— Ну, ты ж в вездеходах живешь. Наши вертолеты получше будут, — он снова приложился к кружке. — Коротко, что тут у вас произошло? Зачем Верховный меня сюда достал?
— Следы доисторической, высокоразвитой деятельности мы тут нашли. В еще более древней, возможно, иноземной скорлупе.
Аба захихикал.
— Твоя мечта, Ванька, а? Твоя мечта теперь исполнится для меня. А мне она и в пол не впилась, ага. Сооооу ироник. Ты б ее на груди лелеял, а я ее теперь насиловать буду. У-ху-ху, а-ха-ха!
— Ты закончил?
— Пока еще. Кх-м. У-ху-ху, а-ха-ха!
— Слушай, я пойду парням помогу. Чем быстрее мы отсюда отъедем, тем раньше ты займешься своим любимым делом. Хорошо?
— Ага, давай. А я к пойду себе.
Аба встал, хлопнул Верховного по плечу и тот, точно включившись, слепо побрел вслед за наместником. Вавилов проводил его взглядом и усмехнулся, вспомнив про зеленух.
— Давай, давай, насилуй. Некрофил, хренов.
Он вернулся в кабину головной машины, оглядел мониторы техсостояний, датчиков и камер. Несколько последних казали Шаова со Скворцовым, которые стояли возле ЭГЭ бура и о чем-то спороли с троицей из вновь прибывших. Не долго думая, Вавилов прыгнул в свой камбез и помчался восстанавливать паритет.
— Так, что тут за ругань? — с ходу оборвал он маты Скворцова, уже готового было ринуться на неприятелей с кулаками.
— Они мою красавицу забрать хотят! И это после того, как я ее настроил всю!
— Да пойми же, дурья твоя башка, — ответствовал ему смуглый техник, раздраженно потрясая перед собой руками. — Дела мне нет до твоей крошки! Не в моем она вкусе даже! Старье паршивое.
— Ах, старье!.. — Скворцов рванулся вперед, но Заур крепко схватил за плечо. — Я те покажу старье!
Он попробовал раз-другой лягнуть обидчика, но не дотянулся.
— Мужики, хватит! — встал между ругающимися Вавилов. — Почему мы не можем забрать ее?
— Такой приказ. Для экономии времени Верховный распорядился использовать собранную и настроенную установку, а вам отгрузить нашу в контейнере. Что уставился?! — рявкнул смуглолицый на Скворцова. — Думаешь, мне приятно свою отдавать?!
— Сами установку погрузите? — спросил Вавилов. — Нам еще дохрена чего упаковать надо.
— Да, погрузим. Только покажите куда.
Вавилов оставил с работягами Заура, а сам взял под руку Скворцова и поволок его к вездеходам.
— Слушай, Жека, — зашипел он ему на ухо. — Ты бы поменьше внимания привлекал. А то, не ровен час, заставят еще керн набуренный отдать. Валить нужно скорей, пока Верховный не очухался, а не полемизировать.
— Да мы ведь все специально, Вань…
— Вот так-так, — Вавилов даже остановился. — Оперу с балетом устроили?
— Ага. Мы с Зауром решили, что так оно натуральней будет.
— Угу. Натуральней. Сортир только с собой натурально не выкапывайте.
Оставив Евгения собирать прочие манатки, Вавилов вернулся в кабину вездехода выводить технику в походный строй. Справившись, он прошелся по колонне и задраил прицепные сочленения «гармошками» коридоров. Проверил целостность, герметизацию — все было в норме. Когда он опять вернулся в кабину головной машины, там его уже дожидался Васька.
— Вот, — протянул он начальнику небольшую шершавую коробочку. — Здесь собраны все материалы по поводу Хрустального грота.
— Хорошо, спасибо, — ответил Вавилов и собрался, было, сразу отнести ее Гольштейну, но заметил, что Васька медлит уходить. — Что-то еще?
— Наши зеленухи…
— Да, да, говори!
— Они есть хотят, товарищ начальник.
— Скажи, что сейчас не время. Потом поедят. Завтра.
— Иван Дмитриевич… Мы теперь под колпаком, — программист указал взглядом на потолок. — Я выяснил, что уже два часа как.
— Это точно?
— Ага. Сам видел.
Вавилов не удивился и даже не спросил, где это Васька видел.
— И чего ты предлагаешь?
— Ну, с вашего разрешения я могу устроить им в саркофагах фитолампы. Возьму красную и синюю часть светового спектра, смешаю их в соотношении…
— Ладно, ладно, хватит. Делай, только что б тебя никто не видел.
Васька ушел, а Вавилов помчался к Абе, с тем, чтобы вручить ему диск с наработками.
Гольштейн спал, развалившись прямо на ящиках в трюме своего трехвинтового вертолета. Судя по позе, он наткнулся на гряду ящиков, когда возвращался, не стал обходить ее, решил перелезть, да так и заснул. Теперь ноги его свисали по одну сторону баррикады, а слюнявое лицо по другую. Рядом стояли техники и недоуменно почесывали виски — следовало продолжать разгрузку, но начальник своим образом препятствовал этому. Болванчик Верховного стоял тут же рядом и равнодушно лицезрел сие безобразие. Один из техников демонстративно снимал все происходящее на камеру.
— Фу ты, черт, — выругался Вавилов, сгреб тщедушного Гольштейна и понес скошенным снопом в каюту руководства.
Не жалея персидского ковра и не раздеваясь, он протопал к анатомической тахте и стряхнул с плеча ношу. Приземляясь, Аба клацнул челюстью, ойкнул и тут же вскочил.
— Где я?.. Где… Где ты спрятал их! — вдруг пронзительно завизжал он. — А ну отвечай!
В первое мгновенье, сердце у Вавилово в пятки ушло. Не о зеленухах ли он говорит? Но Аба выставил вперед правую руку и угрожающе повел невидимым мечем. Левую руку он прижал к груди, видимо прикрываясь от Вавилова невидимым же щитом.
— Вот здесь я их спрятал, — Вавилов похлопал себя по животу. — Ням-ням и готово. Лучше места для шоколадных гномов не найти.
— И-ван? Откуда ты про шоколадных гномов знаешь?
— Коробку с ними открывал на завтрак… Не пойму только, чего тебя Верховный держит? Ты ж глюкоман конченый. Каким был, таким и остался. Только дурь забористей стала. Тебя даже техники на камеру без зазрений снимают. Не стыдно?
— Ай, ничего ты не понимаешь, — Аба сел на тахту, открыл шкафчик подле и достал из него коньяк. Отпив два глотка, он протянул бутылку Вавилову. Вавилов взял, но пить не стал, а поставил ее наверх шкафчика. — Ничего ты не понимаешь, — повторил Аба, оперся о колени руками и повесил голову. — Это не просто… Это не так как тогда, когда мы учились. Тогда я просто… Просто дурака валял. А сейчас я просто испытываю новую пятую модель мозгошин на прочность. Понимаешь? Такую же как у Верховного.
— Ты что, лампу с джином нашел? Студенческая мечта о бесконечном «коротыше» исполнилась! Начальство тебя за глюкоманию только ценит! Теперь вот еще одна — чужая мечта — исполнится для тебя. — Вавилов шлепнул принесенный с собою диск наверх того же шкафчика, куда и бутылку ставил. — На вот, изучай.
— А завидовать, между прочим, плохо, — Аба энергично растер ладонями лицо. Он быстро приходил в себя. — Чаю, может?
Вавилов скрестил на груди руки и ничего не ответил.
— Не хочешь как хочешь. Тогда я энергетика бахну, — он залез в другой шкафчик, оказавшийся холодильником, достал оттуда зеленый пакетик, надкусил его и высосал половину. — Я сам не в восторге от этих полюсов. Давно уже профиль сменил, знаешь ли. Мне офисная работа ближе, да и опять же для творчества подходит больше.
Под творчеством Аба понимал прием шинотропных стимуляторов и седативов. Вавилов допускал, что Абе, действительно, поручили переживать всякую чушь — это всяко объясняло его неприкрытое злоупотребление. Но, в сущности, ему было все равно. Что действительно имело значение, так это чтобы Гольштейн сел за изучение материалов с диска не сейчас, а по отбытии Вавилова.
— Ты ведь взрослый человек, пост занимаешь… Наместников Верховного в мире всего, наверное, сотня…
— Две сотни.
— Две сотни. Зачем тебе это? Ты ведь не бессмертный и когда-нибудь тебя с треском вышибут. Где ты еще такое тепленькое место найдешь потом?
Аба прикончил энергетик, вынул изо рта пленочку-огрызок, швырнул ее в урну, посмотрел на Вавилова и вздохнул.
— Что тебе сказать, Ваня, не знаю. Да, устроился неплохо. Я даже и не стремился, само как-то все сложилось. Ну, еще еврейские корни сам знаешь… Ладно. Думаю, если тебе, старому корешу, сказать, хуже не станет. Ты ведь никому не болтнешь. Хотя, даже если и болтнешь, тебе все равно не поверят.
