Предложив на выбор конфеты и печенье, я присела на край кресла, взяла свою чашку и сделала глоток душистого напитка в стремлении занять руки и скоротать время. Сколько Строму потребуется минут, чтобы сообразить, что некромант решил его обмануть? Пять, десять? Или мне все-таки удастся выторговать искомые полчаса?

И стоит ли уточнять, что извинения приняты?

Стром отпил немного чая, оглядел гостиную, чей унылый подзапущенный вид не могли скрыть даже мои попытки навести порядок и придать хотя бы каплю респектабельности.

— Леди Грейн…

— Пожалуйста, зовите меня Дезире, — перебила я, пытаясь потянуть время. — Вы же не возражаете?

— Нет, что вы. Я не возражаю. Совсем. Так как скоро спустится лорд Данмар?

— Сказал, через пару минут. Ох уж эти опыты, верно?

— Лорд Данмар сам пригласил меня и сам назначил время, — в голосе собеседника послышался упрек в адрес недобросовестного некроманта. — Не слишком-то это вежливо, приглашать гостей и не планировать свой день так, чтобы в указанное время иметь возможность уделить им свое внимание.

— Только если речь не идет о Мортоне.

— Леди Грейн… то есть Дезире, — Стром поставил чашку на столик, и я заподозрила, что операция, кажется, вот-вот с треском провалится.

— Ваши извинения приняты, господин Гивенс, — выпалила я.

А что? Тема хорошая, плодотворная и, главное, Стром сразу замер, посмотрел на меня пристально.

— Лучше просто Ром… если вы тоже не возражаете.

Ром — это хорошо… выпить сейчас я точно не отказалась бы и плевать на ранний для крепких возлияний час.

Горгул же взгляд отвел и, похоже, вовсе смутился.

— Пожалуй, теперь следует извиниться еще и за это, — добавил он тише.

— За что? — растерялась я.

— Надо было оставить записку в… более нейтральном месте. На подоконнике, например.

— Какая разница?

— Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что я мог…

— Я и не подумала… ничего этакого, — опять вру.

Но теперь это ложь во спасение! Не признаваться же, что я подумала. А после слов Саффрон вообще такая чушь в голову полезла…

Стыдоба сплошная, короче.

— И… понимаю, это не мое дело, но… — Ром вдруг глянул на меня исподлобья, пытливо как-то. — Это же только ваша спальня.

— Простите?

— Эту комнату занимаете лишь вы, больше там никто не живет.

— Да. И что тут особенного?

— Немного странно жить под одной крышей со своим… парнем, как говорит нынешняя молодежь, и при этом спать в разных комнатах.

Ханна, как представитель той самой молодежи, выросшей на благах, идеях и сленге Железного мира, непременно сказанула бы, что я прокололась.

Крупно прокололась.

— Вы мне соврали, — с непонятным удовлетворением констатировал Ром.

— Да, — не стала я отрицать очевидного.

— Зачем?

— Это имеет какое-то значение?

— Не то чтобы имеет… скорее неясно, зачем вы так сказали, — Ром внезапно встал с дивана, заново осмотрелся, задержавшись на пыльной люстре под потолком. — Давно он улетел?

Вот же… демоны!

— Кто? — изобразила я дурочку.

— Лорд Данмар. Неужели вы думали, я не замечу его отсутствия?

Заметит. Обязательно. Но по плану предполагалось сделать все, чтобы заметил как можно позже.

Я тоже отставила чашку, вскочила, а Ром, выйдя из узкого пространства между диваном и столиком, начал раздеваться.

— Один не желает понимать, к каким последствиям могут привести его действия, другие ему в этом потворствуют… — судя по резкими, порывистым движениям, горгулу хотелось попросту сорвать с себя весь костюм, но то ли необходимость держать нечеловеческую силу под контролем, то ли бережливость — не напасешься ведь одежды, если всякий раз ее сдирать клочьями, — вынуждали его последовательно расстегивать каждую пуговицу и избавляться от деталей облачения постепенно, не превращая их в груду лоскутов. В покое оставил лишь брюки. — Не понимаю, вам настолько все безразлично или вы всецело с ним согласны?

Последними в сторону отброшены ботинки и носки. Да, мужских и уже не совсем свежих носков эта гостиная еще не видела.

Впрочем, как и настоящего горгула в истинной его ипостаси.

— Нет, но… — подобрав юбку, я метнулась к Рому, и когда он повернулся боком ко мне, схватила его за руку в наполовину безумной, наполовину бездумной попытке остановить.

И все исчезло.

Пол, потолок, стены… весь мир вокруг в мгновение ока растворился, словно его и не существовало никогда, уступив место серой пустоте. Отсутствие привычной опоры под ногами всколыхнуло панику, сбило дыхание и ускорило сердечный ритм, но я не успела ни испугаться как следует, ни в полной мере ощутить силу земного притяжения, если, конечно же, здесь вообще была гравитация — Ром снова повернулся, на сей раз лицом ко мне, обнял свободной рукой, привлекая к себе. Я заметила в его глазах причудливую смесь удивления, недовольства, досады и беспокойства, почувствовала, как меня крепко прижали к твердому телу, не позволяя упасть куда бы то ни было. Взмах крыльев, прозвучавший в этом странном месте слишком уж громко, рывок вверх и серый мир исчез так же стремительно, в один удар сердца, как и нормальный мир до него. Не знаю, действительно ли там существовала сила тяготения, но в следующем месте она точно присутствовала в полном объеме. Мы провалились в неожиданно яркую, слепящую пустоту, будто с головой ухнувшись в прорубь. Короткое падение, удар обо что-то жесткое, выбившее у меня весь воздух из легких. Я полупридушенно охнула и застыла на этой неровной, не отличающейся мягкостью поверхности, боясь шевельнуться лишний раз и открыть глаза.

Тишина.

Только прерывистое дыхание касалось волос да чужое сердце стучало набатом под моей ладонью, прижатой к холодной поверхности.

Наконец то, на чем я лежала, дрогнуло и поерзало.

— Духов ради, Дезире… больше так не делай… — хрипло выдало мое нечаянное ложе.

Я все-таки открыла глаза и увидела стену. Щербатую каменную стену, где-то покрытую пятнами, где-то потрескавшуюся. Я подняла голову и запоздало сообразила, что лежала я на Роме, а стена перед моим носом являлась частью развалин замка, куда мы, судя по всему, и переместились.

— Я не подумала, что ты… вы можете перемещаться с… с пассажирами, — пробормотала я.

И посему в приступе наивности решила, будто смогу задержать горгула в гостиной.

— Можем, — Ром осторожно, не отпуская меня и не позволяя скатиться с него, сел. — Но если вот так вот… без предупреждения, то слишком рискованно… пассажир может пострадать или вовсе потеряться между гранями.

Правда, я не пассажир. Скорее, заяц-безбилетник. И если бы вдруг потерялась в сером ничто, то некого было бы винить, кроме себя.

— Прости, — к подчеркнуто вежливому выканью ситуация как-то не располагала и потому поправлять саму себя я не стала. — Я действительно не знала…

— Что уж теперь, — Ром провел кончиками пальцев по моим волосам, выбившимся из пучка прядкам, воздуху в сантиметре от моей щеки. — Все хорошо?

— Да вроде бы, — я почему-то улыбнулась. — Зачем спрашивать, если ты и так проводишь диагностику?

— На всякий случай. Я постарался смягчить падение при выходе из междумирья, но… ты все же человек и так хрупка…

Боги, еще немного, и я почувствую себя извращенкой. Сижу на коленях у существа, находящегося даже не в человеческой ипостаси, среди заброшенных руин, и глупо млею от его пристального, чуть встревоженного взгляда, словно мне пятнадцать лет, и я наконец-то осталась наедине со столь же юным кавалером, трепетно обожаемым со всем отчаянным, безоговорочным пылом первой любви.

Смутившись вдруг — в который уже раз? — я отвела глаза, поспешно слезла с горгула. Путаясь в длинной юбке, встала, убеждаясь, что и впрямь пока вполне цела и относительно невредима. Ром плавно, бесшумно поднялся следом, потянулся, несколько раз сложил и расправил крылья. Затем огляделся, а пуще того, прислушался. Я, на всякий случай, тоже.

Ничего подозрительного я ожидаемо не услышала, смотреть особо не на что — сумрачно, вокруг стена в выбоинах, замыкающаяся в кольцо башни, узкие оконные проемы, давно лишенные стекол, высоко вверху через пролом в крыше виднелся кусочек голубого неба. На каменном же полу мусор и прочая труха, не сохранилось ни предметов обстановки, ни даже лестницы и перекрытий между этажами.