После этого приглашены были к столу Военнаго Губернатора Экзарх Грузии, знатнейшее Духовенство, военные и гражданские чиновники и почетнейшее купечество. День этот был провождаем общим веселием, общими мольбами о долгоденствии матери всеми обожаемаго Монарха. При питии за здоровье Государя Императора, Их Императорских Величеств и всего Императорского Дома, и Корпусного Командира, храброго Русского воинства и всех участвовавших при взятии Эривани, производилась пушечная пальба. Вечером было многолюдное гулянье в саду Главнокомандовавшего Грузией, где неумолкаемая музыка и хор певчих доставили гуляющим неизъяснимое удовольствие. В продолжение всего дня погода совершенно благоприятствовала общей веселости. Вечером не только весь город, но и окрестные горы Тифлиса были иллюминованы[43]. Менее чем чрез два месяца, 6-го декабря этого же года, Тифлис, благодаря Николая Мартьяновича, праздновал, с чувством радости и восторга, Тезоименитство самого Незабвенного Государя. На этот раз гостями Военного Губернатора на площади были пленные персияне, в числе до двух тысяч человек, – что очень удивило обитателей Востока, непривыкнувших в стране отечественной видеть даже благосклонного обращения с побежденными. Обед в доме у Сипягина был роскошен по обыкновению, а в 8 часов вечера открыто благородное собрание, на котором, по предложению нашего героя, дворянство и граждане пожертвовали до 15,000 рублей асс. на устроение в Тифлисе богоугодных заведений, как то: воспитательнаго дома, больницы для бедных, дома трудолюбия и дома для умалишенных – заведений которых до того здесь не было[44].
В первый день 1828 года – к торжественному столу Сипягина были приглашены находившиеся в Тифлисе пленные сардары персидские: Магомет Эмин-хан Аббас-Абадский и Гассан-хан Эриванский, а также некоторые почетные ханы, – вожди возмечтавшие несколько месяцев пред тем поработить Грузию, а теперь в столице ее пившие за здравие и благоденствие Царя Русского, великодушного их Победителя. В то же время были снова угощаемы, особенным обедом, все пленные сарбазы и офицеры их. Вечером дан был великолепный бал, от которого пленные были в восхищении. «Таким образом, – говорил современник[45],– здешнее начальство на каждом шагу доказывает азиатцам, что русские не только оружием, но и ласковостию и благодеениями своими умеют покорять народы. А мы, обитатели отдаленной Иверской страны, загражденные от Европы необозримыми Кавказскими горами, при виде столь великолепных, необыкновенных здесь пиршеств, часто почитаем себя переселившимися в какую либо из столиц России».
Окончим эти сведения описанием торжества, данного Сипягиным, по случаю славнаго Туркманчайского трактата[46]. 22-го февраля, в 7 часов пополудни, гром пушек известил жителей Тифлиса о заключении мира. Нужно ли говорить, с каким всеобщим восторгом принято было это известие? Грузия, которая от внезапнаго вторжения персиян претерпела столько бедствий, которая на оружие Русское возлагала все свои надежды – могла ли без живейшей радости торжествовать мир, коим упрочивалось ее благоденствие? Старцы, жены, дети – все спешили поздравить друг друга с блистательным окончанием войны; все молили Бога, да сохранит и прославит Он Всеавгустейшего Монарха, Виновника их благополучия.
23-го числа, военные и гражданские чиновники собрались в доме Военного Губернатора, откуда верхами, вместе с нашим героем, отправились в Сионский собор.
Экзарх Грузии, Митрополит Иона, по совершении Божественной литургии, произнес приличное торжеству слово, и потом, при пушечной пальбе, принесено было им благодарственное Господу Богу молебствие. Из Сионского собора Сипягин, со всеми чиновниками, отправился в Армянский монастырь, где престарелый Патриарх Армянский молил Бога о здравии Незабвеннаго Монарха. Восьмидесятилетний старец, испытавший в течение своей жизни непостоянство судьбы, с чувством живейшего восторга произнес прекрасную речь народу, и на коленях у Престола Всевышнего благодарил Провидение, что оно соделало его свидетелем благополучия своих соотчичей.
25-го числа, Александровская площадь, на которой назначен был парад, покрылась многочисленными зрителями. В 10-ть часов прибыли сюда все находящиеся в Тифлисе аманаты для принесения поздравления Сипягину. – Николай Мартьянович, ласковым обращением с ними и заботливостию об их положении успел расположить к себе этих разноплеменных жителей Кавказа, которые начинали уже гордиться званием аманатов, и поведением своим старались снискать доверенность к себе Правительства. – В 12-ть часов более десяти тысяч народа собралось на площади против дома Главноуправлявшего, где назначено было угощение для аманатов, ремесленников и персиян. Сипягин находился уже на балконе, куда прибыли также Митрополит, знатнейшее духовенство, почетные граждане и приглашенные к столу персидские ханы: Алим, зять шаха, Гассан, бывший сардар Эриванский и другие. Более полуторы тысячи пленных персиян, в совершенном порядке и, что замечательнее всего, почти без малейшего караула, пришли на площадь и заняли приготовленные для них места. На террасе близ дома разостланы были ковры для аманатов и ремесленников, в зале же Главноуправлявшего приуготовлен был стол на полтораста особ. Когда все аманаты и ремесленники заняли также свои места, Сипягин приказал начать угощение. Музыка, в некоторых местах раставленные песельники, барабаны, трубы, которые употреблялись при Грузинских Царях в торжественных случаях, плясуны, национальные песельники, одним словом все, что только могло служить удовольствием народу, соединялось на этой площади. Аманаты и пленные персияне, имея скоромный стол, и вместо вина, по их обычаю, щербет, с удовольствием пили его за здоровье Государя Императора, за здоровье Шаха и благодарили Бога за восстановленный мир между двумя державами. Ремесленники, роскошно угощаемые, с восторгом душевными при громких восклицаниях «ура!» пили вино за здоровье Монарха. Не можно вообразить картины величественнее, прелестнее. Весь город собрался сюда, чтобы быть свидетелем пиршества, в котором участвовали и верные сыны Грузии, и побежденные бывшие враги ее. Пред окончанием угощения, в то время, когда начались национальныя пляски, Сипягин, со всеми приглашенными им гостями, вошел в залу, где приготовлен был великолепный стол. В какой восторг приведены были пленные ханы персидские, когда они в зале, рядом с портретом Незабвеннаго Государя нашего, увидели изображение своего государя! «Это портрет Шаха!» – сказал им благосклонный хозяин. «Слава и долголетие Монархам!» – отвечали они и, по обычаю своему, наклонением головы приветствовали изображения Владык. В продолжение всего стола, беспрерывно играла музыка. При пушечной пальбе и громких восклицаниях народом «ура!» пили за здоровье Императора, всего Августейшаго Дома, за здоровье Персидскаго Шаха, корпуснаго командира. При этом нельзя умолчать о разительной сцене, которая тронула все общество.
Почтенный, украшенный сединами семидесятилетний старец, отец тогдашнего вождя кавказцев, прибывший чтобы благословить сына на подвиг славный, здесь же торжествовал радостный день заключения мира. В восторге души, он, при питии за здоровье сына, невольно оставил занимаемое им место и, приближась к Николаю Мартьяновичу, с чувством нежного отца изъявил свою благодарность обществу и настоятельно требовал, чтобы оно пило за здоровье нашего героя, как главнаго помощника и сотрудника его сына. По окончании стола все возвратились на балкон, чтобы видеть продолжавшийся народный праздник. Окна, крыши домов, все было наполнено зрителями, и женщины, не всегда являющияся на шумные празднества, собрались на площадь, дабы запечатлеть в памяти своей тогдашнее торжество. В семь часов вечера окончилось шумное празднество, в продолжение которого, не смотря на чрезвычайное стечение народа, сохранен был должный порядок. Смело можно сказать, что жители Тифлиса никогда до того с большею веселостию не проводили дня, в которой участвовали вместе с ними все сословия.
