одет в темно-серый костюм, но не узнать его было невозможно. Они стояли под аркой в Вашингтон-Сквер-парк, сияя от радости и гордости, как будто это их рук дело. Наверное, он специально прилетел в Нью-Йорк, чтобы поздравить ее.

Мысль об этом удивительным образом причиняла боль.

Затем мне удалось найти и прочитать старый блог на «Тамблер», который Розмари вела, пока жила за границей. Интересно, она тоже села на самолет в Британию с наивными надеждами, как я, когда полетела учиться в Австралию – необратимые перемены, потрясения, приключения, достойные книги.

Сначала она писала о пейзажах – пустоши и туман – и занятиях по литературе, а затем перешла на романтическую тему, описав некоего валлийца, который жил по соседству с ней. Начиная с этого момента блог был посвящен исключительно кафе, которое они с Калебом часто посещали; пабу, где сидели часами, пока снаружи лил дождь; секретным маршрутам Сент-Эндрюса, которыми поделился с ней Калеб; и окрестностям Файфа – Анструтер, Эли, Эдинбург, – где они резвились (выражение Розмари) по выходным. Ее прозе, хотя она была отточенной, чистой и строгой, не хватало определенного единообразия. Я почувствовала облегчение. Хотя Розмари явно умна и начитанна и умеет строить предложения гораздо лучше большинства населения, она точно не писатель, по крайней мере не такой, как я; у писателя есть свой голос.

Я несколько часов читала блог. Но чем дольше Розмари жила за границей, тем реже она писала о своих отношениях, пока в один прекрасный день посты не прекратились. Реальность оказалась слишком хороша для блога? То, что начиналось как достойная история, претворялось в жизнь. Калеб был лучше фантазий.

Почувствовав подступающую панику, я начала мысленно перестраиваться. Мне нужно было написать о чем-то (или о ком-то) новом, и я выбрала любовь. (Я убедительно писала о несчастной любви, основываясь на собственном опыте; два опубликованных рассказа были тревожными и депрессивными, но, по мнению читателей в интернете, жизненными.) Раз любовь – универсальный опыт для всего человечества, а писателей призывают писать на знакомые темы, я надеялась испытать это чувство хотя бы однажды. Когда Калеб предложил принести суп во время мой болезни, я подумала: «Вот оно, уже близко». Я чувствовала, как оно нарастает внутри – когда я смотрела в глаза Калебу, мне хотелось то ли смеяться, то ли упасть в обморок, все признаки налицо, – но теперь мне открылась другая история, возможно, параллельная, и к ней я не имела никакого отношения. Мне казалось, это что-то редкое и особенное – математик из Уэльса и книжный червь из Нью-Йорка! Ничего общего! Но что-то тянет их друг к другу! Но это была всего лишь отточенная схема, в которую я легко попала. Жалкая копия.

Как я могу переписать нашу историю, чтобы она стала моей?

Порывшись в недрах интернета, я нашла аккаунт Розмари в «Инстаграме». Зайти туда было невозможно – он был закрытым. Мой аккаунт же был публичным. Я знала, приверженцы закрытых профилей зачастую смотрят свысока на тех, у кого аккаунт открыт, будто это означает бесстыдную потребность во внимании, но с тем же успехом можно утверждать, что от частных аккаунтов несет элитарностью, исключительностью: ну и что с того, что мне нравится, когда незнакомцы пролистывают мою жизнь, достраивая мой образ в собственной голове?

На следующее утро я принялась за дело. Пока покупатели сновали по магазину, я, сидя за кассой, создала анонимный аккаунт в «Инстаграме» под названием «Книги и кофе». В нем будут фотографии того и другого. Я бродила вокруг полок в поисках нейтрального фона для первого снимка. Наш магазин оформлен в стиле лофт: высокие потолки, голый кирпич. Шесть полок с художественной и нехудожественной литературой тянулись вдоль задней стены, а все остальное пространство занимали деревянные столы, уставленные ароматическими свечами, кружками с литературной тематикой, магнитами на холодильник, поздравительными открытками и раскрасками для взрослых – для успокоения нервов. Когда я благополучно устроилась в пустом проходе, то поставила свой масала-латте на полку и сделала несколько фотографий под тщательно выверенным углом. Наложив фильтр, я опубликовала снимки, сопровождая их книжными хештегами (#книгомания #книжныйблогер #книгочей). Сорок пять минут спустя у меня уже было тридцать семь подписчиков. Теперь аккаунт выглядел достаточно подлинным и безобидным, чтобы запросить подписку у Розмари. (Она ведь указала в описании «редактор книг», это не должно было стать сюрпризом.)

Перевернув телефон экраном вниз, я отложила его подальше, чтобы не было соблазна проверять его каждые несколько минут, и через настольный компьютер зашла на сайт издательства в поисках краткого списка книг, которые редактировала Розмари. Я изучила их все, отслеживая ее предпочтения.

Скоро началась смена моей коллеги Луны, и я устроила себе обеденный перерыв в пиццерии через дорогу. Откусив кусочек, я заглянула в «Инстаграм» и увидела, что Розмари приняла мою подписку. Пицца тут же потеряла для меня всякий интерес. Вытерев жирные пальцы, я начала изучать прошлое Розмари. Быстрый подсчет показал: она выкладывает снимки в ленту реже меня – в среднем раз в месяц, а не раз в неделю. Возможно, ее жизнь не столь интересна, как моя (вряд ли), а может, она меньше нуждается в чужом одобрении.

Пока я искала следы Калеба, то споткнулась о геотеги из различных баров Манхэттена и Бруклина и концертов в нескольких заведениях, куда мы с Калебом часто заглядывали.

Наконец я нашла фото, где Калеб стоял, глядя на океан, на пустынном берегу Уэст-Сэндс-бич. Хмурое небо. Его зимнее пальто казалось недостаточно теплым. Снимок был выложен шесть лет назад – последний год учебы Розмари в Сент-Эндрюсе, за пару недель до ее возвращения в Нью-Йорк и начала фазы тоскования. Некая Мэри-Энн оставила комментарий: «Хорошо вам провести время!» Некая Элизабет добавила: «Обязательно загляни в Лондон до возвращения в США. Целую». Подпись к снимку гласила: «Очень подходящий меланхоличный саундтрек к нашим последним выходным: «Лох-Ломонд» от @ранриг». Это звучало как приглашение, так что я надела наушники и отправилась на «Ютуб». Мужской голос пел: «Ты пойдешь по горам, а я по долине, но буду в Шотландии прежде тебя». Я представила, как Розмари и Калеб держатся за руки на грязных дорожках в парках Сент-Эндрюса или на продуваемых ветром пляжах, как она проводит пальцем по уравнениям в его блокноте, спрашивая, что он пытается решить.

Они превращались в персонажей, которых я могла записать, использовать и, может быть, даже сохранить. В конце концов, любой эпизод моей жизни подвергался тщательному изучению с точки зрения нарратива: все было на виду и могло быть переписано, замаскировано под Историю. Их же история стала частью моей; мы пересеклись. В новом сюжете мы все трое вновь переживем наши роли.

Следующие две недели я посвятила знакомству с Розмари. Мне пришлось как следует попотеть ради каждого обрывка информации в интернете. Но вскоре этого стало недостаточно: мне хотелось быть ближе, дышать тем же воздухом.

Отсюда: мятная конфета, сумка, ее джинсовая куртка, задевающая мой локоть.

Отсюда: все, что случилось дальше.

С тех пор как я последовала за Розмари в кафе и впервые заговорила с ней, прошло несколько часов. История начинается здесь, хотя я понятия не имею, как она будет развиваться. Прокручиваю нашу встречу в голове, протискиваясь между коллегами Калеба в баре на Нижнем Ист-Сайде.

Пьяные или трезвые, они говорят на особом языке: расчеты страховых убытков, вероятностные модели, скорость ветра, штормовой нагон, генерация событий.