Ванная, хвала богам, пуста, и я не забываю задвинуть щеколду на двери. Чищу зубы, умываю лицо, а когда выпрямляюсь над белой раковиной, то вижу в зеркале мужчину. Он немолод, похоже, высок ростом, с лицом худым, аскетичным, длинными седыми волосами и носом, точно клюв хищной птицы.

И он прозрачен наполовину, отчего отражение его в зеркале норовит размыться, будто стертое движением руки.

Я вздрагиваю, оборачиваюсь резко. На мне халат поверх ночной сорочки и едва ли кого-то в наше время удивишь обнаженными женскими щиколотками, но его, визитера незваного, не должно быть здесь! И я не знаю его, мне незнакомо лицо это с глазами темными, горящими неожиданно ярко вопреки чуть трепещущему прозрачному телу.

Мужчина склоняет голову на одно плечо, затем на другое, изучая меня, словно занятную диковинку.

— Ты видишь меня, — не вопрос, утверждение.

— К-кто вы? — голос мой срывается.

— Встречный вопрос — кто ты?

— Я? Леди Фреа Роза Ренье, невеста…

— Ты человек, — моего ответа незнакомец будто и не слышит. — И в то же время… хм-м, забавно.

Он делает шаг ко мне, и я понимаю вдруг — мужчина не идет, но плывет над самым полом, не касаясь его. Приближается, тянет белесую руку к моей груди и я, не выдержав, срываюсь на крик. Незнакомец морщится с досадой, однако руку отдергивает и расправляет плечи, становится выше ростом — а может, всего-навсего немного приподнимается над полом, возвышаясь надо мною, словно белая башня. Я умолкаю, смотрю на него снизу вверх, чувствуя себя жалкой, бессмысленной, как большинство моих подруг по вальсийскому двору, беззаботных легкокрылых бабочек, не способных существовать без пестрых цветов титула и тепла денег родителей или мужа.

— Значит, Ренье, последняя дочь последнего рода.

— Я… я не последняя…

— Последняя — пока род не продолжится следующим отпрыском Ренье, — возражает мужчина снисходительно. — До той поры ты — последняя в роду. Я же не говорю, что ты единственная.

Сквозь шум льющейся из крана воды доносятся торопливые шаги, сменившиеся стуком двери — кто-то по ту сторону порога дергает за ручку в тщетной попытке открыть створку, — и нетерпеливым стуком в дверь.

— Фреа? — зовет Элан.

— И на сей раз эта умница заперлась, — добавляет Фабиан раздраженно.

— Фреа, все хорошо?

— Даже вмешательство Белой смерти тебя не спасет, — незнакомец склоняется ко мне, голос его падает до едва слышного шепота. — Чего он хотел, на что рассчитывал, играя с силами, ему неподвластными?

— Кто? — я тоже шепчу, вжимаюсь в раковину позади.

— Твой отец, кто же еще? — мужчина позволяет себе усмешку, короткую, чуть презрительную.

— Папа…

— Самоуверенный дурак, как и большинство представителей нашего рода. Потому, полагаю, вы и выжили. Дуракам везет, сколь известно.

Створка содрогается, но выдерживает. Незнакомец выпрямляется, отплывает от меня, постепенно тая прямо на моих глазах.

— Да отойди ты, крутой придворный ведун!

— Что тут происходит?!

Катерина?

Видят боги, ее только здесь не хватало.

— Стихию не остановить, не удержать, не подчинить по-настоящему, — мужчина почти исчез, от его тела остаются лишь серебристые линии контуров, да и те растворяются в воздухе, и только голос, негромкий, насмешливый, продолжает звучать четко, явственно. — Ее можно смирить, она может склонить голову, признавая право того, кто в глупости своей мнит себя сильнейшим, но однажды, рано или поздно, она восстанет, выплеснется, вырвется на свободу и тогда все, кто окажется на ее пути, познают истинную ее мощь. Не веришь мне — спроси любого ведуна.

Дверь распахивается с треском, ударяется о стену, чудом не слетев с петель. Катерина, оттолкнув Фабиана с порога, первой врывается в ванную, бросается ко мне.

— Фреа? Фреа, как ты? — сестра окидывает быстрым цепким взглядом посещение, не видит ничего подозрительного и всматривается в мое лицо. — Роза?

Фабиан бесцеремонно заходит следом, Элан же несколько секунд спустя, убедившись, что я в достаточной мере одета. Брат приближается, выключает воду, Фабиан оглядывает ванную.

— Что произошло? — спрашивает требовательно. — Я слышал крик…

— Мы все его слышали, — поправляет Элан.

— Фреа? — Катерина обхватывает мое лицо ладонями, вынуждая посмотреть на нее.

— Я…

Видела призрака.

Я читала о них, особенно в юности, когда живо интересовалась историями обо всем необычном.

И знаю, что неупокоенных духов некогда умерших людей видят ведуны. Представители иных рас. Дети. И, порою, сумасшедшие.

Я давно уже не ребенок, я человек, и я слишком взрослая для пробуждения дара, Элан рассказывал, что по статистике первый всплеск силы происходит не позже двадцати лет. Так значит, я схожу с ума?

— Я… — кажется, моего ответа напряженно ждет не только моя семья. — Я… что-то видела… там, — взмахом руки указываю на дальний угол, и тот сразу же подвергается внимательному осмотру со стороны трех ведунов.

— И на что оно было похоже? — уточняет Фабиан.

— Не знаю, — вру, глядя в глаза Катерине. — Возможно, мышь.

— У нас нет мышей, — возражает Фабиан, пока сестра хмурится недоверчиво. — Даже если и были, то их всех давным-давно либо пустили на опыты, либо они сами сдохли с голодухи. Вы уверены, что видели мышь?

— Нет. Я заметила тень в зеркале, обернулась и… мне показалось, там что-то пробежало… Должно быть, мне почудилось.

Не остается ничего другого, кроме лжи, но все лучше, чем признаться открыто, что я, вероятно, схожу с ума. Что я, возможно, обезумела еще тогда, восемь лет назад, просто оно спало во мне до поры до времени.

Взор Фабиана исполнен презрительного скепсиса мужчины, вынужденного выслушивать поток женских глупостей, необоснованных страхов высокородных леди, не подкрепленных ничем, кроме собственной разыгравшейся фантазии.

Как бы мне хотелось, чтобы то и впрямь была лишь тень в зеркале, плод воображения чересчур нервной леди. Не привидение, ведающее о моем отце, обо мне, о нашем роде, не знак помутнения рассудка.

Катерине хватает одного взгляда на Элана, и брат молча, но твердо, непреклонно уводит Фабиана из ванной и выходит сам.

Прежде, чем за молодыми людьми закрывается дверь, я замечаю недовольную, раздосадованную гримасу на лице Фабиана, замечаю, как он выразительно, вопросительно поглядывает на Элана — неужели твоя кузина так глупа, так впечатлительна, что способна устроить подобный переполох из-за почудившейся тени?

И пускай. Мне все равно, что Фабиан подумает о произошедшем.

— Роза, — Катерина через зеркало за моей спиной удостоверяется, что мужчины ушли, — что случилось? Только честно. Уж что-что, а лгать Ренье бесполезно, тем более, когда эта Ренье — твоя родная сестра, знающая тебя не хуже собственной руки.

Я качаю головой, сбрасывая ладони Катерины, отхожу в сторону, беру полотенце. Капли воды на моем лице давно высохли сами, но мне нужно чем-то занять руки, нужен повод отвернуться от сестры.

— Я не врала, Тери. Мне действительно показалось… прости, что устроила этакий переполох из-за чепухи.

— Пустяки. Ты уверена, что тут… не произошло ничего серьезного?

— Уверена. Ты сама можешь убедиться, что дверь была заперта изнутри, когда вы все прибежали на мой крик.

— Не все, — губы Катерины кривятся папиным знаком неодобрения. — Лорд Паршивый некромант не изволил явиться на женский крик, разнесшийся по всему дому.

— Леди Грейн тоже не пришла, — и теперь мне стыдно, что я позволила себе завизжать, словно истеричная дама, что привлекла ненужное внимание всех обитателей особняка.

— Леди Грейн улетела в город, — поясняет сестра снисходительно. — Ларисе я велела оставаться внизу, с нашим багажом, эта странная девица, Саффрон, и вовсе еще, по-моему, не встала с кровати, зато лорд Данмар, сколь мне известно, давно уже свеж и бодр не в пример своей обычной клиентуре.

— Все хорошо, — я нарочито медленно, тщательно вытираю руки. — Ты не могла бы узнать у Элана насчет завтрака? Я переоденусь, поем и выберу платье для ужина, чтобы Лариса успела к вечеру все подготовить.